На лице молодого человека возникло выражение удивленной благодарности.
— Б-благодарю вас, сэр. Мне только и требовалось, что небольшая помощь.
Они еще несколько минут беседовали, определяя необходимые компромиссы.
Возвращаясь с «Суивира», Томас нашел время поразмыслить. Из его шлюпки было хорошо видно блистающее впереди скальное скопление и небо за ним, истыканное неправильной формы времянками, складами, кораблями на приколе у астероидов. В межвахтье людской поток между ними высыхал. Даже работников Киви не видать — наверное, трудятся где-нибудь в тени скал. Далеко за алмазными горами парила в гордом одиночестве Арахна. Великий океан ее сегодня во множестве мест закрывали облака. Тропическая зона конвергенции, однако, отчетливо проглядывала на синем фоне. Все сильнее мир пауков напоминал архетипическую Мать-Землю; таких планет одна на тысячу — там люди могут высадиться и основать процветающую культуру. Еще лет тридцать с небольшим она будет выглядеть раем — а потом солнце погаснет снова. «И к тому моменту мы ее захватим».
Сейчас он еще немного повысил вероятность окончательного успеха. Он раскрыл тайну и пресек риск, в котором не было нужды. Губы Томаса дернулись в невеселой усмешке. Ритсер ошибался, воображая, что жизнь старшего племянника Алана Нау легка. Да, Алан Нау благоволил Томасу. С самого начала было ясно, что именно Томас унаследует главенствующую роль дяди Нау в Аврале. Это и порождало проблему, это и делало Томаса источником угрозы для старшего Нау. Наследство — даже в семьях вахтмастеров — обычно получают убийством. Да только Алан Нау оказался умней. Он стремился вручить власть своему племяннику, но не раньше чем Алан проживет и процарствует отмеренный судьбой срок. Отправляя Томаса Нау в экспедицию к В(ы)ключенной, дядя проявил себя государственным мужем высшего класса, чем спас и себя, и вероятного преемника. Томас Нау вынужден будет отсутствовать на политической сцене более двух веков. А когда вернется, в распоряжении у него окажутся ресурсы, достаточные, чтобы продлить господство семьи Нау.
Томас часто задумывался, не саботажник ли Ритсер Брюгель. Дома этот парень казался неплохим кандидатом на должность вице-вахтмастера. Он был молод, но уже отличился при зачистке верфей Лорбиты. Происходил Ритсер из френкийцев; родители его первыми поддержали вторжение Алана Нау. Насколько возможно, власти Аврала сопровождали каждое завоевание теми же отягчающими факторами, какие проявились в Чумные Годы на Балакрее: миллионами смертей, мозговой гнилью, установлением класса вахтмастеров. Молодой Ритсер превосходно приспособился ко всем требованиям нового порядка.
Но когда началось Изгнание, он совсем от рук отбился, порази его Зараза. Стал безответственным, неряшливым, почти высокомерным. Частично это объяснялось ролью громилы, которую Нау ему определил, но Ритсеру даже играть не было нужды. Он замкнулся в себе, перестал сотрудничать. Напрашивался очевидный вывод. Враги семьи Нау — люди умные и дальновидные. Возможно, им каким-то образом удалось пропихнуть своего агента через заслон службы безопасности дяди Алана.
Сегодня эта загадка обрела объяснение, подозрения оказались развеяны. Это не саботаж, это даже некомпетентностью не назовешь. Вице-вахтмастер страдал от подавляемых желаний и оказался слишком горд, чтобы заявить о них в открытую. В цивилизованной обстановке эти потребности удовлетворить было бы несложно: они относились к нормальным, прирожденным, хотя и не афишируемым правам каждого вахтмастера. Здесь же, в глуши, почти что на обломках кораблекрушения… Ритсеру и впрямь туго пришлось.
Шлюпка промелькнула над верхними шпилями Хаммерфеста и нырнула в их тень.
Трудно будет насытить Брюгеля; молодой человек должен проявить некоторое самоограничение. Томас уже пересмотрел списки экипажа и неотвязников. «Да, я это могу себе позволить». И оно того стоит. Ритсер Брюгель — единственный вахтмастер на двадцать световых лет окрест. Класс вахтмастеров зачастую испытывал смертельные внутренние конфликты, но их и многое связывало. Каждому вахтмастеру ведомы тайные жесткие стратегии. Каждый из них причастен подлинных ценностей Аврала. Ритсер молод, он еще в поиске себя. Если с ним поработать как следует, решение остальных проблем облегчится.
А окончательный успех миссии может оказаться даже более грандиозным, чем Нау наобещал Ритсеру. Более грандиозным, чем планировал дядя Алан. Сам Томас Нау мог бы не заметить открывшейся возможности, если б не эта встреча с коробейниками лицом к лицу.
Дядя Алан серьезно расценивал далекие угрозы; он продолжал балакрейскую традицию, тщательно фильтруя исходящее из систем Аврала радиоизлучение. Но даже он, казалось, не понимал, что изображает из себя тирана в смехотворно маленьком загончике: Балакрея, Френк, Гаспр. Нау только что поведал Ритсеру Брюгелю о том, как была открыта Канберра. Он мог бы прибегнуть и к более удачным примерам, но канберрский предпочитал остальным. Пока его сверстники зубрили историю Аврала и вносили тривиальные усовершенствования в стратегические подходы, Томас Нау изучал историю Человеческого Космоса. И даже катастрофа, подобная Чуме, представлялась в этом контексте обыденной. Завоеватели из исторических хроник были, по меркам Балакреи, истинными великанами. Томас Нау ознакомился с биографиями тысяч далеких стратегов: от Александра Македонского до Тарфа Лу… и Фама Нювена. Главным образцом для подражания Нау выбрал себе Фама Нювена, величайшего из Чжэн Хэ.
В каком-то смысле Нювен и создал современную Чжэн Хэ. Широкополосные радиопередачи коробейников описывали жизнь Нювена достаточно детализированно, однако были изрядно подслащены. Существовали иные версии его биографии — противоречивые шепотки меж звезд. Каждый аспект жизни этого человека стоил исследований. Фам Нювен родился на Канберре перед самой высадкой Чжэн Хэ. Ребенком Нювен попал в Чжэн Хэ извне… и преобразил ее. За несколько веков он привел коробейников к империи, самой великой империи Человечества. Он стал Александром Человеческого Космоса. Как и Александровой, его империи была суждена недолгая жизнь.
Этот человек был гениальным завоевателем и организатором. У него просто не хватало инструментов.
Нау напоследок полюбовался небесной голубизной прекрасной Арахны, и диск планеты утонул за башнями Хаммерфеста. Теперь у Нау была мечта. Пока что он признавался в ней только самому себе. Через несколько лет он завоюет расу пауков, некогда странствовавшую меж звезд. Через несколько лет он вскроет глубочайшие тайны флотской автоматики Чжэн Хэ. Располагая всем этим, он станет равен Фаму Нювену. Располагая всем этим, он сможет основать звездную империю. Но мечта Томаса Нау простиралась дальше этого, ибо он уже располагал инструментом, отсутствовавшим в распоряжении Фама Нювена, Тарфа Лу и остальных. Фокусом.
До мечты было полжизни, путь к ней преграждали Изгнание и такие опасности, каких, может, и представить пока нельзя. Иногда он задумывался, а не сошел ли с ума, воображая, что сумеет добиться желаемого. О, но как же ярко пылала в его мозгу мечта!
Фокус поможет Томасу Нау удержать добычу. Аврал Томаса Нау станет империей, объединяющей весь Людской Космос. И эта империя будет вечной.
Разумеется, официально забегаловки Бенни в природе не существовало. Бенни отхватил себе кусок пустого пространства между внутренними пузырями. Работая в свободное время, они с отцом постепенно обставили его мебелью и аркадами для невесомости, а стены обклеили видеообоями. На стенах кое-где еще проглядывала паутина служебных труб, но даже ее закрыли цветастой лентой.
Когда расписание вахт приводило Фама Тринли на дежурство, он большую часть свободного времени зависал у Бенни. А свободного времени прибавилось, поскольку он напортачил со стабилизацией скал первой точки Лагранжа, и на эту работу поставили Киви Лизолет.
Запах хмеля и ячменя встретил Фама Тринли еще в дверях. Рядом с его ухом проплыло скопление пивных капелек, чтобы, вильнув, юркнуть к вентиляционную щель.
— Эй, Фам, ты где шатался? Хватай стул и падай.
Обычные его собутыльники сидели в основном на потолке аркадной зоны. Фам помахал им и скользнул через помещение, устроившись на внешней стене. Это значило, что смотреть он будет в сторону от остальных, но места тут было не так много.
Трад Силипан махнул в ту сторону, где над барной стойкой парил Бенни.
— Где пиво и закусь, Бенни, дружище? И одну большую этому военному гению!
Все заржали, хотя Фам негодующе хмыкнул в ответ. Он очень старался, зарабатывая себе репутацию болтливого хвастуна. Хочешь услышать невероятную побасенку? Просто дай Фаму Тринли потрындеть дольше ста секунд кряду. Разумеется, если у тебя хоть какой-то здравый смысл присутствует, сразу поймешь, что это чушь собачья, а если и нет, то героические фрагменты истории — чужая заслуга. Фам оглядел забегаловку. Как обычно, больше половины клиентов были из авральников-фолловеров, но в каждой группе присутствовал и кто-нибудь из Чжэн Хэ, порою двое. После Поджига, после Резни Дьема, минуло больше шести лет. Для большинства — почти два года реальной жизни. Выжившие Чжэн Хэ постепенно приспосабливались. Не ассимилировались, но, как и Фам Тринли, стали интегральной частью Изгнания.
Хуньдэ Вэнь проплыл к ним от барной стойки. Он тащил за собой авоську с питьевыми грушами и закуской (рисковали, импортируя ее в бар, опять-таки они с Бенни). Разговоры на секунду прекратились: Хуньдэ раздавал заказы, получая взамен обязательства.
Фам взял грушу с пивом. Груша была из новенького пластика. Бенни, значит, договорился с теми, кто на астероидах работает. Небольшая фабрика летучих веществ поглощала воздушный снег, водяной лед и поверхностный алмаз… а взамен выдавала сырье, в том числе пластик для питьевых груш, мебели и игровых приспособлений. Даже главный аттракцион заведения был продуктом скальной фабрики, тронутым, правда, магией бактериальной ямы времянки.
На груше с одной стороны имелась многоцветная надпись: ПИВОВАРЕННЫЙ ЗАВОД «АЛМАЗЫ И ЛЕД». И картинка, на которой алмаз погружался в пивную пену. Картинка была сложная — явно печать с оригинала, нарисованного вручную. Фам посмотрел на искусный рисунок. Спрашивать ничего не стал: другие спросят… каждый по-своему.