Андервиль дернула длинными руками, проявляя недоверие:
— Это вносит еще большую путаницу. В течение последних лет вы настаивали, чтоб мы торговали с вами и помогали вам вооружаться. — Человек на ее месте выразительно покосился бы в сторону Виктории Лайтхилл, которая отстаивала эту точку зрения перед королем. — Но какой вам от этого прок, если вы летите на верную смерть? Вот это мне и странно.
Анне улыбнулась, но Фам знал, что вопросы ее напрягают. Белга задавала их на множестве официальных форумов и едва ли рассчитывала добиться ответа здесь. Вопросы эти больно ранили Анне. Ведь Белга не понимает, что для Анне Рейнольт шансы на успех в этой миссии выше, чем когда-либо в жизни.
— Мы не самоубийцы, госпожа генерал. У нас есть козыри, и мы с Фамом знаем, как ими воспользоваться. — Она положила руку на плечо Фама. — У меня под началом один из немногочисленных военачальников в истории человечества, который обладает послужным списком с историей подобного успеха.
«О да, Стрентманнианская операция — как под копирку. Господи, помоги». Мгновение все молчали. Пол-литра вина плыли к потолку зала. Фам ткнул пальцем в центр пузыря и осторожно вернул на место перед собой.
— Мы располагаем и более существенными преимуществами, чем мой командирский гений. Анне не хуже любого вахтмастера разбирается, как работает их система. — А маленький флот оснащен весьма специфической аппаратурой — первыми образцами совместной технологии людей и пауков. Но не в этом его главная мощь. Команда трех кораблей набрана в основном из расфокусированных неотвязников, которым известны принципы работы авральной автоматики, и эти люди не меньше Анне жаждут низвергнуть поработителей. Даже несколько несфокусированных авральников техподдержки полетят. Говоря, Фам смотрел, как за ним внимательно наблюдает Чжау Синь, а за Чжау — Рита Ляо. Если б не трое детей, они бы тоже отправились с ними. И даже сейчас шанс еще остается. У Фама еще четыре дня, чтоб их уговорить. Синь был старшим пилотом у дяди Нау перед отлетом к Арахне. А последние новости с Балакреи свидетельствовали о возвращении клики Нау к власти.
Фам оглядывал аудиторию, излагая ей свои планы. Эзр с Киви, Триксия с Викторией, наверняка Чжау с Ритой. «Они все же не считают церемонию поминальной. Понимают, что наши шансы высоки, но волнуются».
— Мы также изучали бортовые журналы и листинги полученных Нау передач с Балакреи. Мы сумели внушить им, будто авральники тут взяли верх. Мы планируем внедриться глубоко в систему, прежде чем до них дойдет, что мы враги. Мы многое знаем о том, как устроена верхушка их общества. Принимая все это во внимание…
Принимая все это во внимание, от плана следовало бы отказаться. Но Анне права насчет фокуса, и Анне в этом нуждается больше всего на свете. Кроме того, потом ведь можно будет взяться за другой проект, куда масштабнее, и Анне и там пригодится.
— Принимая все это во внимание, я считаю, что шанс у нас есть. Это рискованная игра, отчаянная. Я бы хотел назвать наш флагманский корабль «Диким гусем», но Анне не разрешит.
— Гы! — не сдержалась Анне. — «Расплата авральников» — имечко куда лучше. А после победы… вот тогда и окрестишь корабль «Диким гусем»!
Тут подали перемену блюд, и Фам не успел ей ответить. Вместо этого он показал остальным, как втянуть пол-литра вина в питьевую грушу, не разбив его на капли поменьше. И усмехнулся про себя. Даже в Чжэн Хэ такого не видали. Одно из преимуществ опыта странствий.
Банкет затянулся на много килосекунд. У них было время многое обсудить, обменяться воспоминаниями и выпить за павших друзей. Но самый грандиозный сюрприз приберегли напоследок: Анне открыла аудитории то, о чем никто из пауков не догадывался, даже Виктория Лайтхилл.
Анне под конец пирушки немного расслабилась. Фам понимал, что ей до сих пор не по себе на крупных сборищах. Она способна была притвориться кем угодно, но внутри оставалась человеком застенчивым, робким, хотя и не показывала этого на людях. Она научилась доверять этим существам; пока разговор не касался планов миссии по свержению Аврального режима, она, казалось, искренне радовалась. И Анне Рейнольт все еще была необходима своим друзьям. Расфокусированных она понимала лучше всех прочих. Фам слушал ее разговор с Триксией Бонсол и Викторией Лайтхилл, в котором Анне предлагала способы усовершенствования переводческих программ. «С первого момента как я тебя увидел, ты казалась мне особенной». Пламенно-рыжая шевелюра, бледная, чуть ли не розовая кожа. Какой контраст с его собственными темными волосами и смуглой кожей. В этой области Людского Космоса внешность Анне могла считаться уникальной. Но когда он понял, какая за ней кроется отвага, какой ум… Да черт подери, если бы даже не планы на потом, все равно стоит полететь за ней на Балакрею.
Людям подали прохладительные напитки. Пауки для сходных целей использовали маленькие черные шарики, которые надо было, крепко сжав, высасывать и, опустошив, сплевывать в плевательницы тонкой работы. Потом Фам обнаружил, что поднимает тост за успех затей каждой группы — и намеченной через два столетия встречи тоже.
Эзр Винь перегнулся через Киви и посмотрел на него:
— А потом? Когда вы освободите Балакрею и Френк? Дальше что? Когда ты наконец нам поведаешь о своих дальнейших планах?
Анне улыбнулась Фаму:
— Ага, расскажи им наконец про охоту на диких гусей.
— Гм. — Фам непритворно смутился. Кроме Анне, он ни с кем не откровенничал на эту тему. Может, потому, что план превосходил размахом самые грандиозные его затеи прошлого?
— Хорошо. Вам известно, зачем мы явились на Арахну: нас привлекли загадки В(ы)ключенной и признаки существования на планете разумной жизни. Мы провели сорок лет под пятой Томаса Нау, но много всего замечательного узнали.
— Это правда, — сказал Эзр. — Человечество еще ни разу не находило столько всего чудесного в одном месте.
— Мы, люди, полагали, что нам известны пределы возможного. Лишь несколько упрямцев отрицали это, главным образом астрономы, любители далеких загадок. В(ы)ключенная — первая из них, какую мы рассмотрели вблизи. И гляньте, что мы обнаружили: новую звездную физику, которую еще предстоит понять; кейворит, который мы понимаем еще меньше…
Фам осекся, заметив взгляд Киви. Ей будто кошмар наяву привиделся. Она поспешно отвернулась, но Фам молчал, и спустя миг Киви нехотя, очень тихо заговорила:
— Томас Нау любил рассуждать на эти темы. Томас был злодей, но… — Но злодеи, самые опасные из них, зачастую выдвигают отличные идеи. Она сглотнула слюну и продолжила, несколько оживившись: — Помню, когда первые пробы ДНК из океанского льда отдали фокусированным на анализы, там разнообразия биоматериалов оказалось больше, чем в тысяче миров. Аналитики считали, что это обусловлено богатством жизненных ниш Арахны. Томас же… полагал, что причина иная: что когда-то очень давно Арахна была перекрестком миров.
Эзр взял Киви за руку:
— Это не только Томас Нау. Мы все диву давались. Тут в округе слишком много кристаллического углерода — алмазные ракушки, астероиды. Чьи-то компьютеры? Но ракушки слишком маленькие, а наши скалы в первой точке Лагранжа слишком большие… и все они нынче мертвый камень.
— Может, не совсем так, — сказал Чжау Синь на другом конце стола. — Есть же кейворит.
Белга Андервиль прогудела что-то без особого удивления, Виктория залилась жужжащим хохотом. Спустя миг Цзиньминь перевел:
— Значит, секта Хелмовых Уродцев обрела новых приверженцев. Только теперь надлежит считать наш мир мусорной свалкой, а нас, пауков, продуктом эволюции мусорных червей богов. Если так, где ж остатки вашей сверхимперии?
— Не… не знаю. Вы вспомните, это было пятьдесят-сто миллионов лет назад. Возможно, у них война случилась. Одно из простейших объяснений: ваша солнечная система стала полем битвы, ее солнце испортилось, а все планеты, кроме одной, испарились. — А эту единственную выжившую защитило некое могучее волшебство. — А быть может, империя просто переросла во что-то иное и оставила вас развиваться своим чередом. — Некоторые варианты, будучи озвучены, ему самому показались глупыми.
Пищевые руки Андервиль распростерлись в эквиваленте недоверчивой усмешки.
— Вы говорите совсем как Хелм! Но понимаете ли, ваша «теория» объясняет все, однако не является ни доказуемой, ни практически полезной.
Гунле Фун цапнула воздух рукой: неосознанно перенятый паучий жест.
— Ну а с чем тут спорить? Арахна — место, где некогда сбывались Несбыточные Грезы. Да, это так. Простое и универсальное объяснение. Но мы-то живем здесь и сейчас, у нас несколько сот, может несколько тысяч, световых лет в распоряжении. Каким бы ни было объяснение, можно себя на всю жизнь обеспечить, просто раскапывая клады Арахны!
Фам вежливо кивнул:
— Да. Ответ истинной торговки Чжэн Хэ. Но, Гунле, я родился в цивилизации замков и пушек. Я прожил долгую жизнь, не считая даже пребывания в анабиозе, и многое повидал. С Рассветной Эпохи мы, люди, кое-что узнали тут, кое-что там, но в основном поняли пределы возможного. Планетные цивилизации взлетают к величию и рушатся. В зените славы их свершения величественны, но тем резче контраст с последующей тьмой. — Пушки и замки, ежели не что похуже. — А даже Чжэн Хэ — мы процветаем и сохраняем себя, но нам известны пределы, к которым можно лишь стремиться без надежды достичь их, — вроде скорости света. Я разбил себе лоб о них у Провала Брисго. Когда я узнал про фокус, то подумал, что вот он — способ навеки рассеять тьму между цивилизациями. Я ошибался. — Он посмотрел Анне прямо в глаза. — Я оставил свою мечту, мечту всей своей жизни… и огляделся. Тут, на Арахне, мы наконец обнаружили нечто, выходящее за пределы. Лишь намеки, осколки и ошметки давней роскоши. Гунле, существуют горизонты планирования за горизонтами планирования… Эзр меня спрашивал, что я собираюсь делать, когда мы повергнем авральников, после той встречи. Ну что ж, я собираюсь отправиться туда, откуда прибыла Арахна.