Нужного ему человеку Такэда нашёл в подпалубных мастерских. Верный дворецкий аристократического семейства Тояма, Калеб Эффиндопуло безропотно трудился на грязной и неблагодарной работе за слесарным верстаком. Но даже там измазанную в масле ветошь и проволочный ёршик он держал словно приборы на званом ужине.
— Калеб-сан, разрешить вас прервать, — первым начал Такэда.
— Такэда-доно, — бесстрастное лицо дворецкого не выдавало никаких эмоций, но что нежданный визит командира не сулит ему ничего хорошего, он понял верно.
Разумеется, Такэда с огромным удовольствием оправдал его опасения.
— Калеб-сан, — вкрадчиво начал он. — Вам что-нибудь говорит имя Зинаиды Юлисовны Кривицкой?
— Щщибаль! — на инструментальном столе негодующе звякнули инструменты. — Такэда-доно, пожалуйста, скажите мне что она…
— На борту, — закончил Такэда. — В связи с чем я решил, что ваши таланты всё же достаточно хороши, чтобы заслуживать некоторого служебного повышения.
— Нет, — дворецкий попытался отойти на шаг и встретил на полдороге верстак. Снова негодующе звякнули инструменты. — Пожалуйста, Такэда-доно. Айвен Иванович… Девой озёрной… Аримасэн… хранительницей нашей…
— Поздравляю, — Айвен демонстративно похлопал дворецкого по рукаву матросской робы. — С этого дня вы ударной полусотни особого материального обеспечения урядник. А ваша единственная подлинная боевая задача доведёна лично командиром, то есть мной, и в устном порядке. То есть, сейчас. Вы сведёте последствия от пребывания лучшей журналистки «Москвы сбоку» на судне к абсолютному допустимому минимуму для борта и экипажа.
— Я могу поторговаться, Такэда-доно? — осторожно спросил дворецкий.
— Списки на экипаж не утверждены, — согласился Такэда. — В моих полномочиях назначить близняшек Тояма с временным повышением головами красного и чёрного стационарных отрядов. Хотите вывести их сейчас из-под удара — я приму и пойму ваше решение.
— Благодарю вас, Такэда-доно, — Калеб улыбнулся. — Но в этом случае юные госпожи сами меня сожрут. Без соли. Признаться, я куда больше думал о травматических несчастных случаях без летального исхода, которые помогли бы сделать невозможной дееспособность нашей общей проблемы на борту.
— Исключено, — с явным сожалением произнёс Такэда. — У неё слишком много должников в золотой сотне.
— Похоже, это будет интересная работа, Такэда-доно, — согласился Калеб Эффиндопуло.
— Я уже видел, как вы завариваете чай и меняете прожжённые стволы, — Такэда улыбнулся. — Но если бы вы умели только лишь одно это, вы бы не стали дворецким золотой сотни. Покажите мне свои настоящие таланты, Калеб-сан. Боги мне свидетелями, для этого самое время!
Глава 16
Глава 16. Подводник и экзотическая кулинария.
«Он направил револьвер в сторону моря и нажал собачку. Последовал оглушительный выстрел, и одновременно механизм выбросил горячий дымящийся патрон вбок, вдоль палубы».
Перевод одной классической книги о южных морях.
На «малом вперед», в режиме подзарядки, да еще с дифферентом на корму, «Имперец» в надводном положении выдавал даже не паспортные пять узлов, а ближе к трем. Но и в таком режиме мощности громадных дизелей вполне хватало, чтобы при закрытых люках и заслонке «хобота» обеспечить качественный сквозняк через всю подводную лодку — начиная от верней пары носовых торпедных аппаратов, сквозь трубы которых свежий воздух сейчас и поступал.
Фон Хартманн отлично понимал, что изрядно рискует — находясь в глубине вражеских вод, всплыл в надводное положение, да еще выгнал на палубу почти весь личный состав, оставив на постах лишь минимальную вахту. Но, во-первых, носовой отсек действительно нуждался в радикальном проветривании. А во-вторых, дать личному составу хоть немного расслабится перед обратной дорогой тоже стоило — в этом пункте они с доктором в кои-то веки совпали мнениями.
Тем не менее, спокойствия фрегат-капитану это понимание не добавляло. Как и завистливые взгляды, которыми дежурная вахта периодически награждала резвящуюся на палубе толпу. Поймав очередной такой взгляд Ярослав не выдержал.
— Старший матрос Тимохина!
— Командир⁈ — от испуга девчонка чуть не выронила тяжеленный бинокль и Ярослав почти устыдился своего «педагогического порыва». Но именно что «почти». Оправить эту испуганную девчушку с веснушками и двумя косичками в настоящую школу на другом берегу океана он все равно не мог. Только помочь выжить здесь и сейчас.
— Старший матрос Тимохина, расскажите, что, по-вашему, — фрегат-капитан поднял палец, — делает у нас над головами эта странная решетчатая штука?
— Это радиолокатор, фрегат-капитан! — не задумываясь, отрапортовала Тимохина и, увидев, что фон Хартманн продолжает молчать, начала заученно барабанить: — поисковый радиолокатор «тип два-дробь-два» предназначен для обнаружения наводных и воздушных целей, а также…
— У нас «тип два-дробь-четыре», — покосившись на комиссара, Ярослав решил не уточнять лишний раз, что в основе «не имеющей аналогов разработки лучших умов Империи» был поисковый радар конфедератского эсминца, захваченного в начале войны. — Но я про другое. Он сейчас работает?
— Никак нет, командир.
— А почему?
Этот простой с виду вопрос поверг Тимохину в глубокую задумчивость. Женская интуиция подсказывала, что наиболее очевидный ответ: «потому что вы так приказали!» является не тем, который желал бы услышать командир.
— Мм-м… потому что пост оператора радара в боевой рубке, а не центральном?
— Это говорит о том, что проектировщики являлись идиотами, — увы, но избежать возмущенного взгляда комиссара Сакамото у Ярослава не получилось, — и распихивали новые боевые посты не «как надо», а «куда получится». Но я сейчас несколько про другое. Как вам всем известно, импульсы радиолокатора можно принять дальше, чем его дальность обнаружения. Именно на этом основана работа нашего радарного детектора. Ну а дальше, — фон Хартманн выставил перед собой руки, пытаясь изобразить двух спорящих кукол в «театре одного ящика», — начинается игра «я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Патрульный самолет может быть оборудован каким-то новым радаром, который наш детектор не уловит. Или выключить радар, чтобы не давать знать о своем приближении. Наконец, он может вообще быть без радара, как тот палубник, что атаковал нас в прошлый раз. Помните?
— Д-да… то есть, так точно, командир, помню!
— Три ваших боевых то… подруги, — поправился в последний момент фон Хартманн, — погибли как раз потому, что надеялись на радарный детектор. А если бы вражеский летчик отказался чуть более умелым или удачливым, мы бы все там на грунт легли. Надеюсь, — повысил голос командир, — теперь вам стало понятнее, зачем при всех этих радиоштучках нам нужно визуальное наблюдение?
— Так точно, командир! — вскинулась Тимохина. — Разрешите продолжить наблюдать?
Фрегат-капитан молча кивнул и старший матрос, крутанувшись на каблуках, приникла к биноклю… и уже через пару секунд совершенно неуставным образом ойкнула.
— Командир… там… эти!
— Что значит «эти» — спускавшаяся на палубу Анна-Мария пропустила большую часть лекции фон Хартманна, но услышанного хвоста ей вполне хватило. — Старший матрос, доложите по форме!
— Виновата, лейтенант… эти, в смысле местные…
— Правильный доклад, — Ярослав уже успел взглянуть в собственный бинокль, с облегчением убедившись, что речь не идет о низколетящем вражеском самолете или выскочившем на полном ходу торпедном катере, — звучит следующим образом: на курсовом угле таком-то вижу трехкорпусную пирогу аборигенов, скорее всего, вечерних…
Причина замешательства Тимохиной была, в общем-то понятна — пока она выслушивала завуалированный разнос командира, тримаран оказался достаточно близко… достаточно, чтобы в высококлассную флотскую оптику можно было разглядеть не только само суденышко, но его экипаж в подробностях, включая анатомические. А идея верхней и прочей одежды аборигенами до сих пор воспринималась как глупая придумка пришельцев из-за Большой Воды, непонятно зачем нужная в здешнем климате.
— Разрешите начать подготовку к встрече, командир? — лейтенант глубоко вдохнула и, едва дождавшись «разрешаю», закричала, почти срываясь в отчаянный визг: — Боевая тревога! Всем с палубы! Расчетам орудия и зенитных автоматов занять места! Абордажную группу с ручным пулеметом — к рубке! Приготовиться к срочному погружению!
На взгляд фон Хартманна, разумной была лишь последняя команда — захоти местные атаковать подводную лодку, остановить их у девчонок вряд ли бы получилось.
— Главное, не подстрелите с перепугу какого-нибудь самца, — буркнул он, — а то без консервов останемся.
— Самца?
— Ну, гребца… — тоном ниже пояснил Ярослав, решив, что для еще одной лекции, на этот раз об особенностях местного матриархата, он сегодня не в настроении.
Тримаран уже подошел настолько близко, что те самые анатомические подробности сидевших на боковых поплавках гребцов можно было рассмотреть и без бинокля… хотя, как не без легкого превосходства отметил фон Хартманн, спускаясь вниз, микроскоп тоже был бы уместен. Три чернокожие и беловолосые дамы, с комфортом расположившиеся на центральном поплавке в этом смысле выглядели куда более… выпукло в нужных местах, учитывая, что их наряды были лишь чуть менее символичны. В отличие от двух «йорк-петерсенов». Чем, кроме жемчуга и прочей бижутерии были щедро украшены самозарядки местных амазонок, фрегат-капитан постарался не задумываться. Также в состав бортового вооружения тримарана входили штык-ножи, сапёрное мачете, складная десантная лопатка и «выкидыш безумного сварщика» с перемотанной обрывком лианы спаркой магазинов.
— Хай, ныряющие! — к удивлению Ярослава, на подходе к борту встала самая юная из подплывших аборигенш, а не одна из более фигуристых дам. — Сегодня хороший день, чтобы умереть!
Прежде чем фрегат-капитан опомнился и нашелся с ответом, беловолосая уже подхватила с циновки набитый саквояж, закинула на плечо ремень «сварщика»… и в два прыжка оказалась возле фон Хартманна, заставив абордажную группу испуганно шарахнутся в стороны, словно коралловые рыбки при виде барракуды. Впрочем, старшина честно попыталась навести на гостью ручник, даже не обращая внимания, что на линии огня при этом оказались командир «Имперца» и доктор Харуми.