– Прилягу-ка я, деточка. Что-то нехорошо мне.
– Может, врача позвать?
– Не надо врача. Я посплю.
Эйлин укрыла засыпающую пледом, поправила тапочки у кровати, задернула шторы и на цыпочках вышла.
На парковке все еще стояла полицейская машина, а сами детективы прощались с Маргарет у дверей приюта. Администратор была холодно-вежлива – видимо, обиделась на то, что ее так бесцеремонно выпроводили, не дав возможности принять участие в интервью. Она кивала и обещала всяческое содействие в деле сбора дополнительной информации из жизни миссис Колд, но весь ее вид говорил: «Ага, сейчас. Разбежалась».
Эйлин внутренне похвалила себя, что не поленилась встать на час раньше и приехала до назначенного времени. За этот час они с Маргарет успели спуститься в подвал на склад вещей обитателей дома. Помещение было разделено на отсеки по количеству комнат-квартир. Там хранилось то, что не являлось предметом первой необходимости, но было дорого жителям «Тихой обители». Не в плане цены – кому нужны чужие фотографии и поздравительные открытки девятьсот-лохматого года, – но для большинства из тех, кто жил в «Обители», они были бесценны. В отсеке с табличкой «Э. Р. Дж. Колд» стояли несколько чемоданов и коробки с картинами и посудой, которым не нашлось места в комнате старушки. Среди прочего оказался небольшой чемоданчик для бумаг. Одного взгляда на него оказалось достаточно: это то, что нужно Эйлин.
Направляясь к своей машине, Эйлин приветливо улыбнулась администратору, кивком попрощалась с полицейскими и снова похвалила себя: «Права была бабуля, когда учила: кто рано встает, тому Бог подает. Спасибо тебе, Боженька, помог найти семейное сокровище, да еще и вынести его до приезда копов. – Она погладила чемоданчик, лежащий рядом на пассажирском сиденье. – Заждался, мой хороший. Ничего-ничего. Скоро дома будем». Она пристегнула ремень и аккуратно вывела машину из двора «Тихой обители».
Глава 9Эйлин
Эйлин поставила чемоданчик посередине обеденного стола на кухне. Долго его рассматривала. Ничего особенного. Чемоданчик как чемоданчик. Слегка обшарпанный, но явно не часто эксплуатируемый. Углы не отбиты, ручка незаношенная. Скорее всего, изначально его использовали как хранилище для бумаг и важных документов. Такой легко подхватить в случае экстренной эвакуации, пожара или бегства.
«Что ты? – раздумывала Эйлин, – Сейф или ящик Пандоры?»
Решив, что кухонный стол не самое подходящее место для открытия секретов, она заварила чай в свою с детства любимую кружку с фокстерьерами – память о Чипсе. После смерти любимого пса Эйлин долго не могла из нее пить.
Подхватив под мышку левой руки чемоданчик и аккуратно держа в правой горячую кружку с чаем, она поднялась в свою спальню.
– Здравствуй, старый школьный друг, как же я тебя ненавидела в те годы! – Эйлин опустила чашку на керамическую подставку – подарок Стива, привезенный с какой-то конференции. Она провела рукой вдоль края стола, как бы смахивая невидимые пылинки. – Ну что? Снова за работу? От безделья совсем запылился.
И, как эхо ее мыслей, зазвенели колокольчики телефона. Она взглянула на экран – «ОЛИВИЯ».
– Как всегда, вовремя, – без приветствия ответила на звонок Эйлин.
– И тебе приятного дня, – отозвалась подруга. – Как прошло интервью? Как Габби?
– Как всегда, лучше всех. Чем больше думаю о ней, тем сильнее за нее радуюсь. Отсутствие памяти на первый взгляд ужасная болезнь, но на второй – это благодать. Ты опять ребенок, и с тебя взятки гладки.
– Ладно, про Габби все понятно. У меня для тебя две новости от нашего потрошителя.
– Кого? – не поняла Эйлин.
– Моего друга патологоанатома.
– Есть результат теста ДНК?
– Да. По младенчику: он был мальчиком. Умер примерно тридцать лет назад.
– И всё? Родство с мужчиной еще не проверялось?
– Взрослому, скелет которого нашли, сейчас исполнилось бы лет шестьдесят. Судя по уцелевшим тканям, смерть наступила лет пятнадцать-двадцать назад, – сообщила Оливия.
– Ой! Так это что ж получается? Я уже родилась и была тут, в доме, когда он умер или его убили?
– Скорее всего, он сам умер. У скелета сломано основание черепа. Возможно, мужчина упал с той самой лестницы на дно туннеля, но есть вероятность, что его столкнули. Трудно сказать. Одно ясно: если его и столкнули, то это была не ты. У тебя алиби. Ты, наверное, в это время в школе находилась. Ха-ха! – Оливия рассмеялась своей же шутке.
– Не смешно, – отрезала Эйлин.
– Все поняла. Наше величество сегодня не в духе. Тогда сама звони, когда настроение будет. – Оливия почти обиделась на сухой тон подруги.
– Погоди-погоди. Не отключайся. У меня тоже новости есть. – Эйлин стояла возле стола, не спуская глаз с чемоданчика.
– Так чего же ты молчишь?
– Я не молчу, – возразила Эйлин, – я тебя слушаю.
В груди как будто что-то кольнуло. Эйлин подняла плечо, наклонила голову, прижимая к нему телефон, и положила обе руки на гладкую поверхность чемоданчика. В эту минуту ей показалось, что пальцы тронули не мертвый кожзаменитель, а теплую живую кожу бабушкиной руки.
– И…
– Ты же знаешь, что у Габби память как решето, но мне кажется, я нашла те капли, которые сквозь него утекают.
– Говори нормальным языком. Не томи.
– Мне кажется, что в чемоданчике, который я сперла со склада «Тихой обители», где хранятся ненужные вещи Габби, может быть кое-что весьма полезное нам.
– Ты хочешь, чтобы я приехала, помогла тебе с этим «кое-чем» разобраться? – с готовностью предложила Оливия.
– Если можешь.
– И ты еще спрашиваешь! Буду через час. Не делай ничего без меня. Обещаешь?
– Честное-пречестное.
Как всегда, без лишних прощальных слов Оливия отключилась. У Эйлин телефон, прижатый к щеке, стал неприятно влажным.
Девушка в задумчивости еще раз погладила чемоданчик и нажала на обе кнопки замков в надежде, что те не заперты кодовым набором. Кнопки послушно, как будто ждали долгие годы этого прикосновения, раздвинулись, освобождая пружины запоров, и их дужки с легким щелчком дружно выпрыгнули из своих гнезд.
Чемоданчик оказался наполовину наполнен старыми газетными вырезками. На самом дне лежал конверт с фотографиями.
Эйлин съедало любопытство, но ее останавливало даже не столько обещание, данное подруге, сколько боязнь найти что-то такое, что снова заставит плакать и страдать. Она закрыла крышку, сделала глоток уже почти остывшего чая и решила, что хорошая прогулка просветлит мозги. Уж очень обильным на новости оказалось сегодняшнее утро.
Она остановилась в воротах Клиф-Хауса. Ворот как таковых не было, но была бетонная полоса, по одну сторону которой лежал гравий, устилавший подъезд к дому, а по другую – асфальт дороги.
Эйлин задумалась. Посмотрела направо, потом налево. Улица была пуста. Ни журналистов, ни «Мерседесов».
«Ну почему ты такая зануда, Эйлин? – осадила она себя. – Почему самые простые решения ты обдумываешь так, будто составляешь для ООН резолюцию по ближневосточному конфликту? Неужели решение прогуляться к морю или, наоборот, пройтись три сотни метров к парку – это такая проблема?»
Эйлин последний раз была в небольшом парке в квартале от их дома два года назад, когда повела туда Чипса на его последнюю прогулку. Там бедный пес отравился какой-то гадостью, разбросанной догхантерами. Эйлин в тот момент была плотно занята делом Лиз Барлоу и не на шутку испугалась. Смерть собаки казалась не случайностью, а попыткой преступника запугать начинающего адвоката.
Дальнейшие события, правда, показали, что к смерти любимого питомца убийца Лиз не имел ни малейшего отношения, но страх перед тем местом, где случилось несчастье, до сих пор сжимал горло.
«Вот и прекрасно. Пора уже переступить через это, – сказала она себе, – спишь же ты в пустом доме совсем одна, и ничего. И здесь то же самое».
При всей своей ухоженности парк не пользовался популярностью у местных жителей, а пришлые в этом районе были редкостью. Парк располагался на горке, вдалеке от пляжей и мест, привлекающих туристов, так что случайные прохожие сюда не забредали. Основными посетителями парка были владельцы собак. Некоторое оживление происходило два раза в день – во время утреннего и вечернего выгула. Любители побегать трусцой не жаловали парк. Лавировать на бегу между играющим собаками – то еще удовольствие.
Иногда пожилые домохозяйки, покончив с утренними делами, приходили сюда прогуляться перед началом послеполуденных программ. Вот сейчас впереди маячили две фигуры. Явно немолодые дамы вышли на прогулку с палками для скандинавской ходьбы. Дорожка повернула вправо, и старушки исчезли за ее поворотом. За спиной же Эйлин послышались шаги и легкое покашливание. Она обернулась, почему-то ожидая увидеть Барсука, но мужчина оказался заметно старше. Эйлин не поняла, откуда он возник. Как будто из-за кустов. Словно поджидал ее. Она отшатнулась и замерла.
– Эйлин, не правда ли? Не пугайтесь. – Голос мужчины звучал миролюбиво, даже приветливо.
– Если вы журналист, то вы опоздали. Все права на публикацию новостей о том, что происходит в Клиф-Хаус, уже отданы местной газете.
– То есть Оливии Стоун, – хмыкнул незнакомец.
– Вы и это знаете. Кто же вы, собственно говоря, такой?
– Меня зовут Ричард Прайс, но вы можете называть меня просто Дик.
– И с какой такой радости мне вас как-то называть? Кто вам сказал, что я вообще хочу с вами разговаривать? – Она сделала попытку продолжить путь.
– Пока нет – пока не хотите разговаривать, но скоро наступит момент, когда заговорите. – В голосе незнакомца звучала нотка угрозы.
Он стоял напротив девушки, преграждая ей дорогу. Его широкие плечи, как расправленный капюшон кобры, закрывали то, что было у него за спиной.
– Да кто вы такой, черт вас побери?! – рассердилась Эйлин.
– Я частный детектив. Как видите, ничего личного.
– Да? Лично я вас не нанимала. Кто ваш работодатель? Мой отец?