Когда мы с трудом выбирались на кольцевую развязку, я впервые увидел этого великого человека. В центре висела изразцовая фреска с его изображением, которую когда-то использовали для серьёзных стрельб. Небольшие фрагменты его улыбающегося лица, сохранившиеся до наших дней, были закрашены желчно-жёлтым цветом.
Водители останавливались на обочине дороги, и дети заправляли свои машины бензином, купленным на черном рынке, из пластиковых канистр. Это был ответ Багдада на пит-стоп «Формулы-1». Они окружали каждую машину, попадавшуюся им под руку, проверяя шины и протирая лобовые стекла, словно это уже вышло из моды.
У микроавтобуса была всего одна остановка, настолько близко к офису Iran Airways, насколько позволяли бетонные ограждения с колючей проволокой. Выбравшись из машины, я увидел наш отель «Палестина» менее чем в ста метрах. Водитель забрался на крышу и начал сбрасывать чемоданы. Четыре иракские женщины перестали орать друг на друга, чтобы как следует его огорчить, и он ответил им тем же.
Двое иракцев с АК подошли и покурили, пока мы приводили себя в порядок. Джерри стоял сзади, передавая сумки. Он рассмеялся.
'Как дела?'
«Похоже, Spice Girls не хотят, чтобы их здесь забросили. Им нужен другой конец города».
Я взял рюкзак и подождал, пока Джерри появится со всем своим снаряжением. Мы прошли через шлагбаум и пошли по улице, параллельной отелю, мимо закрытых ставнями офисов Iran Airways и Аэрофлота.
Ряд огромных генераторов пыхтел на тротуаре, выливая дизельное топливо и питая электричеством ряд обшарпанных отелей. Дорога была вся в выбоинах и лужах, и её не чистили от мусора с тех времён, когда Саддам ещё улыбался.
28
«Палестина» и «Шератон» теперь были частью укреплённого комплекса в конце дороги, перекрытой пятиметровыми бетонными секциями. Мы только что проехали через пролом в проволоке размером с человека, когда нас заметила группа детей. Они бежали к нам, голые, с высунутыми из штанов задницами. Они молча следовали за нами, но мы оба знали, что лучше не раздавать деньги днём. Поможешь одному, и на тебя набросятся ещё около шестисот человек. Если уж на то пошло, то только ночью, и подальше от остальных. Они набросятся на того, у кого есть деньги, и отберут их.
Мы шли вдоль стены около двадцати метров, пока не примкнули к концу очереди из новостных групп, иракцев, водителей и бизнесменов с их BG. Вдоль очереди перебрасывались сообщениями на полудюжине разных языков. Там был импровизированный пост охраны, расположенный в чем-то похожем на садовый сарай для B&Q. На контрольно-пропускном пункте дежурила семья иракцев. Папа проверял мужчин, мама – женщин, а мальчик лет двенадцати рылся в сумках. У всех были автоматы Калашникова. Возле сарая на складных стульях сидели трое американских солдат, глаза которых были скрыты за солнцезащитными очками, потея под касками и бронежилетами, с потными М16 на коленях. Похоже, всем им не помешал бы урок от Газа по поддержанию общественного порядка.
Как только Джерри закончил говорить с отцом по-арабски, мы протиснулись в проём и повернули налево между двумя огромными, недавно возведёнными бетонными стенами. Прямо перед нами была задняя дверь ББМ (боевой бронированной машины), её двигатель грохотал. Перед ней выстроился сплошной ряд нейлоновых контейнеров размером с контейнер, каждый из которых был заполнен песком. В нём находился пулемет 50-го калибра.
Не доезжая до него, мы снова повернули налево, вниз по дороге, разделяющей два отеля. Путь к нему преграждал танк М60, также закреплённый за нейлоновыми кузовами, с натянутой сверху сеткой, чтобы уберечь экипаж от солнца. Он выходил на огромную кольцевую развязку, за которой виднелись голубые купола мечети.
Я сразу узнал это место по новостным кадрам. Посреди кольцевой развязки стоял большой каменный постамент – всё, что осталось от гигантской статуи Саддама, символически снесённой в конце войны. С крыши открывался великолепный вид на шокирующую бомбардировку правительственных зданий по другую сторону реки. Все люди Саддама давно покинули их, но по телевизору это выглядело великолепно.
Теперь я понимаю, почему у всех получились такие замечательные фотографии: им даже не пришлось выходить с балконов своих отелей.
Охраняемая зона между отелями была полна новостных съёмочных групп, которые то запрыгивали в внедорожники, то выпрыгивали из них, обливаясь потом после дня, проведённого в шлемах и бронежилетах. Слово «Пресса» было написано трафаретом практически везде, где только было свободное место.
«Палестина» смотрелась бы уместно в московских трущобах. Она была шестнадцатиэтажной, прямоугольной и очень простой. Несколько одноэтажных секций, вероятно, бальных залов и ресторанов, выступали из цоколя. Казалось, в каждой комнате был балкон, независимо от того, выходили ли окна на Тигр, сад или кольцевую развязку, и каждый из них был защищён уродливым бетонным блоком, похожим на крылья одного из имперских истребителей Дарта Вейдера.
На крыше были установлены спутниковые антенны размером с летающую тарелку, а почти на каждом балконе торчали антенны поменьше. Повсюду были протянуты кабели.
Немецкий репортёр в бронежилете снимал репортаж на камеру на фоне танка, мечети и кольцевой развязки. Колонна «Хаммеров» с визгом пронеслась по кольцевой развязке, выглядя очень воинственно: пулемёты и М16 торчали по всему магазину. Джерри выглядел таким же вонючим, как и он. «Посмотрите на это дерьмо. Дайте мне Нухановича в любой день».
Мы проехали по подъездной дорожке к отелю и вошли через большие стеклянные двери, миновав охрану и пару иракцев с автоматами Калашникова. Нас, правда, не проверяли. Может, им было слишком жарко.
В вестибюле толпились ребята, которых можно встретить в любом крупном отеле в любом неблагополучном месте: посредники. Выпивка, наркотики, оружие, сигареты, женщины – всё, что угодно, они вам достанут. За определённую цену, конечно.
Внутри отель был таким же 70-м, как и снаружи. Тёмные мраморные полы несколько лет подвергались тщательной полировке. Я слышал, что во время санкций во всех этих местах пахло бензином. Он был гораздо дешевле воды и использовался для мытья полов.
Американские солдаты в форме зашли купить банки кока-колы. Другие были в физкультурной форме: синих шортах, кроссовках и серых футболках с надписью «Армия» (на случай, если мы не догадались об этом по винтовкам М16, перекинутым через плечо).
Полные мужчины в костюмах и жилетах цвета хаки заняли все свободные диваны, в то время как их помощник стоял поодаль. Казалось, в Багдаде всё шло своим чередом. Солдаты, бизнесмены, помощники, журналисты — все были в деле.
Табличка на стойке регистрации гласила, что стоимость номера составляет «60 долларов США» за ночь, без каких-либо «если» или «но». Депозит, покрывающий половину стоимости проживания, взимался сразу и всегда наличными. В этом захолустье он мог сказать о вас больше, чем American Express.
Джерри отсчитал недельную сумму наличными. Мне хотелось оказаться на первом этаже — там можно было бы спрыгнуть, если бы нам пришлось срочно выбираться, — но всё было занято. Ближе всего к земле мы собирались добраться до шестого этажа.
Мы поднялись на лифте. Наши номера были рядом, и тот, кто остановился в моём, ушёл минут на десять раньше, не предупредив горничную. В квартире пахло сигаретами и потом.
В комнате стояли две односпальные кровати. Шпон отслаивался от всех поверхностей ДСП, а ковёр был прожжён сигаретами. Стены были покрыты бетоном и теперь имели бугристый, выцветший жёлтый цвет. В крошечной ванной комнате были туалет, раковина и душ. Я попробовал открыть кран. Ничего не вышло. Может быть, позже.
Я вывалил свои вещи на кровать, застеленную старыми, горчичного цвета, пушистыми нейлоновыми одеялами. Простыней не было, а на мне лежала пара заляпанных слюной поролоновых подушек без чехлов. Владельцы гостевых домов в Маргите и Блэкпуле гордились бы этим местом, ведь оно стоило так дорого за такую дешевизну.
Я вышел на балкон, распахнул стеклянную раздвижную дверь и окунулся в городской шум. Передо мной расстилался Тигр, сверкающий в лучах послеполуденного солнца. Кроме мечетей и нескольких сохранившихся правительственных зданий, я видел лишь километры домов среднего класса – небольшие бетонные кварталы, боровшиеся за место среди башен. Дальше, на окраине города, лежал знакомый мне Багдад.
Внезапно мне показалось, будто ещё вчера мы с Газом и Робом слонялись по северо-восточной окраине города во время войны 91-го. Это были трущобы, огромный городок разваливающихся зданий, мир нищеты и дерьма. Шииты, жившие там, были вынуждены называть его Саддам-Сити. Найти оптоволоконные кабели, проложенные под ним по пути из Багдада к расчётам «Скадов» в Западной пустыне, было непросто, но это необходимо. Если бы их не уничтожили, «Скады» всё ещё можно было бы запускать по Израилю. Израильтяне бы вступили в войну, и союз коалиции с арабскими государствами был бы окончен.
Я посмотрел в марево, клубившееся за городом. Примерно в это время суток я отдавал приказы на предстоящую ночную тусовку, и мой патруль из четырёх человек начинал подготовку. Мы оставались в канализации под рыночной площадью до последнего света, а затем выскальзывали на ночную работу. Каждый раз всё было примерно одинаково: проверяли линии электропередач, идущие из города, проверяли вышки связи, уцелевшие после авианалётов последних суток.
Когда мой патруль наконец нашёл кабели, это было почти разочарованием. Им хватило одного хорошего удара двухфунтовым молотком, и всё.
Глядя вниз, я увидел, что сад окружён невысокой стеной и довольно внушительным камышовым забором. Двое парней пили кофе в беседке, похожей на небольшой оазис. Война казалась где-то в миллионе миль отсюда. Кто-то даже косил траву бензиновой газонокосилкой.
Затем через реку с ревом пронеслись два «Блэкхока», так низко, что я мог бы ударить пилотов головами, но никто не обратил на это ни малейшего внимания.