– Как же такое постоянство помогает в деле розыска. Все бы так. – Эйлин не скрывала воодушевления.
Договорились, что в Бристоль она поедет одна. Айван Грасс затевал какой-то новый проект, и всем сотрудникам газеты предписывалось быть в редакции. Плюс они с Карлом планировали пойти вечером в «Кот и Скрипку». Оказалось, что Карл там никогда не был. Оливия настояла на том, что, если Карл планирует стать величайшим гастрономом, он просто обязан знать кухню конкурента. У самой же Оливии был не столько гастрономический интерес, сколько романтический. Интерес к этому высокому, стройному, рано поседевшему мужчине у нее принимал все более личный, нежели профессиональный характер.
Глава 24Джемма
Трасса Торки – Бристоль не отвлекает внимание водителя какими-либо захватывающими дух видами. По обеим сторонам М-5 тянутся мягкие горбики пригорков, покрытых густой зеленью травы. Лениво пасущиеся черно-белые коровы не добавляют динамики пейзажу. Склоны, на которых гуляют овцы, выглядят более оживленными. На них тут и там видны белые точки лежащих толстых мамаш-овечек, рядом с каждой резвится парочка недавно родившихся ягнят. Звуковым фоном к этой пасторали висит монотонный гул восьмирядной магистрали.
Оливия – настоящий следопыт. Вчера она еще и номер телефона Джеммы Стар раскопала. Тут уже, правда, пришлось воспользоваться услугами ее друга хакера, но Оливию совершенно не смущает такой способ добычи информации. Эйлин, будучи представителем закона, подобные методы не должна поощрять, но она усердно делает вид, что не знает о них.
Эйлин решила не прикидываться ни соцработником, ни представителем статистического агентства, а честно представилась женщине своим именем: Эйлин Колд – адвокат из Торки. Правда, она сразу добавила, что причиной, по которой она ищет встречи с мисс Стар, является не служебный интерес, а чисто личный.
– Я племянница одной из ваших старых подруг. Пытаюсь разыскать тетушку. В семейном архиве сохранились кое-какие фотографии. Возможно, вы мне поможете разобраться в том, кто на них запечатлен.
Джемма не успела открыть рот, чтобы спросить, кого именно Эйлин ищет и как узнала ее номер телефона, как та вежливо сказала, что у нее есть и адрес мисс Стар и что, если та не возражает, она навестит ее завтра утром.
Еще больше ошарашив и заинтриговав немолодую женщину, она нажала кнопку отбоя.
Баттерфлай Лэйн оказалась в южном пригороде Бристоля, чему Эйлин искренне порадовалась. Не надо ехать через весь город и кружить по незнакомым районам. GPS-навигатор аккуратно привел Эйлин на улицу Драгонфлай[16], предложил свернуть направо и объявил о том, что цель поездки достигнута.
Эйлин мягко притормозила на парковочном месте у дома № 32.
«Похоже, до застройки здесь текла речушка или были заливные луга. Оттуда и все эти цветочно-стрекозьи названия. Не иначе как архитектор был немного еще и поэт», – отметила для себя Эйлин.
С хорошим настроением она вышла из машины и направилась к небольшому двухэтажному домику, брату-близнецу остальных четырех домов этой короткой улочки.
Не успела она протянуть руку к звонку у двери, как за ней раздался веселый лай, явно зовущий хозяйку поторопиться. Затем послышались приближающиеся шаги, и дверь открылась.
Эйлин пришлось опустить глаза, чтобы поздороваться с хозяйкой дома. Та, низко пригнувшись к полу, старалась удержать собачку, рвущуюся навстречу гостье.
– Не бойтесь, он не кусачий. – Джемма подхватила песика на руки.
Ровно на уровне глаз Эйлин возникли две черные бусины, и розовый язычок тянулся к ее щеке. Эйлин не могла сдержать слезы. Пес был почти полная копия ее Чипса. Тоже фокстерьер, тоже с бородой кирпичиком и такими же ушками – одно белое, другое светло-кофейное.
– Ой, какой же ты сладкий! – воскликнула она. – И как же тебя зовут?
Она гладила жесткую шерстку на собачьей мордочке. Хозяйка сделала шаг назад, но пес вытягивал шею и все еще пытался облизнуть Эйлин.
– Вы уж его извините, он такой любвеобильный.
– Что вы, что вы! Я сама собачница и знаю цену собачьей любви. – Эйлин вытерла мокрые щеки. – У меня три года назад погиб вот точно такой же фоксик.
– Заболел?
– Нет. Стал жертвой догхантеров.
– Ужас какой! Мы с Биком только на поводке гуляем. Правда, Бик? – Хозяйка чмокнула пса в макушку и поставила его на пол. Тот еще пару раз крутанулся вокруг себя и весело засеменил в сторону гостиной на свою лежанку.
– Что ж, – хозяйка сделала приветственный жест, – последуем за ним?
– С удовольствием.
– Если вам нужен туалет, не стесняйтесь – воспользуйтесь, дорога-то у вас длинная была. – Она указала на дверь рядом с узкой лестницей, ведущей на второй этаж.
– Нет-нет. Я в порядке, не беспокойтесь.
– Ну да. Вы еще молоденькая, а я уже долго терпеть не могу.
Эйлин внутренне закатила глаза: «Так. Теперь будем долго и нудно говорить о здоровье».
Джемма как будто прочитала ее мысли:
– О здоровье – это у меня профессиональное. Как-никак, а я в медицине тридцать пять лет, и еще десять впереди.
– Почему десять впереди? – не сразу поняла Эйлин.
– Так ведь пенсионный возраст опять подняли. Я-то планировала к шестидесяти обрести свободу, а теперь еще пяток накинули. К тому времени, когда вы на пенсию будете выходить, его еще пару раз поднимут. Есть стимул жить долго. – Джемма горько усмехнулась. – Вам чаю или кофе? – предложила она.
– Если не затруднит, то чай.
– Молоко, сахар?
– Спасибо. Только молоко.
Эйлин присела на корточки рядом с собачьей лежанкой. Она нежно теребила ушки песика и шептала какие-то ласковые слова, которые тот безусловно понимал и благосклонно принимал, прикрыв глазки.
– Итак, кого вы ищете? – спросила Джемма, ставя на столик перед диваном две дымящиеся чашки чая. Эйлин поднялась во весь рост, прогнулась и растерла поясницу. – Что? Утомила долгая дорога?
– Да. Почти три часа.
– Ну, значит, очень надо было. Вы меня еще больше заинтриговали, – улыбнулась Джемма.
Эйлин, все еще держась за спину, повесила сумку на подлокотник дивана и неуклюже присела рядом. Она тянула с началом разговора. Вроде бы за время пути, как ей казалось, вопросы и их последовательность наметились, но она не ожидала встречи ни с двойником Чипса, который так ярко напомнил ей ту преданность и любовь и боль утраты, которая, оказалось, до сих пор сидит в сердце; ни с довольно миловидной, вполне еще моложавой женщиной. Почему-то Джемма представлялась ей расплывшейся и неухоженной «теткой». Права была Габби, когда в детстве наставляла внучку: «Поспешай медленно». Нечего было так спешить. Надо было к адресу и к номеру телефона еще и справки навести: чем Джемма занимается, где работает.
Теперь, чтобы найти тон разговора, ей нужна была пауза.
Эйлин решила не хитрить и рассказать все как есть. Ну, почти все как есть.
– Извините, мисс Стар, я немного растерялась. Дело в том, что я буквально на днях узнала, что у моей матери была сестра и, соответственно, у меня есть тетя. Но мама умерла, когда мне было десять лет. Бабушка – ее свекровь – страдает деменцией и живет в доме для престарелых, так что от нее тоже толковой информации не добиться. В мой последний визит у нее наступило легкое просветление, и в разговоре она упомянула имя Надин Купер. Девичья фамилия моей мамы Ричардсон. Я никогда прежде не слышала имя Надин, да и что я могла слышать или запомнить, будучи совсем ребенком. В доме сейчас идет большая реновация. Нашлись письма, фотографии и вырезки из газет, и у меня возникло желание разобраться со своей генеалогией. Вот. Эдакое наивное девичье любопытство. – На этом месте Эйлин решила, что для начала разговора она выложила на стол достаточно карт, пора бы услышать и противоположную сторону.
Мисс Стар, положив ногу на ногу, обнимала колени, слегка поглаживая их. В ритм рукам она покачивала головой, как бы соглашаясь с Эйлин. Видно было, что внимательно выслушивать собеседника было ее профессиональным навыком.
– Как известно, любопытство сгубило кошку, – прокомментировала она рассказ Эйлин. – Я вас услышала, непонятным остается одно: меня-то вы как нашли?
Эйлин была готова к этому вопросу. Она расстегнула свою сумочку, вынула оттуда фотокопию газетной статьи тридцатилетней давности и протянула ее через столик собеседнице.
Та быстро пробежала глазами текст и вернула его Эйлин.
– Так вот о чем вы… Ну что ж… Помню я Надин. Помню очень хорошо. Такие личности из памяти быстро не выветриваются. Но дело в том, что рассказать-то мне вам нечего. Мы с ней подружились почти сразу, как только она приехала в Бристоль и начала работать в нашем госпитале.
– Как? Она работала в госпитале? – Эйлин не могла скрыть своего удивления.
– Ну да. Я уже без малого сорок лет работаю сестрой в отделении интенсивной терапии в госпитале Святого Микаэля.
– Моя тетушка тоже была медсестрой? В заметке сказано, что вы были коллегами.
– Не совсем. Она работала в административном блоке.
– И как вы с ней пересеклись и подружились?
– Ну, дружбой это не назовешь. Наши отношения были улицей с односторонним движением. Она была не то чтобы скрытная, а как бы это сказать… закрытая, что ли. Даже подвыпивши, не сильно откровенничала. Я уже тогда жила в этом доме. Мама умерла незадолго до появления Надин. Там, – она подняла руку, указывая на потолок, – вы не смотрите, что дом кажется маленьким, он у меня узкий, но длинный, и наверху три спальни. Мне было очень одиноко в нем, и я решила взять постояльца, вернее постоялицу. Повесила объявление на доску в столовой для персонала – у нас же много стажеров практику проходит, всем жилье нужно, – и буквально на следующий день она позвонила.
Когда Надин пришла знакомиться, я в нее тут же почти влюбилась. Да что греха таить: влюбилась, и сразу. Тихой завистливой любовью. Так девочки-школьницы влюбляются в кинозвезд. Она и походила на какую-нибудь американскую актрису. Роскошные каштановые кудри до плеч, тяжелый макияж даже днем. И одевалась по-американски. Мы все носили юбочки да кофточки, а она носила широкие шорты до колен, толстые колготки и длинные пиджаки. Она умела шить и одевалась так, будто только что вышла из «Либерти» или «Харродса»