Если им удастся добыть уникального экстремофила, и в УПРБ действительно изобретут новый антибиотик, то не Рейтор, а Барнард станет героем дня. Это, конечно, обидно, но еще далеко не самое плохое, что может случиться. Хуже всего будет… об этом лучше даже не думать, с учетом проведенной им и кое-кем из его компаньонов разработки и вложенных денег. Не говоря уже об уровне риска, которому они подвергались. Планы, деньги, подготовка – все это лишь корпус машины. Риск – мотор, приводящий ее в движение. Еще в молодости на Рейтора снизошло прозрение: будешь избегать рисков – окажешься на задворках жизни. С возрастом он постиг и вытекающую мораль: правила придуманы для игр и дураков. Настоящее соперничество дело чрезвычайно серьезное, и самый большой риск в нем – проигрыш.
Как правительственный чиновник, Рейтор пользовался наиболее продвинутыми технологиями (хотя его бесило, что лучшее материальное обеспечение шло министерствам обороны и иностранных дел). Вещи, к которым он имел доступ, были потрясающими.
К ним относилась разработанная агентством национальной безопасности версия Google Earth. На самом деле это «Гугл» слизал программу у АНБ, сляпав ее по разрозненным обрывкам информации. Гугловский вариант никогда не волновал разведчиков – их программа опережала его на три поколения и они имели доступ к таким спутниковым данным, о которых криворуким гугловцам оставалось только мечтать. Даже установленная на компьютере Рейтора неполная версия позволяла разглядеть номерной знак на желтом нью-йоркском такси.
Если бы люди знали…
Рейтор часто развлекался с инструментом наблюдения. Сеть АНБ собирала данные не только со спутников на орбите, но и с наземных камер. Многие из них не скрывают от публики: камеры для фиксации нарушений дорожного движения и краж, камеры наблюдения в тюрьмах, больницах и государственных учреждениях и так далее. Миллионы камер. Общество знает о них. Как и положено стаду, оно согласилось с изменениями в окружающей обстановке без возражений. Ну, проблеяли пару протестов тут и там – кто на них обращает внимание?!
О бессчетном числе других камер люди не знали по двум причинам. Первая – эти устройства появились в результате разработки сверхсекретного проекта ДАРПА под названием «Темный глаз». Однажды тайна будет раскрыта – так всегда случается рано или поздно, – но к тому времени им на смену уже придет новое поколение. Вторая причина в том, что сеть камер скрыта от людских глаз. Их даже и камерами-то не назовешь. Энергопередающие наноботы, способные собираться в микроскопические кристалловидные кластеры. Они фиксируют – и передают – энергию, которая может быть преобразована в изображение. Их легко распространить, они имеют автономное питание и практически неуязвимы.
Изображения, снятые наноботами на нулевом уровне или на небольшой высоте, обновлялись каждые три секунды. Немного повозившись, Рейтор при удачном раскладе мог подглядывать в окна за раздевающимися женщинами, а если удача улыбалась еще больше, то и за тем, что они вытворяют с помощью маленьких аппаратов или больших мужчин. Изображения из нанокамер, вмонтированных в сотовые телефоны и потолки, позволяли ему очутиться в комнате рядом с женщиной. Разумеется, он мог позволить себе – и позволял – красивых женщин, доставлявших невообразимые плотские радости. Но что-то возбуждало его в проникновении в частное пространство людей.
Казалось, достать изображения этой самой Куэва-де-Луз в реальном времени будет просто, но ничего не выходило. Удавалось вычленить такие детальные снимки окружающей территории, что листья на деревьях были видны. Но стоило приблизиться на расстояние примерно четверти мили от входа в пещеру, как экран превращался в россыпь маленьких разрозненных кусочков. Вывести Рейтора из себя всегда было проще простого, и сейчас он едва сдерживался, чтобы не выдрать из клавиатуры шнур и не запустить ею в стену.
Переключившись на Google Images, он нашел несколько более или менее терпимых снимков входа. Вход был огромен. Поезд пройдет, подумал Рейтор. Даже два. Он увеличил масштаб, однако не смог продвинуться вглубь. Увидел лишь смутные очертания гигантских скал и черноту в центре экрана. Обычная картинка, но даже она заставила его содрогнуться.
Ни за какие деньги не согласился бы я там очутиться.
Этим вечером, вместо того чтобы отправиться в свой особняк во Вьенне (Вирджиния), Рейтор отпустил водителя, сказав, что будет работать допоздна и переночует у себя в апартаментах, в министерстве. Он действительно отправился туда, однако не работал, а провел несколько часов за просмотром YouPorn, попивая мартини с «Бифитером». Вскоре после полуночи Рейтор переоделся в повседневную одежду – защитного цвета брюки, клетчатую рубашку, ветровку, полуботинки, – оставил личный и правительственный мобильные телефоны на комоде в спальне, вызвал машину и поехал к мемориалу Линкольна. В этот час на всей территории комплекса, в том числе у монумента Великому Освободителю, всегда было пустынно.
Рейтор выждал несколько минут, огляделся, выбрался из автомобиля и пошел к мемориалу. Между тридцатью шестью мраморными дорическими колоннами – по одной на каждый присоединившийся к моменту смерти Линкольна штат – горели золотые столбы света. В главном зале замерший в снежно-белом мраморе Джорджии гигантский Линкольн пристальным взглядом созерцал дальнюю даль. Рейтор не так уж редко посещал это место, иногда в часы работы, иногда после. Что может быть более естественным, чем патриотичный член кабинета, ищущий вдохновения и наставничества у Великого Освободителя?
Он преодолел пятьдесят восемь ступеней, две из которых знаменовали годы президентства Линкольна, пятьдесят шесть – его возраст в момент убийства, и подошел к основанию памятника. Побродил по мемориалу, убедился, что никого нет, перешел в дальний конец южного зала и остановился с левой стороны в нескольких футах перед выгравированным на стене текстом Геттисбергского послания. Засунул руку в правый карман брюк и нажал кнопку автонабора зашифрованного спутникового телефона. Покупка его у израильтян вылилась в сумму, которую большинство граждан сочло бы целым состоянием, однако израильтяне также предоставили три «зоны нечувствительности», недоступные для станций перехвата АНБ. Рейтору показалось насмешкой высшей степени, что одна из таких зон располагалась здесь, в южной части мемориального комплекса Линкольна, обнесенного гранитными и мраморными стенами в несколько футов толщиной и защищенного массивными бронзовыми балками сверху.
В наушнике-таблетке Рейтор слушал, как устанавливается связь. Затем, глядя на Геттисбергское послание, пробормотал заученный наизусть буквенно-цифровой код. Со стороны казалось, что он просто читает слова послания, как молитву. Именно в этой точке, повернувшись спиной к камерам, он был вне поля зрения служб безопасности.
Несколько секунд щелчков и жужжания – работали программы распознавания голоса и кодов. Затем последовал приятный сигнал – связь установлена.
– У нас проблема, – произнес Рейтор.
– Неужели?
Голос Бернарда Адельгейда всегда вызывал в воображении Рейтора образ ледоруба в действии.
– Барнард доложил О’Нилу, что у экспедиции в пещеру есть шансы.
– Мы предусмотрели эту возможность.
– Да, но в группе человек по фамилии Боуман. Какой-то разведчик, может, служил в «Дельте», не знаю. Огромный рост, очень опасен. Вы в курсе?
– Разумеется. – Пауза. – Думаю, вам следовало знать, что солдаты пользовались женскими гигиеническими принадлежностями.
Рейтор стиснул челюсть. Он будет защищаться.
– Кто мог подумать, что солдаты станут затыкать пулевые раны тампонами?
– Вам следовало подумать. Эта ошибка может обойтись очень дорого. Нашему плану. И вам.
План. Рейтор понимал, что Адельгейд прав. План состоял в том, чтобы снабдить зараженными тампонами китайского производства женщин из низов общества. Тампоны – идеальное средство для передачи инфекции, продаются нестерильными в гипермаркетах. В Китае инфицировать тампоны не составило никакого труда. А женщины… ну, стали бы подобием лабораторных крыс, которые заболевают, а иногда и умирают, во имя дела, приносят пользу обществу, однако ничуть его не волнуют. Распространяя инфекцию, они создали бы ненасытный рынок для древнего антибиотика колистина, запасы которого уже более года производила и накапливала компания «Биохим».
И вдруг сработал закон непредвиденных последствий. Стали заболевать и гибнуть солдаты, использующие зараженные тампоны. По сути, такая вспышка могла быть и к лучшему – продажи колистина только выросли бы. Но смертельные бактерии оказались вовсе не стандартными Acinetobacter baumannii, которыми инфицировали тампоны. Мутировавший монстр чихать хотел на колистин и заживо разъедал людей изнутри.
– Человек по фамилии Боуман не проблема, – заявил Адельгейд.
Желудок Рейтора исполнил сальто.
– Что еще?
– Человек по фамилии Лэйтроп обнаружил утечку из УПРБ.
– Что?! Как?
За молчанием Адельгейда от Рейтора не укрылось презрение к глупости вопроса.
– Действительно, как? Но «как» сейчас не главное. Нужно что-то делать.
– С передачей сообщений?
– Нет. Не с передачей. Она – часть прошлого, которое не изменишь. Это не всё.
О боже.
– Что еще?
– Одной из лабораторий УПРБ неожиданно повезло. Пока полной информацией владеет только один человек – ученый по фамилии Кейси.
Ноги Рейтора подкосились, в голове замелькали мысли.
– С Лэйтропом разбирайтесь вы. Со вторым вопросом мы справимся сами. Позаботимся о бедолаге Кейси и его счастливом открытии.
– Но…
– Грей, – буркнул Адельгейд, и связь оборвалась.
Несколько мгновений Рейтор пялился вдаль невидящим взглядом. Затем очнулся. Окончание разговора с Адельгейдом всегда приносило огромное облегчение. И отключение спутникового телефона тоже – пользоваться им, несмотря на все гарантии, было опасно. Некоторые риски ощущаешь сильнее, чем остальные.