— И что, ты стал таким милягой, заполучив Болтушку?
— Да! Но тебе понравилась… я уверен, что тебе бы понравилась семерная версия моей личности. Однако Болтушка — превосходное приобретение; с ней жизнь поистине прекрасна.
Хамид поглядел на Равну и стаю, в окружении которой стояла женщина. Итак, Когти были великими воинами. Он в это верил. А теперь они практически вымерли: столкнулись с еще более ужасным противником. В это тоже нетрудно поверить. Впрочем… было бы глупо верить во все подряд. Он мог представить Когтей своими друзьями, он хотел подружиться с Равной. Тем не менее весь этот разговор и правдоподобные аргументы могли оказаться искусной манипуляцией. Одно он знал точно: вернись он сейчас на Срединную Америку, правды не узнает никогда. Возможно, ему повезет и удастся остаток жизни прожить в покое и безопасности, но Болтушку ему не вернуть. И он никогда не узнает, что же в действительности с ней случилось.
Он криво улыбнулся Равне:
— Тогда возвращаемся к первоначальному плану. Я хочу отправиться с тобой в Запределье.
— Об этом не может быть и речи. Я… Я в самом начале дала тебе это понять.
Хамид подлетел ближе, остановился в метре перед Равной.
— Почему ты на меня не посмотришь? — мягко спросил он. — Почему я тебе так ненавистен?
Она целую секунду смотрела ему прямо в глаза.
— Я тебя не ненавижу! — Лицо ее омрачилось, словно она вот-вот ударится в слезы. — Но ты, черт побери, так меня разочаровал! — Она резким движением оттолкнула Когтей с дороги и полетела прочь.
Он медленно направился за ней к столу. Она «встала» там, говоря сама с собой на незнакомом языке.
— Она поминает незлым словом своих предков, — проворчал элемент Когтей, подплывший совсем близко к голове Хамида. — В этом существа ее племени весьма искусны.
Хамид заякорился рядом с Равной. Посмотрел ей в лицо. Молода: на вид больше двадцати не дашь. Но внешники способны контролировать возраст. Кроме того, Равна провела не меньше десяти лет в релятивистском полете…
— Ты наняла моего… наняла Хуссейна Томпсона меня усыновить, не так ли?
Она кивнула.
— С какой целью?
Она мгновение смотрела на него, не пытаясь отстраниться. Наконец со вздохом ответила:
— Ладно, я попытаюсь… но ты, уроженец Медленной Зоны, слишком многого не понимаешь. Срединная Америка близка к Запределью, но вы смотрите на него сквозь замочную скважину. О том, что простирается за краем Запределья, о Трансчеловеческих Пространствах, вы и слабого понятия не имеете. — Она говорила совсем как Лентяй Ларри.
— Я предпочел бы начать с версии для пятилеток.
— Ну хорошо. — Легчайшая усмешка коснулась ее лица. Именно так он себе это и представлял. Хамид задумался: как снова вызвать эту улыбку. — Однажды, — усмешка появилась снова, став немного шире, — жил-был очень мудрый и добрый человек, столь мудрый и добрый, каким вообще может быть человек или существо человеческого уровня: гений математики, великий военачальник, еще более талантливый миротворец. Он прожил пятьсот субъективных лет и половину этого времени боролся с величайшим злом.
— И часть этого зла, — вмешался Когти, — сжевала мою расу на завтрак.
Равна кивнула:
— В конце концов оно и нашего героя тоже схрумкало. Он был мертв почти объективное столетие. Враг очень старался не дать ему возродиться. Когти и я — может, последние, кто пытается его вернуть… Что вы знаете о клонировании, господин Томпсон?
Хамид ответил не сразу. Он слишком хорошо понял, куда она клонит.
— Туристы утверждают, будто в состоянии вырастить жизнеспособную зиготу почти из любой телесной клетки. Они говорят, это легко, но в результате получается не более чем близнец оригинала.
— Примерно так. Фактически же клон часто представляет собой меньше, чем близнец. Очень многое в характеристиках взрослого индивида определяется обстоятельствами внутриутробного развития. Взять хотя бы способности к математике. Они отчасти задаются генетически, а отчасти зависят от того, получил ли плод в нужное время тестостерон в строго определенном избытке. Чуть-чуть переборщить — и получишь идиота. Мы с Когтями уже давно в полете. Пятьдесят лет назад мы достигли Лотлримара — самая что ни на есть дыра на задворках Вселенной. У нас была с собой пригодная для клонирования клетка Великого. Мы как смогли приспособили под свои нужды медицинское оборудование для гуманоидов. Новорожденный выглядел достаточно здоровым…
Шелестящее шипение.
— Но почему вы не вырастили… ребенка… сами? — спросил Хамид. — Зачем наняли кого-то, чтоб отвез его в Медленную Зону?
Равна прикусила губу и отвернулась. Ответил Когти:
— По двум причинам. Враг бы многое отдал, чтобы ты умер окончательно. Медленная Зона — лучшее укрытие на время твоего взросления. Вторая причина более деликатна. У нас не осталось записей твоих исходных воспоминаний, мы не смогли бы создать точную копию. Однако можно было воспитать тебя в условиях, имитирующих прошлое оригинала… чтобы получить человека с идентичным кругозором[26].
— Вроде как компенсировать оригиналу тяжелый случай амнезии.
Когти фыркнул:
— Да. Сперва все шло очень удачно. Нам повезло отыскать на Лотлримаре Хуссейна Томпсона. Он показался нам умным человеком, согласным отработать свои деньги. Он забрал новорожденного в гибернаторе к себе на Срединную Америку и женился на такой же умной женщине — твоей матери. Мы все просчитали, а окружение детства оригинала удалось сымитировать даже лучше, чем мы надеялись. Я даже оставил с новорожденным — с тобой — одного своего элемента.
— Думаю, что об остальном могу догадаться, — сказал Хамид. — Все шло отлично первые восемь лет… — счастливых лет в любящей семье, — пока не стало ясно, что никакой я не гений-математик. Нанятый вами человек не знал, что делать, и ваш план рухнул.
— Он не должен был! — хлопнула по столу Равна. От этого движения ее тело так подскочило, что ноги чуть не вырвались из зацепов. — Математические способности важны, да, но шанс еще оставался… если б только Томпсон не надул нас. — Она яростно взглянула на Хамида, потом на стаю. — Родители оригинала умерли, когда тому было десять. Хуссейн и его женщина обязаны были исчезнуть со сцены, когда десять лет исполнится клону, сымитировав гибель в авиакатастрофе. Так мы договорились! Вместо этого… — Она сглотнула слюну. — Мы с ним говорили. Он не хотел встречаться лично. Придумал кучу отговорок, сообразительный ублюдок. «Не понимаю, что хорошего принесет мальчику новая потеря», — сказал он. «Он не сверхчеловек, просто добрый мальчишка. Я хочу, чтоб он был счастлив!» — Равна задохнулась от омерзения. — Счастлив! Если б он понимал, на что мы пошли, каковы ставки…
Лицо Хамида помертвело, застыло. Он подумал: каково это — блевануть в невесомости?
— А что… что с моей матерью? — спросил он очень тихо.
Равна энергично помотала головой:
— Она пыталась переубедить Томпсона. Это не сработало, и она бросила тебя. Но уже поздно; в любом случае, такая травма не отвечала биографии оригинала. Однако свою часть уговора она выполнила; мы выплатили ей бóльшую долю гонорара… Мы явились на Срединную Америку, ожидая найти живым чудесного человека. А вместо него…
— …получили кусок дерьма?
Он не в силах был вымолвить это гневно. Равна издала судорожный вздох:
— Нет, я так не думаю. Хуссейн Томпсон, полагаю, вырастил достойного человека, а этим немногие могут похвастаться. Но, стань ты тем, кого мы заказывали, тебя бы уже знала вся Срединная Америка — знала как величайшего изобретателя, крупнейшего деятеля со времен основания колонии. И это было бы только начало. — Она посмотрела на него с таким видом, словно что-то… вспоминала?
Когти изобразил неуверенное человеческое покашливание.
— Совсем не кусок дерьма. Но и не просто «доброго мальчишку». Часть меня жила с Хамидом двадцать лет; воспоминания Болтушки о тебе такие, что для элемента ясней и не пожелаешь. Хамид не кажется неосуществленной мечтой, Рав. Он другой, но мне нравится думать о нем… почти как о том, другом. А когда его прессанули… я видел, как он дерется. Даже оригинал не справился бы лучше, учитывая его прошлое. А как он рискнул угнать полуфабрикатный антиграв?..
— Ладно, малыш Когти, предположим, что мальчишка смышленый и смелый. Но есть же разница между самоубийственным дурачеством и просчитанным риском. В таком возрасте он едва ли уже изменится, став кем-то бóльшим, чем обычный «достойный человек». — В словах ее прозвучал тяжелый сарказм.
— Могло быть хуже, Рав.
— А должно было получиться куда лучше, и ты это знаешь! Слушай сюда. У нас два года субъективного времени уйдет на полет из Зоны, а гибернатор не фурычит[27]. Я не вынесу, если эта рожа будет передо мной два года напролет маячить ежедневно. Он возвращается на Срединную Америку, и точка. — Она оттолкнулась и полетела к Когтям, парившим над головой Хамида.
— Я так не думаю, — сказал Когти. — Если он не захочет возвращаться, я не стану его заставлять.
На лице Равны отразились гнев и, как ни странно, паника.
— На прошлой неделе ты пел другую песню.
— Хе-хе-хе. — Смех Лентяя Ларри. — Я изменился. Не заметила?
Равна уцепилась за потолок и, явно что-то просчитывая, глянула на Хамида сверху вниз.
— Слышь, пацан, вряд ли до тебя дошло, но мы спешим; мы не станем задерживаться на Лотлримаре или еще где. Есть последний способ вернуть оригинал к жизни, и, возможно, даже к памяти. Если полетишь с нами, окажешься в трансчеловеческом космосе. Велика вероятность, что никто из нас не выж… — Она осеклась, и по лицу ее скользнула усмешка. Неприятная усмешка. — Ты не задумывался, для чего твое тело может нам пригодиться? Ты о наших планах ничего не знаешь. Не исключено, что мы найдем способ тебя использовать как… чистый носитель данных.