ятельностью?
Кристина Новак ерзала на своем стуле.
— Если быть честной, то я тоже хотела, чтобы он взял фирму. Впоследствии я восторгалась им за то, что он не сделал этого. Вся семья, включая меня, оказывала на него большое давление. Я, к сожалению, не особенно смелый человек и опасалась, что Маркус с этим не справится и мы всё потеряем.
— А как сейчас? — поинтересовалась Пия. — Ваш свекор не очень переживает из-за того, что произошло с вашим мужем вчера ночью.
— Здесь вы заблуждаетесь, — быстро сказала Кристина Новак. — Свекор, между прочим, очень гордится Маркусом.
Пия в этом сомневалась. Манфред Новак, совершенно очевидно, был человеком, которому тяжело давалась потеря влияния и репутации. Разумеется, Кирххоф могла понять, что его невестка не хотела говорить ничего плохого о родителях своего мужа, с которыми жила под одной крышей. Она часто встречала таких женщин, как Кристина Новак, которые пытались закрыть глаза перед реальностью, опасались любой перемены в их жизни и изо всех сил старались изображать видимость полного порядка.
— Вы можете предположить, почему напали на вашего мужа и пытали его? — спросила Пия.
— Пытали? — Фрау Новак еще больше побледнела и недоверчиво посмотрела на Пию.
— Его правая рука расплющена. Врачи пока еще не могут сказать, удастся ли ее вообще спасти. Вы этого не знали?
— Нет… нет, — сказала Кристина, чуть замешкавшись. — И я не имею никакого представления, почему кто-то мог пытать моего мужа. Он занимается ремеслом, а не… не является тайным агентом или кем-то наподобие этого.
— Почему тогда он нам солгал?
— Солгал? В чем?
Пия рассказала о полицейской проверке, которой Новак был подвергнут в ночь с 30 апреля на 1 мая. Кристина попыталась избежать ее взгляда.
— Вы не должны устраивать здесь театр, — сказала Пия. — Постоянно случается, что у мужа сплошные тайны от своей жены.
Кристина покраснела, но заставила себя успокоиться.
— У моего мужа нет тайн от меня, — сказала она резко. — Об этой истории с полицейской проверкой он мне рассказывал.
Пия сделала вид, что делает записи, так как знала, что это вселит в женщину неуверенность.
— Где вы были в ночь с 30 апреля на 1 мая?
— На празднике «Танцуй в май», на спортивном поле. Мой муж в тот вечер был занят и пришел на праздник позже.
— Когда он приехал туда? До или после полицейской проверки? — Пия невинно улыбнулась. Она не упомянула время проведения проверки.
— Я… я его не видела. Но мой свекор и пара друзей мужа сказали мне, что он там был.
— Он был на празднике и не встретился с вами? — переспросила Пия. — Это странно.
Она заметила, что ударила по больному. На какое-то время воцарилась полная тишина. Кирххоф ждала.
— Это не то, что вы думаете. — Кристина наклонилась чуть вперед. — Я знаю, что мой муж не очень любит общаться с людьми из спортивного общества, поэтому не настаивала, чтобы он приходил на праздник. Он заехал туда ненадолго, пообщался с отцом и поехал домой.
— Ваш муж был задержан той ночью полицией в 23:45. Где он был после этого?
— Дома, я думаю. Я вернулась только в шесть часов утра после уборки спортивного поля, и он уже делал пробежку. Как и каждое утро.
— Вот как. Хорошо. — Пия начала рыться в документах на своем письменном столе, ничего при этом не говоря.
Кристина Новак стала заметно нервничать. Ее взгляд бегал с места на место, над верхней губой выступили капельки пота. Наконец она не выдержала.
— Почему вы постоянно спрашиваете про эту ночь? Какое это имеет отношение к нападению на моего мужа?
— Вам говорит что-то имя Кальтензее? — осведомилась Пия вместо ответа.
— Да. Конечно. — Кристина неуверенно кивнула. — Почему вы интересуетесь?
— Вера Кальтензее задолжала вашему мужу крупную сумму денег. Кроме того, она заявила на него в связи с причинением ей телесных повреждений по неосторожности. Мы обнаружили в офисе вашего мужа повестку в полицию.
Кристина кусала нижнюю губу. Очевидно, было что-то, о чем она ничего не знала. С этого момента женщина отвечала молчанием на каждый из заданных Пией вопросов.
— Фрау Новак, прошу вас. Я пытаюсь найти причину нападения.
Она подняла голову и пристально посмотрела на Пию. Ее пальцы так сжали ручку сумки, что побелели костяшки пальцев. Некоторое время было тихо.
— Да, у моего мужа есть тайны от меня! — наконец воскликнула Кристина. — Я не знаю, почему, но с тех пор, как Маркус побывал в позапрошлом году в Польше и познакомился с профессором Кальтензее, он совершенно изменился.
— Он был в Польше? Зачем?
Кристина сначала помолчала, но потом слова стали вырываться из нее, как лава из вулкана.
— Он уже целую вечность не ездил со мной и детьми в отпуск, так как у него якобы нет времени. Но он может на десять дней уехать со своей бабушкой на Мазуры! На это у него время находится! Да, это звучит нелепо, но иногда у меня возникает такое чувство, что он женат на Августе, а не на мне! А потом еще появился этот Кальтензее… Профессор Кальтензее здесь, профессор Кальтензее там! Они постоянно разговаривают по телефону и строят какие-то планы, о которых он мне ничего не рассказывает. Мой свекор взорвался, когда узнал, что Маркус работал именно на семейство Кальтензее!
— Почему?
— Семейство Кальтензее виновно в том, что мой свекор тогда обанкротился, — объяснила Кристина удивленной Пие. — Он построил для их фирмы новую секцию здания в Хофхайме, а те обвинили его в том, что строительство было выполнено некачественно. Было множество экспертных заключений, дело дошло до суда и затянулось на несколько лет. Мой свекор буквально потерял рассудок — все же речь шла о семи миллионах евро. Когда спустя шесть лет было заключено мировое соглашение, фирму уже нельзя было спасти.
— Это интересно. И почему тогда ваш муж опять взялся за работу для семейства Кальтензее? — спросила Пия.
Кристина пожала плечами.
— Этого никто из нас не понял, — сказала она с горечью в голосе. — Мой свекор постоянно предостерегал Маркуса. А сейчас все повторяется: денег нет, а вместо этого процессы и экспертиза за экспертизой… — Кристина замолчала и глубоко вздохнула. — Мой муж находится в настоящей зависимости от этого Кальтензее. Меня он вообще больше не воспринимает. Он даже не обращает на меня внимания, когда я раздеваюсь!
Пия из собственного опыта могла понять, каково этой женщине, но она не хотела слышать детали о супружеских проблемах семьи Новак.
— Я встретила сегодня профессора Кальтензее в больнице. Он шел к вашему мужу и казался очень озабоченным, — сказала она с намерением еще больше расшевелить Кристину. — Якобы он не знал, что его мать задолжала вашему мужу деньги. Почему ваш муж не рассказал ему об этом, если он с ним в дружеских отношениях?
— В дружеских отношениях? Я бы определенно не назвала это так! Кальтензее использует моего мужа, но Маркус этого просто не понимает, — горячо ответила фрау Новак. — Все у него связано только с этим заказом во Франкфурте! При этом все это — чистое безумие! Он не справится, только надорвется. Как он может осилить такой заказ, имея лишь пару сотрудников? Реконструкция старого города — подумаешь! Этот Кальтензее внушил ему эту глупую мысль! Если что-то не удастся, будет потеряно все!
Горечь и чувство разочарования звучали в этих словах. Была ли то ревность к дружбе между ее мужем и профессором Кальтензее? Опасалась ли Кристина возможного банкротства? Или это был страх женщины, которая чувствовала, что ее маленький, кажущийся святым мир пошел под откос и она потеряла контроль над ним? Пия уперлась подбородком на руку и задумчиво посмотрела на женщину.
— Чувствую, вы мне не поможете, — констатировала она. — И я спрашиваю себя — почему? Действительно ли вы так мало знаете о своем муже? Или вам безразлично, что с ним случилось?
Кристина энергично покачала головой.
— Нет, мне не безразлично! — возразила она дрожащим голосом. — Но что я могу сделать? Маркус уже несколько месяцев едва разговаривает со мной! Я не имею абсолютно никакого понятия, кто с ним так поступил и почему, так как совершенно не знаю, с какими людьми он имеет дело. Но одно я знаю совершенно точно: при ссоре с семейством Кальтензее речь шла не об ошибке, которую допустил Маркус, а о каком-то ящике, который исчез во время проведения работ. К Маркусу тогда пару раз приходили профессор Кальтензее и доктор Риттер, секретарь Веры Кальтензее. Они часами сидели в его офисе и секретничали. Но больше я ничего не смогу вам рассказать, при всем своем желании! — В ее глазах заблестели слезы. — Я действительно беспокоюсь за своего мужа, — сказала она беспомощно, и это невольно пробудило в Пие сочувствие. — Я боюсь за него и за наших детей, так как не знаю, во что он впутался и почему больше не разговаривает со мной. — Кристина отвернулась и зарыдала. — Кроме того, я думаю, что у него… что у него есть другая женщина! Он часто уезжает поздно вечером и возвращается только утром.
Она стала копаться в своей сумке, стараясь не поднимать глаз на Пию. Слезы струились по ее лицу. Кирххоф протянула ей бумажный носовой платок и подождала, пока фрау Новак приведет в порядок свой нос.
— Это означает, что в ночь с 30 апреля на 1 мая он также мог не быть дома? — спросила она тихо.
Кристина пожала плечами и кивнула. Когда Пия уже подумала, что она не узнает больше ничего интересного, женщина ее ошарашила.
— Я… я недавно видела его с этой женщиной. В Кёнигштайне. Я… я была в пешеходной зоне, забирала из книжной лавки книги для детского сада. И увидела напротив кафе-мороженого его автомобиль. Я уже хотела идти к нему, но из этого заброшенного дома, возле лото-клуба, появилась женщина, и он вышел из машины. Я наблюдала, как они разговаривали друг с другом.
— Когда это было? — спросила Пия как наэлектризованная. — Как выглядела эта женщина?
— Высокая, темноволосая, элегантная, — мрачно ответила Кристина. — Как он на нее смотрел… и как она положила свою руку на его… — Она всхлипнула, и по ее лицу опять побежали слезы.