И внезапно Мирадель поняла, что видит свой прошлый путь со всеми её потерями и ненавистью. Каким-то образом она теперь знала, что вместе с Силакви они найдут способ удержать Империю, независимо от того, верит в них её прóклятый муж или нет. Вернётся он или нет. Заменит Империю на более точный и полезный инструмент или нет.
«Всё наладится», — осознала женщина, отчего не сумела удержать полную счастья улыбку.
— Мы устроим официальное примирение, — сказал Киан тёплым, неформальным тоном, — что-нибудь для масс. Но сейчас я хочу, чтобы все вы стали свидетелями того, что мы ви…
И тут появился он — одетый только в набедренную повязку, он шагал среди золотых идолов войны и рождения, шёл с того места, где он всегда стоял, единственного места, которое ускользнуло от всеобщего внимания — единственного незаметного места, которое существует в каждой комнате мира.
Нанятый ею «забытый».
Он шагнул из темноты. Он выглядел твёрдым, как нечто среднее между чёрной плотью и серым камнем. Три бесшумных шага. Но Силакви услышал их и обернулся. Его лицо казалось бесстрастным, лишённым шока, удивления или каких-либо других эмоций. Каким-то образом Мирадель поняла, что высший жрец обернулся лишь из любопытства, настолько он был уверен в своей безопасности. Он повернулся как раз в тот момент, когда мужчина вонзил свой выщербленный, покрытый рунами клинок между его шеей и ключицей. На миг Милене показалось, что она увидела странную вспышку. Будто бы разорвалась какая-то тонкая, едва заметная нить, но моргнув женщина более её не заметила. Да и странно было бы увидеть, как «Разрыватель» обрывает связь между человеком и богом. Ту уникальную вещь, которая позволяла смертным использовать чужие заёмные силы.
В остальном же, в нападении не было ничего примечательного, никакого проявления нечеловеческой скорости или способностей — только три шага от места, которое не было замечено, до места, которое не охранялось. Своего рода разрядка неизбежного.
Фигура тут же выдернула меч обратно, окропив пол храма вереницей красных капель.
Высший жрец Хореса посмотрел на него сверху вниз, как будто это была муха или пчела…
И Мирадель успела лишь втянуть воздух ртом, до того как Силакви издал шипящий звук и упал на колени.
— Милена… — прохрипел он, — ты… должна сказать Дэ… что ги…
Глаза Киана округлились, уставившись в символическую пустоту. А потом он рухнул набок. Его выкрашенная борода измазалась в натёкшей на пол крови, после чего высший жрец умер у ног нанятого ею убийцы.
Повинуясь рефлексу, императрица повернулась к изумлённым лицам и подняла руки, чтобы утихомирить крики всполошившихся рыцарей веры и наиболее воинственных министров. Вдалеке, во мраке, было видно, как в их сторону бежит Фраус Гарбсон и его верные воины.
Женщина чувствовала, что «забытый» неподвижно замер у неё за спиной. Почему он не убежал?
— Всем стоять! — воскликнула Мирадель. — Я сказала, стоять!
Все, кто был рядом с ней, замолчали и замерли. Некоторые даже вздрогнули от неожиданности.
— Роддерк Хиторн, ты всё ещё носишь с собой шедевры магической коллекции? — спросила Милена у министра контроля магии, гильдии и школ. — По прежнему ли огонь твоей души служит Империи?
Старик без колебаний заковылял к ней. Костлявые руки без всякого сомнения достали могущественные и полностью заряженные артефакты, способные обрушить здание всего храма. В следующий миг вокруг него и Милены вспыхнули магические барьеры.
Ближайшие воины Гарбсона замедлили бег и перешли на настороженную рысь, хотя их клинки по-прежнему были высоко подняты. Позади выстраивались солдаты с ружьями.
— То, что вы видели — работа нашего императора! — закричала Мирадель, и голос её был силён, несмотря на железную усталость. У неё не было сил, чтобы страдать.
Женщина знала, как должна выглядеть: нищая, дикая и окровавленная, окутанная бледно-пылающими контурами сразу нескольких чародейских барьеров. Тем не менее она стояла перед ними, словно облачённая в полное императорское великолепие, зная, что противоречие между позой и внешним видом будет ассоциироваться с божественным откровением.
— Хорес не вмешался и не спас своего слугу, именно потому, что высший жрец перешёл грань! — громко заявила Милена, изображая праведный гнев. — Теперь имя Киана Силакви будет вычеркнуто из всех хроник и всех скрижалей! Потому что он всего лишь обманщик, изменник и предатель!
Она будет делать то, чему научил её Дэсарандес.
— Обожание, которое вы когда-то испытывали, и смятение, которое вы испытываете теперь — вот истинная мера его обмана!
Она будет говорить с жаром.
— Он! — закричала Мирадель, взмахивая раскрытой ладонью над мёртвым телом, истекающим кровью под золотым полукругом статуй. — Киан Силакви! Восстал против своего священного императора! Он убил наших людей… — её голос сорвался, когда она сказала правду об этом последнем слове. — Жену сына своего императора!
Министры и рыцари веры стояли ошеломлённые, одни от изумления, другие от испуга — толпа мудрецов и франтов, скованных безумными обстоятельствами. За ними продолжала грохотать толпа солдат Гарбсона — оттуда доносились крики, стоны и шипящие разговоры.
Один из офицеров воинственно выступил вперёд.
— Кто распространяет эту ложь⁈ — злобно рыкнул он.
— Дэсарандес Мирадель! — громогласно заявила императрица с язвительным пренебрежением. — Господин Вечности! — она видела, что пример этого человека распространялся, как зараза, подбадривая других собравшихся. — Как вы думаете, кто ещё мог осудить высшего жреца за все его грехи?
Она должна была выбить из них волю к борьбе. Это была её единственная надежда.
— Подумайте! — теперь женщина почти визжала. — Кто ещё мог бы с такой лёгкостью сокрушить слугу самого Хореса? С такой! Лёгкостью!
Это, как она знала, должно было вбить клин в их уверенность.
— На колени! — воскликнула Милена, словно не просто говорила о своём муже, но и призывала его сюда, в храм. — На колени!
Потому что быть и действовать для людей означает одно и то же.
У неё не было выбора. Она должна была стать хозяйкой этого события. Какие шансы у убийцы высшего жреца на спасение, даже если он «забытый»? Если его схватят, он назовёт её имя. Она должна была признать это событие и признать его справедливостью, быстрой и жестокой справедливостью, которую они ожидали от Дэсарандеса. Убийцу пощадят, его прославят, как героя.
Как и следовало бы, ведь он всего лишь исполнил волю своей императрицы.
Вот почему он так и остался стоять над своей жертвой. Вот почему он выбрал именно этот момент для удара.
Многие мгновенно упали на колени, в том числе и Хиторн, и на его подвижном лице мелькнула тень улыбки. Некоторые начали пристыженно и унизительно пресмыкаться, бормоча молитвы своей правительнице, стоящей под величественными статуями. Но большинство рыцарей веры остались стоять, удерживаемые гневом и примером своих нерешительных братьев.
— На колени! Ибо те, кто стои́т сейчас, стоя́т вместе с врагами его! — крикнула Милена.
Она говорила с жаром, с душераздирающим жаром. Если понадобится, она погонит тысячи людей под меч палача. Она сожжёт Таскол дотла — менестрели обвинили её в сожжении Морбо, и она сделает это в реальности…
Всё, что угодно, лишь бы быть в безопасности.
— Ибо сама вечность висит на волоске вокруг вас, — уже значительно тише дополнила Мирадель.
Последние из рыцарей оказались сломлены и опустились на колени, а затем уткнулись лицом в пол. Она смотрела, как смирение распространялось среди них, словно болезнь, словно чудесное превращение, делающее из веры безумие, а из катастрофы — божественное откровение. И они могли чувствовать его, она знала это. Все они чувствовали, как сила исходит от её хрупкой окровавленной фигуры. А потом, через месяцы или годы они умрут, думая, что это самый важный, самый славный момент в их жизни…
Момент, когда они пресмыкались перед своей императрицей.
Чувство триумфа, не похожее ни на одно из тех, что она когда-либо испытывала, пронзило женщину до самой последней жилки — восторг, превзошедший всё её тело, буйное постоянство её самой и подчинённого ей мира. Казалось, стоит ей только высоко поднять руки, и сама земля будет хлопать, как одеяло, которое трясут. И она посмотрела вниз с властным удовлетворением, упиваясь этим мгновением силы…
Ибо пока она смотрела, собравшиеся кающиеся начали озираться в изумлении и тревожном замешательстве.
Рёв, который был её благочестивым хором, её доказательством несогласия с Кианом, стал тише, а затем и вовсе прекратился. Толпа чудесным образом замолчала…
И на какое-то мгновение Милене показалось, что вся Империя встала перед ней на колени.
Но что-то… что-то вроде далёкого и периодически прерывающегося воя… он заполнил тишину, поднявшись из глубоких храмовых подземелий. Она сразу же узнала его, хотя душа отказывалась верить этому знанию. Так как этот звук всё ещё звучал в самых тёмных её снах.
Снах о дне захвата Таскола… о бегстве по переполненным улицам, о прятках по подвалам…
Снах о чужом войске, которое ворвалось в столицу.
И Мирадель знала лишь одну армию, которая вот-вот должна была обрушиться на них. Лишь одно войско стало бы координировать горнами свои атаки.
Те сигналы, о которых рассказывал ей Беза. Нападение. Ещё одно нападение!
Лорд Челефи и его кашмирские орды.
Императрица повернулась к величественной статуе Хореса, который каким-то извращённым образом сверкал золотом над неподвижной фигурой мёртвого высшего жреца. Рядом с ней бесстрастно стоял почти обнажённый убийца.
Она начала смеяться — теребить свои волосы и смеяться…
Такой коварной шлюхой была судьба.
Уставившись в карту, я напряжённо хмурился, будто бы от этого мозги станут лучше соображать. Во всяком случае так казалось!
С самого взятия (скорее — занятия, так как никто не оказывал сопротивления по причине отхода всей имперской армии) Монхарба, месяц назад, меня откомандировали на контроль