Поводов к радости хватило ненадолго. Впереди прорвал облака и свалился к морю тремя кусками с широкими огненными хвостами разбитый пушечным огнём армейский двухмоторник. Ещё один, уже с потушенными разбитыми двигателями, терял высоту почти медленно и почти с достоинством — только раскрывались один за другим парашюты бомбардира, навигатора и бортстрелков.
— Групповая цель прямо и выше по курсу! — предупреждение радарного поста «Красной базы» запоздало. Ещё одна пара имперцев, на этот раз в строю, уже вывалилась из облачности, за считанные мгновения сориентировалась, отрывистыми пушечными очередями накрыла медлительный строй «Казачков» впереди ниже себя и проскочила дальше.
Вслед им протянулись трассы пулемётов бортстрелков, но поздно. Слишком поздно. На встречных курсах огневой контакт на дистанции хотя бы в милю длился меньше секунды.
— Сэм! Не молчи, Сэм! Ты слышишь меня, приём? — самолёт меньшой отрядной головы Саманты Ньюберри клюнул носом и по отлогой дуге скользил вниз с креном на разбитое пушками имперцев левое крыло. Из вскрытого снарядами капота на корпус щедро летели брызги масла.
— Держать строй! — первой в себя пришла Газель Стиллман. — Ведомой перестроиться на розового лидера! Принимаю командование! Разбиться на пары, не дать срубить последнюю двойку истребителей на взлёте!
Она покосилась вниз и на мгновение почувствовала себя зрителем в кинотеатре. В паре миль за кормой и чуть в стороне от авианесущего судна завершила поворот на боевой курс и тут же полыхнула огнём главного калибра тяжеловесная громада «Макса Отто фон Тирпица».
Море под линкором на мгновение прогнулось двумя хорошо заметными с высоты сдвоенными плоскими линзами. Из десяти стволов главного калибра выметнулись длинные снопы пламени. Продолговатые тени снарядов унеслись к далёкому атоллу.
Стволы батареи авианесущего судна тоже давно переложили на борт к цели, и теперь лишь запуск последних двух самолётов отделял ВАС-62 от первого боевого залпа.
Этого залпа так и не случилось. Просто в какой-то момент эсминец прикрытия бросил строй, выплюнул густое облако дыма самого полного вперёд и пошёл куда-то в сторону между авианесущим судном и линкором.
Газель даже не успела толком задуматься, что это значит, когда у бакборта ВАС-62 «Крамник бэй» встал столб взрыва. Считанными мгновениями позже следующий взрыв, и куда мощнее, вскрыл борт судна в районе миделя и набух тяжёлым багрово-оранжевым шаром бензинового пламени из распоротых баков лётной палубы.
Лишь теперь до лётчицы дошло, что странный манёвр эсминца стал отчаянной попыткой оказаться между торпедой и целью — но из-за разницы скоростей армеец не догнал первую, на верный корпус перегнал вторую — и к цели прошли обе.
Потрясённая Газель мёртвой хваткой стискивала ручку управления. Её разум отчаянно пытался осознать, чему же она только что оказалась свидетелем, а с накренившейся палубы на глазах сползал в море последний самолёт её отряда — которому так и не удалось взлететь.
Для Чёрной базы первые мгновения с момента подрыва союзника оказались ещё менее заметны. Боевой информационный центр заполняла многоголосая какофония сразу нескольких радио-каналов, выведенных каждый на своих операторов.
Шестнадцать тяжёлых имперских дальних истребителей на одной только децимации строя не остановились, и щедро раздали огонь и сталь всему, что имело неосмотрительность влететь им в прицелы.
— Что вы делаете, мы же свои! — отчаянный крик вырвался даже из общей какофонии боя, но тут же оборвался.
На ВАС-62 «Крамник бэй» в беспорядке валились размётанные по сторонам армейские бомбардировщики, их воздушное прикрытие и лёгкие одномоторные штурмовики. Недобитков Конфедерации внизу ждали десятки зенитных расчётов всё той же Конфедерации — наскоро обученных, и вряд ли способных различить, в своём первом бою, кто именно сыплется им в прицел на такой знакомой по учениям крутой траектории.
— Крамник горит! — выкрик кого-то из экипажей Красной базы прозвенел из громкоговорителей на весь отсек. — Горит и тонет!
— Айвен, Даллен на прямой связи! — Збых Кащенюк почти тут же протянул трубку в руки капитану.
— Принимай командование ударными группами! — на предисловия Даллен МакХэмил не разменивался. — Последний личный приказ Старика перед эвакуацией. Обеспечение успеха операции на тебе.
— Что с «Крамником»? — спросил Такэда.
— Горит и тонет, как последнее корыто, — безжалостно откликнулся МакХэмилл. — Электростанция ещё сколько-то проработает, но бороться за живучесть уже бесполезно. Я отправил людей сдерживать пожар, но заниматься этим они будут ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы начать эвакуацию. Толстожопая калоша примет нас всех и не подавится. У журналистов будет оргазм.
— Я надеюсь, ты никакой аристократической дури не задумал? — спросил Такэда. — Учти, если тебе вдруг хватит ума приковаться в отсеке и гордо тонуть вместе с «Крамником» — заставлю Газель сесть и вытащить тебя оттуда под страхом расстрела.
— Ты ей льстишь, Айвен. На такую палубу и мы с тобой уже не сядем, — хохотнул МакХэмилл. — Но да, тонуть вместе с настолько халтурно сляпанным корытом, даже без нормальной противоторпедной защиты, глупо и пошло. Вот сейчас закончим отправку шифровок в штаб флота, и…
Связь оборвалась.
Такэда, искренне надеясь, что сохранил лицо, медленно повернулся к подчинённым.
— Збых-сан, — произнёс он. — Дайте мне Розового лидера.
Голос в наушниках вырвал Газель из круговерти воздушного боя. Строй «казачков» истребительного прикрытия кое-как мог отгонять совместным огнём чересчур быстрых для них имперцев, но хватало их лишь на то, чтобы срывать обстрел на пролёте. Истребительное прикрытие «Красной базы» в итоге прикрывало только себя, беспомощное и бесполезное.
— Газель, это Айвен, — абсолютно спокойный голос командира разрушил её оцепенение. — Уточни статус Красной базы.
— Горит, — машинально сказала Газель Стиллман, бросила взгляд на строй внизу и бездумно уточнила, — И тонет. И… Айвен, он взорвался!
— Это что, лифт полетел? — обалдело спросил кто-то на той же частоте. Над похожим на жерло Геенны провалом на месте лётной палубы кувыркался, оставляя позади огненный след, главный лифт ангарной палубы в окружении гнутой арматуры и мелких обломков.
— Айвен, его больше нет, — повторила Газель. — Совсем нет. И экипаж… я не знаю, что-то вроде плывёт, но целых шлюпок почти не видно.
— Принял, — откликнулся Такэда. — С этого момента ударная группа Красной базы согласно приказу адмирала Такэхито находится под моим командованием. Газель, принимай командование. Ты единственный мой человек на той стороне атолла.
— Айвен, я… — Газель растерялась.
— Болонка комнатная, или лётчик морской ударной полусотни? Решай! — потребовал Такэда.
— Х-хаи, Такэда-доно! — Газель решилась. — Всем Красным отрядам! На связи Розовый лидер. Курс — на атолл!
Мегалинкор «Девять праведников», флагманский корабль 2-го Императорского Ударного флота Океана, лагуна атолла Фийчуук.
Бушующий за рифом осенний шторм до якорной стоянки докатывался лишь рокочущими отголосками, заставляя дремавших в гамаках ветеранов тревожно ворочаться с боку на бок. Ниже, под плиты главной бронепалубы, звуки шторма уже не проникали. Сюда и рев собственных орудий доходил едва-едва, почтительно замирая у двери с нарочито скромной обшивкой из бамбуковых плашек… с парой часовых. Впрочем, как шутили в проектном бюро, конкретно эту дверь можно было бы обтянуть хоть кожей с пениса крокодильчика, на общей стоимости корабля это бы практически не сказалось.
В том же стиле исполнили помещение за дверью. Стол из морёного дуба, три кресла… спокойной деловой тон, никакой кричащей роскоши. Шкафы для бумаг вдоль стены так вообще щеголяли утилитарно-серой казенной сталью, за годы службы хозяин кабинета привык именно к таким и не видел причин изменять удобству ради показного вида. За эстетическую, а также историческую и духовную составляющую отвечал стоящий в нише миндалевидный красный щит с полустершимся рисунком. По семейной легенде оный щит был еще задолго до Перехода вручен отличившемуся ратнику лично князем Владимиром Ясно Солнышко то ли на Куликовом поле то ли на Каванакадзима, с чего и началась полная воинской славы история рода Трубачевых-Маэда. Кроме щита, о войне здесь напоминала еще большая, на две трети стены, карта Архипелага и разбросанные по столу белые прямоугольники шифрограмм. Последнюю бросили поверх остальных меньше минуты назад. Теперь адмирал Океана, заложив руки за спину, буравил взглядом карту, вернее, верхнюю часть ибо тянуться самому было неудобно, а звать ради такой мелочи адъютанта — как-то не с руки.
На тихо щелкнувшую позади дверь он внимания не обратил. Входить подобным образом — без почтительного стука и предварительного доклада — могли себе позволить лишь пятеро, а одного из них он как раз и ждал.
— Что, Ваня, — причину адмиральской задумчивости вошедший разгадал с полувзгляда, — хочешь взлететь к потолку, да пузо не пускает?
— Есть такое в нашем роду, любим объемами прирастать. Зато ты Арнольд, все такой же столб мосластый, как в молодости. Как только нырять умудрялся на этих ваших консервных банках, там же с местом еще хуже, чем на эсминцах…
— Всякое бывало. Знаешь, на чем я начинал⁈ Эскадренный погружаемый крейсер «Синяя Акула», двадцать восемь узлов надводного хода под турбинами. Редкостной ублюдочности был проект, сколько хороших ребят на них утопло, до сих пор вспомнить страшно. Но вот чего не отнять, места там внутри было дохрена. Ибо раз сказано «крейсер», то каюты и прочее нарезали по крейсерским нормам.
Выдав эту фразу, командующий четвёртым имперским глубинным флотом, встал у карты и вытянув руку, без всякого усилия снял флажок с атолла Маракеи.
— Ну что, скушали нашу пешку, как и ожидалось. Иховые у тебя где?
— Справа коробочка, — подсказал коллеге «линкорный» адмирал, — только ты не спеши, погодь. По данным радиоперехвата, на вечер там еще рубилово шло полным ходом. С одного плацдарма вообще чуть обратно в лагуну не спихнули, только огнем с кораблей и отмахались. Да, еще, — добавил он, — анализ переговоров утопление корытоносителя подтверждает. А что с воздуха подранка не засекли, так он, походу, булькнул так быстро, что и чихнуть никто не успел. Пусть твой парень смело мундир дырявит, за такое и дракона с мечами не жалко. Можешь через мой штаб подать представление, чтобы быстрее обернулось.