– Боже мой! – Эйлин сделала круглые глаза. – А что делать, если вы уже легли спать и забыли перенести его и подключить к розетке в спальне?
– Тогда мне придется среди ночи надеть халат, тапочки и спускаться за ним в гостиную.
– Зачем в тапочках и халате, если вы живете один? – удивилась Эйлин.
– Деточка, это ведь так понятно. Торопясь к звонящему телефону, я могу упасть на лестнице и повредить ногу. Тогда мне придется лежать там в одной пижаме, и мисс Глайд, когда утром придет готовить мой завтрак, увидит меня в неглиже. Это же неправильно. Одинокий мужчина не должен представать перед незамужней женщиной в непотребном виде.
«Бедный старик, – Эйлин вдруг ощутила всю разницу поколений, – какой же он старомодный. Неужели мы тоже через пятьдесят лет будем искать зарядку к мобильнику вместо того, чтобы просто сменить чип, вживленный в ухо?»
– Как я понимаю, ты разыскиваешь своих родственников по женской линии? Это как-то связано с твоей профессиональной деятельностью или с событиями недавних дней в вашем доме?
– Немного и то, и другое. Я пытаюсь разобраться в своем генеалогическом древе, а единственный человек, который знал ушедшие поколения, сам уже ничего не помнит.
– Ты имеешь в виду Габби?
– Ее. Кого же еще?
Оба помолчали. Эйлин поспешила допить свой чай и поднялась с дивана.
– Спасибо, отец Патрик, за чай и за информацию. – Она помахала файликом в воздухе и прижала его к груди.
– Если не затруднит, возьми меня с собой в следующий раз, когда поедешь к бабушке, – попросил отец Патрик. – Думаю, мы оба будем рады встрече.
– Конечно, возьму. Только должна вас предупредить: будет очень больно, если она вас не узнает.
Он как-то загадочно улыбнулся.
– Узнает. Если нет, я ей кое-что напомню. Кое-что незабываемое.
«Господи, сколько же скелетов разложено по всем этим шкафам», – думала Эйлин, шагая по дорожке, огибающей церковь и ведущей назад к улице.
Она все еще прижимала к груди файлик, не решаясь в него заглянуть. Хотелось прогуляться до набережной, спуститься на еще весенний пустынный пляж и там, на свежем воздухе, под легкий шорох прибоя попробовать разобраться в потоке мыслей и чувств.
Глава 15Оливия
Утро 27 мая выдалось на удивление спокойным. Ни громких грабежей, ни тем более убийств или изнасилований.
Оливия отложила в сторону телефон, в котором последние сорок минут отчаянно шарила по всем соцсетям в поисках хоть каких-нибудь сообщений, стоящих журналистского внимания, и глубоко вздохнула. Потянулась, растирая затекшую шею, и только собралась проделать короткий путь в сторону кофейной машины – нового приобретения шефа (принятого сотрудниками редакции «Торки-экспресс» с редким для коллектива воодушевлением), как телефон заверещал, да еще и запрыгал по поверхности стола. Предвкушаемое кофейное удовольствие было прервано звонком Эйлин.
– Оливия, Оли, ты меня слышишь? – Эйлин орала в телефон, стараясь перекричать расшумевшихся чаек.
– Да слышу я, слышу. Чего ты так орешь? Ты узнала девичью фамилию твоей матери?
Эйлин плотнее прижала телефон к уху.
– Да, узнала! – Она переложила телефон к другому уху. – Нет. Это не Черчилль и не Спенсер. Ничего знаменитого. Вполне себе ординарная – Ричардсон. Но не в этом дело.
– Да? У тебя новое дело? Ты уже закрыла историю со скелетами?
– Оли, не ерничай. Я тебе сейчас такое скажу, что у тебя тоже возникнет новое дело.
– Что? Что случилось? Ну, не томи же.
Эйлин улыбнулась. Она буквально видела, как подруга топнула ножкой. Когда Оливия сердилась, она приплясывала; ее кудряшки-пружинки мелко дрожали. Зрелище было очень симпатичным.
– Я знаю, кто он. Я его только что видела.
– Бли-и-и-н! И… – Теперь уже Оливия орала в телефон: – Кого? Кого ты видела? Опять этот частный детектив? Звони в полицию!
– Нет, его я не видела. Но теперь знаю, кто такой Барсук.
– Что-о-о-о? – только и смогла проговорить Оливия. – Кто он?
– Он почтальон.
Эйлин сделала паузу, давая подруге время воспринять информацию.
– Да. Он почтальон, и я только что встретила его неподалеку от дома нашего викария. Он толкал впереди себя почтовую тележку и разносил почту.
– Ты уверена? Ты же говорила, что его лица почти не видно было за стеклом машины, когда ты в тот раз его видела.
– Я узнала его седую прядь.
– Супер! А теперь, прошу тебя, забудь про него. Все остальное я беру на себя.
Оливия моментально забыла и про затекшую шею, и про кофе. Как бы не спеша, чуть покачивая бедрами и плавно ставя одну ногу впереди другой, она ловко лавировала между плотно стоящими столами остальных трех редакторов и направилась прямиком к посту феи-волшебницы всего издательского процесса – миссис Томпсон.
Предстояло испытание, несравнимое ни с одним из самых рискованных журналистских расследований: процедура проникновения в кабинет босса, дверь которого располагалась ровно за спиной миссис Томпсон. Никто не знал ни ее возраста, ни как давно она была назначена ответственным секретарем газеты, но было хорошо известно, что ни одна буква ни в одной статье, будь то спортивный репортаж или объявление о продаже щенков, не попадала на страницы газеты без ее проверки. Как, впрочем, и ни один посетитель или даже сотрудник не могли войти в кабинет главного редактора без ее высочайшего разрешения.
– Миссис Томпсон, я знаю, что босс непомерно занят, но все же пустите меня к нему. Я, честное-пречестное, всего на минутку. Мне срочно нужно утвердить тему для новой серии статей. – Оливия сложила ладошки, изображая мольбу.
– Для чего у нас существуют еженедельные планерки? Там все и утверждается, – буркнула в ответ миссис Томпсон.
– Да, но…
– Опять ты со скелетами из дома твоей подруги-адвокатши?
– Не-не-не. Там пока полиция молчит, и мы тоже. Совсем другая тема, – отмахнулась Оливия. – Буквально на минутку, нет, на двадцать секунд. Засекайте время.
Ответственный секретарь автоматически взглянула на часы, а Оливия тем временем ловко обогнула стойку, за которой, как за крепостной стеной, восседала сотрудница, и потянула на себя тяжелую дверь в кабинет главного редактора.
– Мистер Грасс, – начала она с порога, – мне тут в голову одна идея пришла…
– Всего одна? На тебя непохоже. Творческое затишье? Тупик? – Шеф поднял глаза от экрана компьютера и хмуро посмотрел на сотрудницу.
– Нет-нет. У меня тупиков не бывает. Это в криминальном мире затишье, – улыбнулась Оливия, закрывая за собой дверь. – Я сегодня все утро искала, о чем бы таком написать, и вдруг меня осенило. Май, у школьников последний семестр. Выпускники скоро займут очереди в центре трудоустройства. Нам нужно помочь им с выбором. Я хочу сделать серию статей про простые профессии. Ну, вы сами понимаете: почтальон, сапожник, портной – кто ты будешь такой? – Она состроила смешную рожицу.
– Лучше так, чем бездельничать в редакции…
– …и пить несчетное количество чашек кофе, – закончила она мысль.
– Молодец, Оливия. Люблю твой быстрый ум.
Она легко выпорхнула из кабинета.
– Видите? – Оливия подарила ответственному секретарю одну из своих самых обворожительных улыбок. – Я, как обещала, управилась за минуту.
– Нет. Ты обещала за двадцать секунд.
– Не будем мелочиться, дорогая миссис Томпсон.
Вернувшись к своему столу, она включила компьютер. Пара кликов по клавиатуре, и «Гугл» «всегда к вашим услугам» выдал нужный ответ. Вернее, адрес. Адрес почтового депо.
Оливия, не задумываясь, проехала под знаком «посторонним въезд запрещен» и остановилась на парковке, обозначенной: «Стоянка ТОЛЬКО для машин персонала». Темно-синий «Мерседес» ожидал своего хозяина в углу у стены – единственное затененное место на всем дворе.
«Любит свою лошадку, – подумала Оливия, – на солнцепеке не оставляет. Наверное, и приезжает раньше всех, чтобы захватить удобное местечко».
Пока она записывала регистрационный номер «Мерседеса», из будки вышел мужчина в куртке охранника.
– Мисс, как вы получили права? Вы же слепая. Вы что, не видели запрещающего знака?
– Почему не видела? Видела.
– Вы что, новый сотрудник? Почему машину поставили на служебную парковку?
– Я? Да, я сотрудник.
Она вытащила из бардачка заламинированный лист бумаги А4, поперек которого были написаны шесть букв «П Р Е С С А», и положила его поверх руля. Слово это почему-то оказывало магическое действие на всех, кто не был причастен к журналистике. Кусочек пластика, приколотый к лацкану воротника, открывал множество дверей, а куртка с надписью «ПРЕССА» на спине позволяла безнаказанно вступать в конфликты даже с полицией.
– Нас, журналистов, можно приравнять к сотрудникам любых учреждений. Где тут у вас руководство располагается? – не давая ему времени опомниться, спросила Оливия.
Охранник, растерявшись от такого энергичного напора, неопределенно махнул в сторону здания и скороговоркой пробурчал:
– Налево, по лестнице, второй этаж. Стеклянная дверь.
– Вот и славненько. Люблю сообразительных мужчин! – Оливия уже быстро шагала в указанном направлении.
Начальник сортировочного центра с большим энтузиазмом отнесся к перспективе стать селебрити. Хоть на день, хоть и в местной, чего греха таить, паршивой газетенке, но он с удовольствием надел желтый жилет со светоотражающей лентой на груди и спине. Дал такой же Оливии, и они вместе спустились на первый этаж в огромный зал, через который протянулся сортировочный конвейер. Его лента чем-то напоминала отделение выдачи багажа в аэропорту. В ее начале груды опечатанных мешков, а в конце аккуратные ящики.
– Дело, в общем-то, нехитрое. Но ответственное. Вот здесь мы сортируем входящую почту, здесь – исходящую. Каждому почтовому индексу соответствует отдельный ящик…
Если бы Оливия не стала журналисткой, ей следовало бы податься в артистки. Она замечательно играла роль Незнайки и в то же время, следуя учению Станиславского о сверхзадаче, стреляла глазами поверх пакетов, коробок и конвертов в поисках мужчины средних лет с белой прядью в темных волосах.