ереложить ряд их обязанностей на якобы возрождающееся казачество. Однако по ряду причин это предложение не вызывает особого энтузиазма. Первая причина в том, что среди самоназванного казачества много ряженых, бряцающих фальшивыми орденами, и есть немало оснований полагать, что в этой среде достаточно лиц с сомнительным прошлым и ещё более сомнительным настоящим. Вторая — в том, что в роли даже сугубо вспомогательной казачество может наломать немало дров в сложной и все более усложняющейся этноконфессиональной ситуации приграничья. Достаточно отметить, что уже в двух из тринадцати пограничных районов Оренбуржья пришлое казахское население составляет уже свыше 50%. Третья — в том, что мера законопослушания в самоорганизующемся парамилитарном сообществе вызывает глубокие сомнения. Но есть и четвертая причина, не менее существенная. С того времени, как казачество перешло на регулярную службу в Российской империи, оно могло продуктивно существовать только за счет массового присутствия «иногородних», лишенных в казачьем сообществе права голоса. В современных условиях на роль таких «иногородних» практически идеально подходят нелегальные мигранты — гастарбайтеры из Таджикистана и Узбекистана. Все это может породить такую вспышку неофеодализма, что расхлебывать ее последствия придется десятилетиями.
Тема активизации казачества неразрывно связана с комплексом проблем миграции в приграничье, хотя на самом деле они выходят далеко за рамки приграничных районов. Но начать всё же следует с них, тем более, «что город, то норов», и было бы наивностью забывать о качественных различиях между псковскими, саратовскими, дагестанскими и приморскими районами, не говоря уж о калининградских.
Говорю о детально мне известных оренбургских обстоятельствах[60].
Металлургический комбинат сидит на российской стороне, очистные сооружения — на казахстанской. Металлургический завод с советских времен на казахстанской стороне, водозабор — на российской. Обычное дело. Тьма недоговоренностей при довольно вялом участии российского МИДа, различные рисунки изъятия части доходов на местах при достаточно условной эффективности двусторонней комиссии и всяческих подкомиссий. Тьма недоразумений, некоторые из которых совсем несложно принять во внимание конструктивным образом, но нужно как минимум желание это делать. Например, в своем стремлении соответствовать западным стандартам Казахстан не стал отягощать жизнь своих граждан национальными паспортами, что никак не укладывается в сознание российского пограничника. Еще есть природа или то, что от нее осталось. Геологии нет дела до линий, которыми государства себя расчерчивают, но ведь на геологию накладывается экономическая политика (политики), а она на постсоветских просторах, да и на иных просторах тоже, неотделима от политики вообще. И не только национальной.
В славные советские времена огромный газоконденсатный завод построен на нынешней российской стороне ближе к областному центру, чем следовало бы. Со стороны казахстанской собираются возводить не менее мощный газоконденсатный завод — со всеми вылетающими из труб последствиями. С нашей стороны компании российские, с казахстанской — преимущественно западные, так что договориться о чем бы то ни было становится все затруднительнее или, во всяком случае, это требует куда более тонких дипломатических усилий, чем до сих пор. К счастью, по более простым вещам, поддающимся решению на местном уровне, всё же достигаются. Так, российские районы уже несколько лет по лютой необходимости травили саранчу на казахстанской стороне к взаимному удовлетворению. Не травить за свой счет — себе дороже выйдет.
Ох уж эта экономика приграничья! Немало незатейливых тайн скрывается в ней. Было вот некое хозяйственное чудо: окрест урожайность как урожайность, а в паре порубежных районов она как-то странно завышена. Что бы это, в самом деле, означало? Незамысловатое расследование все ставит на места. С казахстанской стороны нечем топить зимой, так что обмен зерна на «горючку» является жестокой необходимостью для одних и недурным подспорьем для других, которые под это мероприятие наладили строительство нового элеватора. Есть, как положено, и оборотная сторона медали: к дверям районной больницы бредут казашки на сносях. Никаких полисов у них нет, но бесстрастно отгонять несчастных, как это запросто происходит в окончательно цивилизованных странах, у нас ещё не научились. Принимают. Для срочных операций тоже принимают, и до десяти процентов скудного бюджета больницы тратится на иностранных граждан, при отсутствии, разумеется, какого-либо официального интереса с сопредельных просторов. Нелегальная миграция порицается, конечно, всеми на каждом углу, однако же российские фермеры в существующих условиях кредитования и поборов в общем случае не в состоянии выжить без найма беспаспортных и почти бессловесных работников. Разветвленной сети придорожных услуг эти гастарбайтеры тоже нужны как воздух, да и во многих кооперативных хозяйствах от них не отказываются, особенно если собственные труженики предпочитают зарабатывать на жизнь (часто и на смерть), срезая электрические провода везде, где до них можно достать.
И все-таки недостаточно холодной констатации того, что пока ещё практически любое количество любых грузов произвольного назначения и практически любое число лиц с произвольными целями могут беспрепятственно пересекать новые границы России. Далее следует нужда в детализации анализа по тем «молекулам» государственного устройства, какие сегодня есть (административные районы). Далее следует или, во всяком случае, должна следовать структурно организованная проектная работа. Пограничье подлежит проектной разработке, осложненной тем, что одними силами государственной машины, без реального вовлечения в работу экспертных сообществ и институтов гражданского общества такой труд осуществить практически невозможно.
Неопознанное движение людей
Вторую экспедицию ЦСИ организовал силами профессиональных эконом-географов летом 2002 года. Естественно было, наряду с контрольным Бузулукским районом, ещё раз обработать территорию того же Кувандыкского. На этот раз следовало уточнить картину миграции, относительно которой наш семинар более поставил вопросов, чем дал ответов.
Немцы выехали почти отовсюду, часто сохранив за собой права собственности, ещё чаще — продав землю по схеме «дарения». На их место пришли отнюдь не российские фермеры. Демографические карты устарели до неопознаваемости, и остается уповать на то, что обработка данных состоявшейся переписи отразит хоть часть правды. Новые земляческие поселения — армянские, чеченские, курдские, не говоря о казахских с их специфическими формами родства, — все это образует собой причудливый мозаичный рисунок, никому не ведомый в подробностях.
Кстати, вторя работе географов в микромасштабе, я объехал часть пограничного Акбулакского района, где, в частности, выяснилось, что в областном центре в десять раз преувеличивали численность чеченских поселенцев, что тамошние казахи, к примеру в селе Карасай[61], обрусели настолько, что вот уже четыре года не находится преподаватель, чтобы вести факультатив казахского языка в школе.
Детальная работа географов[62] показала, что начиная с 2000 года миграция в Россию (официальная) резко сократилась и за все последние пять лет в Кувандыкский район прибыло из ближайшего зарубежья немногим более тысячи человек — из них 500 русских, 430 казахов, таджиков, татар, узбеков, 120 чеченцев[63].
В 2000 году из села выехало больше, чем туда прибыло, хотя общее сальдо по району ещё оставалось положительным, а в 2001 году миграционная убыль увеличилась в сельской местности в полтора раза и из Кувандыка выехало на 50 человек больше, чем туда перебралось. Постоянно растущая естественная убыль населения как в городе, так и в сельской местности определила стабильное снижение численности населения района. Если до 2000 года это происходило только за счет того, что естественная убыль превышала миграционный прирост, то с 2001 года отрицательные величины миграционного движения и естественной убыли стали складываться.
В 2001 году среди прибывших в район 93% составляли внутрироссийские мигранты (из них 59% из других районов области), среди выбывших их было 96% (57% внутри области). Среди участников внутрирегиональных миграций 71% прибыли в район из городов, 29% — из сельской местности; среди выбывших — 82% из Кувандыка, из сельской местности — 18%. В потоках межрегиональных миграций среди прибывших примерно равны доли выходцев из городов и сельских поселений; среди выбывших из района жители Кувандыка составляют 58%, а жители сельских поселений — 42%, что соответствует разделению жителей района на городское и сельское население.
Из общего числа прибывших в 2001 году в район 83% составляли граждане России, около 12% — Казахстана, 3% — граждане среднеазиатских республик, 1% — Белоруссии, Украины и Молдовы (вместе) и меньше 1% — граждане республик Закавказья. Распределение лиц с разным гражданством по городу и сельским поселениям практически одинаково. Среди иммигрантов значительную долю (как и в Бузулукском районе) составляют возвращающиеся на родину — особенно это относится к иммигрантам из зарубежья.
Отметим лишь, что из 143 прибывших в Кувандык из стран ближнего зарубежья 86 человек (60%) прибыли из Казахстана, из 35 выбывших в ближнее зарубежье в Казахстан выехало 29 человек (83%). В сельские поселения из заграницы прибыло 98 человек, в том числе 67 (68%) из Казахстана, выехало в Казахстан 9 человек.
Так же, как и в Бузулукском, в Кувандыкском районе с миграциями связана количественная и качественная концентрация населения в наиболее крупных поселениях — обычно в центральных поселках сельских администраций при некоторой депопуляции широтной периферии, но меньшей, чем в Бузулукском районе, вследствие периферийного размещения многих инонациональных (не русских) населённых пунктов.