менем и под сотню флагманов с названием «Фам Нювен». В мозгу его постепенно всплывали результаты суматошного библиотечного поиска, которым он занялся ночью, поддавшись приступу безумия перед отходом ко сну.
Но информация о капитане Паке пришла не из видений. Влетая в рабочий зал, он двигался уже гораздо медленней.
Эзр проплыл туда головой вперед, у дверей поприветствовав Хуньдэ Вэня. Атмосфера тут царила сравнительно уютная. Ему быстро пояснили, что Рейнольт подключила выживших фокусированных своей группы обратно к сети и новых вспышек пока не случалось. В дальнем конце зала, у потолка, Фам Тринли, по своему обыкновению, судачил о причинах разбегания и о том, почему опасность миновала. Тот самый Фам Тринли, с которым Винь пересекался на несколько килосекунд на каждой совместной вахте периода бодрствования от самого момента атаки. Неожиданно сон и предварявший его библиотечный поиск обрели в сознании Виня верную перспективу — представились совершенной чушью.
Тринли, видать, услышал их с Хуньдэ разговор. Старый фанфарон развернулся и долгое мгновение не сводил глаз с Виня. Он ничего не сказал, даже не кивнул; если сейчас направление взгляда Виня прослеживают ищейки авральников, они не заподозрят ничего. Но Эзру Виню почудилось, что миг этот растянулся в вечность. В тот миг фанфарон Фам Тринли исчез без следа. С лица его стерлась привычная маска бахвальства, сменившись новым выражением — спокойным, одиноким и властным, негласным подтверждением странной ночной беседы. Оказывается, это все же был не сон. Разговор состоялся не по волшебству. А этот вот старпер и есть пропавший принц Канберры.
— Но ведь первый снег! Неужели взглянуть неохота?
Виктория сбилась на хнычущий визг: это уже ни на кого не действовало, кроме старшего братца.
— Ты уже играла в снегу.
Ну да, папа их брал в поездку на крайний север.
— Но, Брент! Это ведь первый снег в Принстоне! По радио говорят, он все Утесы закрыл!
Брент полностью ушел в свои конструкторы с дюбелями и втулками, чьи нескончаемые сверкающие поверхности с каждым днем становились все сложнее. Сам он никогда бы не подумал тайком ускользнуть из дому. Еще несколько секунд паучок продолжал работать с моделями, не обращая на сестру никакого внимания. Вики, в общем-то, иного не ожидала. Он очень хорошо работал руками, но идеи до него туго доходили. Кроме того, Брент был очень застенчив — как говорили взрослые, угрюм. Голова его не шевельнулась, но Вики знала, что брат на нее смотрит. Руки Брента не прекращали сновать над моделью: он что-то собирал, что-то разбирал, возясь со сложной структурой. Наконец он сказал:
— Нельзя из дому уходить, пока папе не сказали.
— Пф. Ты же знаешь, он спит. Это утро самое холодное, а потом потеплеет, и мы все пропустим. Эй, я ему записку оставлю!
Их сестра Гокна стала бы о том и этом спорить, в конце концов задавив Вики разумными аргументами. Их брат Джирлиб рассердился бы на попытку им манипулировать. А Брент спорить даже не стал, вернувшись на несколько минут к своей сложной модели. Частью головы он наблюдал за ней, частью — изучал штырьки и коннекторы, выходящие из-под рук, частью — оглядывал Принстон и тронутые инеем дальние холмы. Из всех ее братьев и сестер ему одному искренне не хотелось бы уходить. С другой стороны, этим утром она только его смогла разыскать, и он на вид даже старше Джирлиба.
Еще через пару минут он ответил:
— Ладно, если ты так хочешь.
Виктория про себя усмехнулась: кто бы сомневался! Мимо капитана Даунинга проскочить будет сложнее, но ненамного.
Раннее утро. Солнце еще не озарило улицы под Домом на Холме. Виктория наслаждалась каждым вдохом, легкими уколами морозного воздуха по бокам головогруди. Горячие цветки и лесные феи еще крепче свернулись в кронах деревьев; может, сегодня они вообще не распустятся. Зато стало видно другое, о чем она прежде только в книжках читала. В инее самых холодных низин медленно расползались хрустальные червячки. Эти смелые первопроходцы долго не продержатся, как помнилось Виктории по радиопередаче про них (она в прошлом году занималась этим вопросом). Малыши все погибнут, пока не подморозит так, что холод станет держаться целый день. И даже после этого должно еще немного похолодать, чтоб они укоренились.
Вики быстро семенила за широколапым неторопливым братом по утреннему холодку, легко удерживаясь в одном с ним темпе. Так рано они едва ли на кого-нибудь наткнутся. Если бы не шумы далекой стройки, легко себе представить, что весь город опустел. Вообразить, как оно будет в грядущие годы, когда воцарится устойчивый мороз, а выходить наружу станет удобно лишь с такими предосторожностями, какие принимал папа в тиферскую войну. Всю дорогу вниз с Холма Вики обсасывала эту мысль, подчиняя фантазии каждый аспект морозного утра. Брент слушал, время от времени подбрасывая фразы, которые удивили бы папиных взрослых друзей. Брент не тупой, и воображение у него очень развитое.
До Утесов тридцать миль, они за королевским Высоким Замком и дальней окраиной Принстона. Добраться туда пешком нечего и думать. Но сегодня многие поедут в горы. Первый снег — настоящий праздник почти в любой стране, хотя, конечно, выпадал он совершенно непредсказуемо. Вики знала, что, будь ранний снег в прогнозе погоды, папа бы встал раньше, а мама бы прилетела из Ставки. Прогулка бы превратилась в большое семейное предприятие, но приключенческих аспектов лишилась бы начисто.
Кое-какие приключения ждали их уже у подножия холма. Бренту было шестнадцать, для своих лет он отличался крупным телосложением. Мог сойти за фазника. И часто сам выходил из дому. Он говорил, что знает, где останавливаются автобусные экспрессы. Сегодня автобусов не было, вообще трафик оказался очень редким. Неужели все в горы подались?
Брент вышагивал от одной остановки до другой, постепенно начиная тревожиться. Вики молча плелась рядом, впервые не выдвигая никаких предложений; Брент частенько замыкался в себе, когда ему давали советы. И бывало обидно, когда он в кои-то веки что-нибудь говорил, даже младшей сестре, но оказывался неправ. После третьей неудачи Брент пригнул брюхо совсем низко. На миг Вики решила, что он просто подождет автобуса, и восприняла такую перспективу без особой радости. Они шли уже больше часа, а на дороге ни единого рейсового драндулета не мелькнуло. Может, надо иначе взяться за проблему, своими меткими маленькими руками? Но спустя минуту Брент поднялся и взглянул вниз по улице:
— Побьюсь об заклад, что нынче на Большом Кессоне выходной. Это всего в миле на юг. Оттуда всегда ходят автобусы.
Ха! Именно это Вики собиралась предложить. Благословенно будь, терпение.
По улице еще тянулась утренняя тень. В Принстоне царила самая глубокая зима. Там и сям в садовых нишах лежал такой густой слой инея, что его недолго было со снегом перепутать. Но сейчас они шли по местности, где садов не наблюдалось. Из флоры тут присутствовали только нахальные сорняки да свободные ползучки. В жаркие дни между бурями Яркости тут кишели бы гнуски и нектарники.
По обе стороны улицы тянулись многоуровневые склады. Тут уже не так спокойно и пустынно. Почва под лапами вибрировала и дрожала от поступи невидимых копалок. Въезжали и выезжали самосвалы. Каждые несколько сот ярдов встречалась огороженная площадка, забаррикадированная ото всех, кроме собственно строителей. Вики подергала Брента за руки, уговаривая протиснуться под баррикадами.
— Эй, но ведь наш папа все это затеял. Имеем право!
Брента такие рассуждения никогда не убеждали, но сестренка уже пролезла под запрещающий знак. Ему пришлось пойти за ней, просто чтобы защитить.
Они протиснулись мимо штабелей арматуры и бетонно-кирпичных конструкций. Здесь все выглядело грозным и чуждым, в Доме на Холме же — безопасным и упорядоченным. Тут… ну, тут масса возможностей неосторожному процарапать ногу или проколоть глаз. Черт, да зацепи они какой-нибудь бетонный блок, он же их в лепешку раздавит. Эти угрозы с кристальной ясностью очертились в ее сознании… и привели в восторг. Вики с Брентом осторожно перебрались на край кессона, уходя от глаз рабочих и остальных опасностей.
Вместо перил вдоль края котлована тянулись две полосы плетенки.
«Умереть не хочешь, так не падай!»
Вики с братом прижались к земле и свесили головы над бездной. На миг стало слишком темно, чтобы смотреть. Из ямы поднимался теплый воздух, принося запах горячего металла и горелого смазочного масла. Он был одновременно ласков и грозен, как шлепок по голове. А звуки! Крики рабочих, металлический скрежет, шум двигателей и странное шипение. Вики высунула голову чуть дальше, дав всем глазам привыкнуть к полумраку. В кессоне был свет, но не дневной и не ночной. Она видела у папы в лаборатории такие электродуговые лампы, только маленькие. Эти же — огромные: световые карандаши, пылающие в основном ультрой и далекой ультрой, так ярко, как светит ими только солнечный диск. Цвета плескались на телах и касках рабочих, разлетались искрами по всему шахтовому стволу… Были и другие источники света, не столь впечатляющие, обычные электрические лампы, разливающие лужицы вялого цвета там и сям. До Тьмы еще двенадцать лет, а внизу уже целый город строится. Она видела намеченные в камне контуры авеню: огромные тоннели расходились во все стороны в стены шахты. В туннелях виднелись темные дыры: ходы к земляным работам меньших масштабов? Позднее появятся дома, постройки, сады, но пещеры уже в основном выкопаны. Глядя вниз, Вики чувствовала новую для нее, естественную тягу глубины, обещание надежной защиты. Но то, что возводили здесь рабочие, было тысячекратно грандиозней обычной глубины. Если хочешь просто проспать всю Тьму, достаточно места для спального бассейна и стартаперской налички. Такие глубины уже есть под центром старого города, они существуют почти двадцать поколений. А в новой глубине можно будет жить бодрствуя. В некоторых местах, где удавалось обеспечить изоляцию и воздуховод, она выходила на уровень почвы. В других — углублялась на сотни футов, причудливо зеркалируя здания принстонского горизонта.