Ещё один снаряд угодил в здание, и на этот раз гораздо ближе. Раздался громкий удар, и пол подо мной задрожал. В ушах зазвенело.
Всё ещё голый, я вскочил и выбежал в коридор. Середина здания казалась самым подходящим местом: насколько я знал, они атаковали с обеих сторон. Я не мог спуститься по пожарной лестнице, а лифт был под запретом. Все будут пытаться в него втиснуться, и отключение электричества было почти неизбежным.
Раздался ещё один взрыв, и свет замигал. Мимо меня пронеслась толпа гостей, крича ни на кого конкретно, просто в панике.
Ещё один гранатомёт угодил в нашу часть отеля. Женщина перекрыла грохот криком. Двое мужчин споткнулись и упали, а люди за ними продолжали карабкаться друг через друга, пытаясь убежать, если бы только могли понять, куда.
Я постучал в дверь Джерри. «Джерри, ради всего святого!»
На противоположной стороне отеля вспыхнул крупный пулемёт. Затем танк выстрелил во что-то там.
Дверь распахнулась. Джерри был голый, ошеломлённый. Я почувствовал запах табака.
Ещё больше людей высыпало в коридор, оставляя двери открытыми. Лифты не двигались; одни били по кнопкам и царапали двери, другие бежали к пожарной лестнице.
«Здесь безопаснее, — крикнул я. — Да ладно, к чёрту одежду!»
Раздалась продолжительная очередь из пулеметов, затем в здание врезался еще один снаряд из РПГ.
«Трахни меня». Джерри вывалился в коридор. «Мы пришли сюда услышать историю, а не быть её частью». Он побежал обратно в свою комнату.
«Что ты делаешь? Отойдите от внешней стены!»
Он вернулся с камерой в руке и начал снимать суматоху в коридоре.
Внезапно наступила тишина. Секунды шли. Люди затаили дыхание. По-прежнему ничего. Раздались вздохи облегчения, затем возбуждённый говор.
Джерри кивнул на открытые двери напротив. «Давайте проверим ту сторону здания».
«И тебя подстрелят эти чёртовы солдаты? Они взбудоражатся. Просто оставайся здесь. Пусть они контролируют территорию. Скоро у тебя будет много фотографий».
В одно ухо влетело, в другое вылетело. Джерри метнулся через коридор. Следующее, что я помню, – он уже свисал с балкона, направляя камеру в сторону танка.
Слева от меня раздался всхлип. Молодой иракец, голый, ошеломлённый и весь в крови, шёл по коридору, шатаясь под тяжестью молодой женщины на руках. Я видел, как осколки стекла торчат из неё. Её рука покачивалась в такт его шагам. Они подошли ближе. Я узнал их. Они поженились всего около двенадцати часов назад.
40
Он посмотрел на свою невесту и не мог перестать рыдать. На её лице была огромная рана. Щека была рассечена почти до уха, из-за чего её рот стал вдвое больше. Я не мог понять, жива она или мертва.
Я втолкнул его в свою комнату.
Он сопротивлялся. Он не понимал, что я говорю. Я схватил женщину.
Джерри всё ещё висел на балконе. «Иди сюда, ты мне нужен!»
Муж закричал и попытался оторвать ее от меня, пока я отступала в свою комнату.
Я положила ее на ковер и закричала ему: «Включи свет, включи этот чертов свет!»
Конечно, он не понял. Я вскочил и оттолкнул его с дороги. Он упал на кровать, когда вошёл Джерри. Я толкнул его в сторону мужа. «Заткни этого ублюдка!»
Основное освещение не включилось. Я ударил по прикроватной лампе. Это не особо помогло, но всё же лучше, чем ничего.
Я опустился на колени рядом с ней, почти касаясь лицом её кровавого месива. Я не чувствовал дыхания на своей коже. Её грудь не двигалась. Я приподнял одно её веко. Зрачки не реагировали. Нигде не было никаких признаков того, что она жива.
Я перевернул её на бок, разжал ей губы и засунул пальцы ей в рот. Выковырял пару сломанных зубов, а затем большой комок слизи и крови, который блокировал дыхательные пути. К чёрту тратить время на то, чтобы проверить, есть ли у неё пульс. Мне нужно было дышать за неё, наполнить её лёгкие воздухом. Даже если её сердце ещё билось, без кислорода оно ничего не делало.
Я снова перевернул её на спину, запрокинув ей голову назад, чтобы открыть дыхательные пути. Бедняга вскочил и схватил меня за запястье, отрывая его от жены. «Джерри! Верни его на кровать. Скажи ему, что она умрёт, если он не прекратит валять дурака!»
Она была тёплой, но это ничего не значило. Вероятно, она уже была мертва, но я должен был попытаться. Единственный настоящий труп — это холодный.
Я освободил руку, затем откинул ей голову назад, чтобы снова открыть дыхательные пути. Правой рукой я зажал ей нос, а левой зажал рану на щеке. Её муж закричал: он был так расстроен, что всё ещё не понимал, что происходит. Джерри пытался издавать успокаивающие звуки.
Я набрал полную грудь и прижался ртом к остаткам её крови, ощущая металлический привкус. Я вдохнул в неё – чувствовал, как часть крови просачивается сквозь рану на щеке, но её грудь чуть приподнялась. Я попытался ещё раз, но ничего не вышло. Моя левая рука скользила по её залитой кровью коже. Я не мог удержаться достаточно плотно. Её кровь выплеснулась изо рта, когда я закричал Джерри: «Иди сюда! Держи эту чёртову рану под контролем».
Он подошёл, опустился на колени рядом с ней и схватился за разрыв обеими руками. Я вдохнул, заткнулся и выдохнул.
Её грудь приподнялась. Она вдыхала кислород. Я снова вдохнул в неё.
Муж начал на меня орать. Чёрт его знает, что я тут делаю.
Я вскочил, схватил его за уши и изо всех сил ударил головой. У меня не было выбора. Голова закружилась, глаза наполнились слезами, когда он упал на кровать, размахивая руками. Из носа у него хлынула кровь. Я оттолкнул Джерри в его сторону и снова упал на пол. «Прыгай на этого ублюдка. Прижми его к земле».
Запрокинув ей голову назад, я зажал ей нос и сжал ладонь за распоротую щеку изо всех сил, вдыхая воздух сильнее. Десять глубоких вдохов, чтобы надуть её, сплевывая кровь между каждым. Я всё ещё чувствовал, как воздух просачивается сквозь щёку, но это работало. Голова кружилась. Джерри и муж кричали друг на друга где-то надо мной. Мой мозг тоже жаждал кислорода.
Десять сделано. Я проверил пульс. Засунув два пальца ей в шею сбоку, я проверил сонную артерию. Ничего. Она всё ещё получала кислород только от меня, и её сердце не перекачивало насыщенную кислородом кровь по телу.
Дерьмо.
Я надеялся, что у нее нет переломов в области груди, потому что если бы это было так, то мои дальнейшие действия могли бы ее прикончить.
41
Я вытащил из её грудей осколки покрупнее, дал ей ещё два вдоха, затем положил основание левой ладони ей на грудину, а правой – поверх. Я наклонился к ней, выпрямил руки и начал равномерно качать, мысленно отсчитывая секунды.
Тысяча один, тысяча два, тысяча три, тысяча четыре…
Я выплюнул еще один глоток крови и начал громко кричать: «Тысяча шесть, тысяча семь…»
Я крикнул Джерри: «Скажи ему, что у неё остановилось сердце, и она не может дышать сама. Я пытаюсь сделать это за неё».
Муж сопротивлялся и что-то кричал в ответ.
«Скажи ему, чтобы спустился вниз и вызвал какую-нибудь помощь. Скорую, медиков, кого угодно... Но иди к чёрту, ты мне нужен здесь».
Джерри обрушил на него поток арабских слов, стащил с кровати одеяло и завернул его в него, а затем буквально вытолкнул его за дверь.
«Снова сожмите ее лицо — нам понадобится эта герметичность».
Он упал на колени.
Я обхватил её губы своим, зажал ей нос и тяжело вздохнул. Чёрт его знает, сколько времени прошло с тех пор, как её мозг в последний раз получал кислород.
На этот раз её лёгкие полностью наполнились воздухом. Один раз. Дважды. Затем снова пришлось делать пятнадцать нажатий на сердце.
«Тысяча один, тысяча два, тысяча три, тысяча четыре…»
После ухода мужа стало гораздо тише. Я даже слышала пение птиц на балконе.
«Тысяча шесть, тысяча семь, тысяча восемь…»
Я качал кровь, сжимая сердце, чтобы она сама могла перекачивать насыщенную кислородом кровь по её телу. Из неё сочилось довольно много красной жидкости, но всё было не так плохо, как казалось. Если уронить бутылку «Рибены» на пол кухни, это будет выглядеть так, будто завтрак превратился в техасскую резню бензопилой, но это всего лишь одна бутылка.
«Да дыши же ты, чёрт возьми! Тысяча тринадцать, тысяча четырнадцать, тысяча пятнадцать…»
Мы с Джерри наклонились, и я снова начал наполнять её воздухом: один, два, глубокие вдоха. Каждый раз её грудь поднималась и опускалась.
Ещё пятнадцать нажатий. Проверил на наличие признаков жизни. Ничего. Ни проблеска.
Голову назад, еще два вдоха.
«Тысяча один, тысяча два, тысяча три…»
Мы с Джерри переглянулись. Был ли в этом смысл?
«Тысяча четыре, тысяча пять…» — крикнул я громче, как будто это могло помочь.
Над головой пролетали вертолеты, а затем снова зависали.
«Тысяча четырнадцать, тысяча пятнадцать…»
У нее слегка дрожала здоровая щека.
«Она качает, она чертовски качает!»
Я сжал двумя пальцами ее шею, и лицо Джерри расплылось в улыбке. «Хорошие вещи, Ник. Хорошие вещи».
Её сонная артерия билась быстро и слабо, но сердце билось. Мне оставалось лишь поддерживать её дыхание — она сама подскажет, когда остановиться.
Я сделал ещё два вдоха и проверил. Её веки дрогнули.
Ещё два, и она закашлялась. Изо рта у неё потекла струйка крови. Джерри так возбудился, что у него соскользнули руки. «Держи застёжку закрытой, держи застёжку закрытой».
Я только начал делать ей ещё десять коротких вдохов, как она подняла руку и попыталась оттолкнуть меня. Она тихо застонала, как ребёнок. Ей было очень больно, и это было хорошо. Если она могла чувствовать боль, значит, её мозг работал.
Я приоткрыл веко, и зрачок отреагировал. Несильно, но достаточно.
«Поговори с ней, Джерри. Заставь её ответить. Постарайся поддержать её. Разбуди её».
42
Она все еще была в полубессознательном состоянии, но издала еще один тихий стон, когда я перевернул ее на бок так, чтобы ее язык вывалился вперед и не перекрывал дыхательные пути.