Ответственный администратор Конфедерации, Исаак Стиллман, «Великий непоколебимый» спал в маленькой комнате отдыха при рабочем кабинете, накрыв ухо подушкой и подложив скомканное одеяло под голову.
Где-то за стенами билось политическое сердце Конфедерации. В пулемётном темпе долбили в офисах печатные машинки и телетайпы. Выли на высоких оборотах барабаны скоростных электромеханических дешифровщиков секретчиков. Щёлкали конвейерами подачи катушек и семафорами бюро дорогущие, как хороший бомбардировщик, гипертекстовые картотеки «Мемо-максов» аналитического отдела.
Исаак Стилман упрямо спал. Как в любой иной день за все пять лет войны, перед выходом на вторую, уже вечернюю, рабочую смену. Прерывать час дневного сна он дозволил только в том случае, если нога имперского десантника ступит на исконные земли отцов нации.
Пока что этого не случилось.
Пока.
Лёгкий ужин подали через пятнадцать минут. Как раз вовремя, чтобы успеть скинуть дремоту и привести себя в рабочий вид.
Ответственный администратор посмотрел в тарелку, усмехнулся, поправил салфетку и принялся за морской салат. Как он сказал той журналистке? «Легко и необременительно служить примером умеренности в еде, когда вопросами питания вместо твоего повара начинает заниматься твой врач».
Трещащая по швам экономика сухопутного тыла Конфедерации сожрала нехитрую шутку быстрей горячего расстегая с вязигой. Народ смеялся. А значит, страна всё ещё оставалась на стороне бессменного ответственного администратора. Даже сейчас, четверть века спустя, когда он всё ещё мог перебирать сортами кофе, а им всё чаще приходилось выбирать между «вроде бы кофе» и цикорием.
Конечно, всех ответственных администраторов, при ком началась большая война, переизбрали на очередной срок. Но вот после него? И после того, что за ним? Какое чудо оставит на верховном посту Конфедерации человека развязавшего очередную войну, когда та идёт уже пятый год?
Да, люди познали магию. Да, люди заменили её наукой. Да, они узнавали всё больше и про то и про другое на дороге к неминуемой сингулярности, когда наука и магия сольются настолько, что окончательно перестанут различаться друг с другом, а люди смогут всё.
Но лишь политику доступно подлинное чудо — остаться у руля там, куда почти четверть века назад он пришёл безымянным временщиком, отбыть короткий номер и кануть в политическое небытие.
Увы, даже у этого чуда есть свои границы. И в последние годы они напоминали о себе всё чаще.
Тарелки пропали, едва лишь ответственный администратор отставил их в сторону. Пропали… чтобы немедленно вернуться. Молчаливые тени прислуги без единого лишнего звука сервировали гостевой столик на одного посетителя. Самовар, фарфор, блюдечки с маковыми баранками…
«Ну да, — вспомнил Стиллман. — Какая-то молодёжная патриотическая организация. Явится очередная сушёная вобла из медной сотни и будет просить денег на бессмысленные парады. И как только согласование прошла?»
Чуть слышный шум за массивными створками гостевой двери кабинета заставил его изменить это мнение.
— Я договаривалась! — скандал на таких оборотах в приёмной без хотя бы одной пары орденоносных командиров суперлинкоров из двух разных боярских родов казался чем-то небывалым. Тем не менее, именно это там и происходило.
— Сам дурак! — левая бровь Стиллмана чуть заметно дрогнула. В его приёмной оказывались разные гостьи, но такие откровенные в общении с непоколебимым паном Гжегожем, пожалуй, впервые.
— Подпись. Согласование. Печать. Виза, — судя по глухим ударам каждый аргумент от всей широты души припечатывался сверху кулаком по столу. — И только посмей не пустить, душа чернильная, мне по всем вашим обезьяньим ритуалам назначено!
— Пан Гжегож, в самом деле, пустите уже нашу посетительницу, — Стиллман не выдержал, прижал клавишу селектора и лично пришёл на помощь секретарю. — Не заставляйте даму ждать.
К тому, кто явится в его кабинет, жизнь Ответственного администратора Исаака Стиллмана не готовила.
— Газель? — удивлённо спросил он. В девушке в изящно приталенном и явно сшитом на заказ псевдо-военном мундирчике — отличий ровно столько, чтобы не спутать его с настоящей формой морской ударной полусотни — ответственный администратор моментально признал собственную дочь. Отличницу, спортсменку и активистку. Но только сейчас Исаак Стиллман осознал, какой именно организации.
— Здравствуй, папа, — юная гостья прошла к столику, отставила жалобно звякнувший фарфором поднос в сторону и плюхнула на столик чуть помятый ворох официального вида бумаг. — Я знаю, мы уже год не виделись, но извини, сегодня я к тебе не чаи гонять пришла.
— М? — Ответственный администратор чуть заметно поднял левую бровь.
— Мы с девочками хотим оказаться на действительной службе на благо Конфедерации! — выпалила Газель. И тут же добавила, на добивание. — Мама согласна!
— Гхрм, — Исаак Стиллман взял бумаги в руки. Прошение, сводка по сертификатам, пофамильный список… — А вы — это, простите, кто?
— Ну, я, — начала Газель. — И в порядке формирования актива Верзохина-Джурай, Марыська Пшешешенко, Сабурова-Сакаенко младшая, Саманта Ньюберри, обе Тоямы и дальше по списку ещё девяносто четыре фамилии. Если тебе интересно, да, примерно того же уровня.
«Ксо, шиматта, — подумал ответственный администратор. — И тут одни восточноимперцы!»
— Простите, Газель Исааковна, — официальным голосом произнёс отец. — А кем?
— А ты не видишь? — Газель демонстративно подёргала пижонский аксельбант псевдо-флотской парадки. — Мы тебе две ударных полусотни бортовой флайт-станицы родили. Истинное чудо порочного зачатия! Средний налёт около семисот часов. Сертификаты государственного образца. Инструктора все уже военных лет, не годные к практической боевой по инвалидности.
При этих словах в памяти Ответственного администратора всплыло какое-то неприятное воспоминание.
— То есть, — начал он, — тот отказ В-Д Эйр Кантай увеличить объёмы поставок флоту не смотря на увеличение загруженности производства…
— Есть исполнение заказа наших тренировочных аэродромов на поставку современной боеспособной техники, — подтвердила дочь. — Замечательный скандал, да пап? Все передовицы соберёт. Когда там у тебя перевыборы на календаре?
— Бабы на флоте? — демонстративно задумался Стиллман в ответ. — Ты представляешь, что мне адмиралы по этому поводу скажут?
— А что они скажут, папочка? Ты что, не понял? Здесь подписи всех. И девчонок и матерей. Специально, чтобы твои заслуженные орденоносные педрилы могли подтереться всеми теми бумажками, которые решат куда-либо по этому поводу отправить, едва лишь поймут, на чьих жён и детей голос поднимают! — Газель спазматически задохнулась.
Администратор улыбнулся и промолчал. Он таких ошибок в своих публичных речах давно уже не совершал. К своему глубокому сожалению, такую искренность он себе мог позволить и того реже.
— А если ты сейчас этому не дашь ход — мы пойдём ко всем! — гневно продолжила дочь. — От комитета солдатских матерей эмигрантских наций за право служить Конфедерации до каждого бульварного листка по «Москву сбоку» включительно! И можешь поверить, что у них мы сдерживаться на язык уже не станем!
— Газель Исааковна, — не отказал себе в удовольствии подколки Стиллман. — Вы хотите сказать, что сейчас вы ещё сдерживаетесь?
— Да! — на стол упала ещё одна припечатанная для веса кулаком бумага. Гербовая, с печатями и золотым обрезом. — У меня тысяча двести часов налёта! Скажи мне, глядя в лицо, я лётчик морской ударной полусотни, или болонка комнатная?
— Боюсь, — ответственный администратор с удовольствием следил, как с каждым его новым словом меняется лицо гостьи, — что в сложившейся на фронтах ситуации Конфедерация не может себе позволить…
— Па-а-паа! — жалобно простонала Газель.
— Не может себе позволить, — с удовольствием повторил ответственный администратор, — игнорировать наличие в активном резерве двух слётанных и боеготовых полусотен ударного войска морского.
Газель завизжала как в девять лет при виде новой плинкерной самозарядки и повисла на шее Ответственного администратора.
— Сейчас уходят в строй новые суда эскорта, — сказал он дочери на ухо, едва та хоть немного утихла. — «Кайзер бэй», «Крамник бэй», «Кемоно бэй» и другие, всего шесть бортов. Восемь пятьсот ластов водоизмещения. Это даже не секрет, в газетах на этой неделе уже в сводках тыла наберут. Командовать таск-группой назначен Абрам Коясыч Такэхито, ему за утопленный с воздуха флагманский мегалинкор адмирала жёлтого флага вообще без единого голоса против дали. Капитанить на его подчинённые эскортники пойдут тоже все лётчики, из молодёжи чутка постарше вас. Я думаю, вы с ними сойдётесь. Давай прошение.
— К исполнению, — размашисто легли поверх листа алая резолюция и подпись, — И. Ст.
Ответственный администратор покосился на часы. Общение с дочерью по делу заняло считанные минуты. От пятнадцати отведённых по регламенту оставалась ещё целая вечность.
— Дома-то всё как? — спросил он. Потеря такой роскоши, как почти десять минут семейного общения давно уже стала для ответственного администратора совершенно недопустимой.
Когда за гостьей закрылась дверь рабочего кабинета, а слуги подали на рабочий стол увесистую пачку вечерних газет, Стиллман вздохнул.
Он так и не смог признаться дочери, что отправка на флот сейчас, пока архипелаг замер в шатком равновесии, сотни, а то и больше, готовых к бою лёгких палубных истребителей-бомбардировщиков с экипажами стоит для него куда выше жизни младшей дочери или гипотетического скандала родовитых боярских самцов. Раз уж на то пошло, у детей Стиллмана от первой жены давно уже свои дети её возраста по академиям доучиваются.
— Эх, деточка, — несколько прикосновений к рычажкам «Мемо-макса», и тот послушно вывел на проектор микрофильмированную карту. — Знала бы ты, на что на самом деле подписываешься…
Архипелаг Всех Святых на свежей, только два часа назад уточнили, карте выглядел зазубренным ножом, устремлённым в сердце Конфедерации. И, не смотря на усилия Флота, ни одна из сторон пока не добилась уверенного перевеса — исход войны пока что балансировал на лезвии того самого ножа.