Я откатилась и села на пол всего в нескольких шагах от неё, совершенно измученная. Джерри наклонился к ней, говоря ей на ухо по-арабски и откидывая назад её спутанные, запачканные кровью волосы. Она застонала чуть громче.
Я посмотрел на своё обнажённое тело. Я был весь в её крови; руки были скользкими. Я также подобрал у неё изрядное количество стекла – я видел, как осколки блестели в моих ладонях. Я посмотрел налево. Телевизор упал с буфета и лежал на боку на полу. Изображение теперь было почти идеальным, но звук пропал.
Я наклонил голову, чтобы посмотреть, как показывают кадры снаружи отеля. Один из гранатомётов попал в балкон, и весь этот шикарный бетон из «Звёздных войн» был разнесён. Камера приблизилась к другой выжженной дыре, меньше фута диаметром, где взрывной заряд гранатомёта пробил здание. Эти штуки были разработаны для пробития брони, чтобы можно было уничтожить всех, кто оказался внутри. Любой, кто оказался бы по ту сторону дыры, был бы поражён градом осколков стекла и кирпичной кладки.
Затем кадры возвращаются к репортёру в бронежилете, с взъерошенными волосами, как после вечеринки, ранним утром. Танк подбит. За ним виднеется размытое пятно: солдаты, дым, машины скорой помощи и медики.
В коридоре раздавались голоса: американские, мужские, мачо. «Кто-нибудь ранен? Кто-нибудь там есть?»
Джерри подбежал к двери. «Сюда! Сюда!»
Вбежала бригада медиков в форме с аптечками за спиной. Джерри начала говорить, что её муж спустился вниз и ищет их, но они её не слушали. Они уже были на этаже, проводя осмотры.
Один посмотрел на меня: «Ты в порядке, мужик?»
«Да, отлично». Я поднял руки. «Это её».
Я встал и подошел к кровати, чтобы не мешать им. Камеры CNN теперь были направлены на танк. Он потерял подвижность: одна гусеница оторвалась и лежала на асфальте позади машины. Боевики хорошо потрудились этим утром.
Стоны невесты перешли в рыдания, когда боль охватила её. Я вышел на балкон. Солнце уже почти скрылось за крышами. Я вытер лицо от её крови и начал вытаскивать из рук стакан.
Гусеничная техника сновала по улицам. Чёрт знает, чего они надеялись добиться. Лошадь окончательно и бесповоротно убежала.
Воздух наполнился звуком сирен, и снаружи с визгом подъехало ещё больше машин скорой помощи. Внизу, в саду, группы репортёров и операторов давали интервью, словно они были единственными присутствующими на месте происшествия.
Я посмотрел на огневую точку РПГ. Она находилась примерно в трёхстах пятидесяти метрах; по неподвижной цели они могли стрелять на расстояние до пятисот метров. Окна в многоквартирном доме отсутствовали, и здание давно сгорело. Возможно, это была штаб-квартира партии Баас. Теперь там была большая свежая воронка от танкового снаряда, а шестой или седьмой этаж был усеян следами попаданий пятидесятого калибра. РПГ — отличное оружие, но у него мощная сигнатура: мощная вспышка, а затем столб серо-голубого дыма. Как только нажмёшь на курок, нужно быстро реагировать.
Всё кончено. Они натравили на нас такси, мы натравили на них. Мне было просто жаль невесту. Ей придётся прожить остаток жизни с лицом, похожим на лоскутное одеяло. С другой стороны, она хотя бы жива, и это, наверное, меня немного радовало.
Внизу царило небольшое волнение. Балкон, принявший удар, выходил прямо на бассейн. Огромная бетонная плита рухнула, и небольшая группа людей теперь собиралась вокруг останков безумца, который под неё что-то наливал.
Я больше не чувствовал себя так хорошо.
43
Медики всё ещё пытались стабилизировать состояние невесты. Я собрал одежду и рюкзак, пока её кровь подсыхала на мне, и перелез через кровать, чтобы последовать за Джерри в его комнату. Коридор был затоплен. Вода сочилась из-под двери рядом.
Джерри попробовал открыть кран в ванной, и из него потекла тонкая струйка воды.
«После тебя, приятель».
Он прыгнул и намылился. Я пошёл прямо на балкон.
Шесть или семь иракцев, крича друг на друга, пытались удержать Дэнни Коннора на столешнице, чтобы он не соскользнул обратно в бассейн. Его тело извивалось, словно большая тряпичная кукла. Крови на нём было немного; его пропитанная потом тренировочная форма была покрыта бетонной пылью.
Я правда не знала, что и думать. Ему платили за то, чтобы он здесь был, он знал, чем рискует. По крайней мере, он умер, занимаясь любимым делом, как мне казалось. Но это казалось пустой тратой времени.
Я подумал о сыне Дэнни. В последний раз, когда я его видел, он был курносым, веснушчатым мальчишкой лет девяти-десяти. У него всегда, казалось, не хватало одного зуба после неудач на велосипеде или скейтборде. Теперь же пропал его отец, и эта дыра будет навсегда. Это ведь не сильно помешает его учёбе в университете, правда? Может, Роб прав: должен быть другой выход.
Я вернулся в дом и сел на одну из кроватей. Версия CNN, которую вёл Джерри, была ещё более снежной, чем моя до нападения, и звук был таким же ужасным. Похоже, Ларри Кинг вёл передачу с парой говорящих голов, но я понятия не имел, кто они и о чём вообще идёт речь. Тут в эфир влетела девушка и запела.
Джерри вышел с полотенцем вокруг талии как раз в тот момент, когда в моей голове в стиральной машине начали крутиться воспоминания о нападении, невесте, Дэнни, Робе и его уроке истории.
«Что теперь?» Он был совершенно подавлен, как это часто бывает, когда в твою сторону запускают какую-нибудь странную гранату.
Я встал и сорвал простыню с кровати. «Сначала давай попробуем найти другую комнату. А потом посмотрю, смогу ли я найти ещё кого-нибудь на трассе. А ты?»
«Я позвоню Рене — она увидит эту херню в утренних новостях. После этого я свяжусь со своим парнем в Вашингтоне и просмотрю местные газеты».
Скорее он, чем я. Я пошёл в ванную, пока Джерри одевался.
Он оставил мне воду; она выглядела как разбавленная рибена. Я открыл кран, но, похоже, мы уже выпили свою порцию. Я взял то, что осталось от маленького кусочка мыла, и попытался намылить его. Руки горели. «Слушай, — крикнул я, выковыривая из ладоней пару осколков стекла, — у меня есть посредник, который достанет мне пару орудий. Хочешь?»
«Не обращайте на меня внимания. Я всё равно не знаю, что с ним делать». Он начал хихикать. «Я никогда не работал в рекламе». Он скрылся в спальне, застёгивая рубашку – красную багдадскую рубашку.
Через некоторое время он сказал: «Ник, мы хорошо постарались, не так ли?»
Я попыталась втереть мыло в волосы, но его было недостаточно, чтобы смыть кровь с корней. «Да».
Дэнни Коннор умер, и невесте теперь не хотелось бы проводить слишком много времени перед зеркалом, но всё могло быть гораздо хуже. И мне почему-то казалось, что заниматься подобными делами гораздо разумнее, чем слоняться по Штатам в автопутешествии.
Мыло всё ещё не пенилось, поэтому я сдался. Хороший пот за день всё исправил бы.
Я вышла из ванны и вытерлась простыней.
Джерри вышел на балкон с камерой и снимал на камеру многоквартирный дом, часть которого оторвало танком.
Как только я оделась, Джерри снял свой «Турайя» с зарядки, взял фотоаппарат и поясную сумку. Коридор был по щиколотку залит водой. Моя дверь была открыта. Ковёр был тёмным от крови, а кровати были раздеты. В простыни, должно быть, завернули не слишком счастливую невесту. Я закрыла дверь и заперла её, хотя украсть было нечего.
Когда лифт наконец пришёл, мы оказались в толпе людей, которые вдруг решили, что Палестина, возможно, не самое безопасное место для проживания. У всех были свои сумки. Интересно, где, по их мнению, будет безопаснее?
44
У стойки регистрации царил хаос. Около пятидесяти человек хотели получить деньги обратно и сдать счёт. Джерри пошёл звонить, а я влился в толпу и в конце концов пробрался вперёд. Даже тогда это было похоже на попытку привлечь внимание занятого бармена. Один из парней наконец указал на меня. Это был довольный старый иракец с полным набором одежды Саддама и, вероятно, ещё час назад носивший белую рубашку.
Я перегнулся через стол, пытаясь крикнуть ему в ухо: «Как насчет скидки? Номера повреждены».
Он улыбнулся. «Ах, да». Это выглядело многообещающе. «Номер стоит шестьдесят долларов за ночь».
«Нет, нет, коридор затоплен, в комнате моей подруги дыры, в моей комнате всё разгромлено. Мы хотим остаться, мы не такие, как все эти люди».
«Я знаю, это ужасно, очень ужасно. Я бы не хотел здесь оставаться».
«Значит, мы получим скидку?»
Он улыбнулся в знак согласия. «Да, номер стоит шестьдесят долларов за ночь».
Я билась головой о кирпичную стену. «А как насчёт другого этажа? Можно нам две комнаты на первом этаже?»
Он улыбнулся и провёл пальцем по гроссбуху. Люди кричали и кричали, многие из них были иракцами; я узнал несколько кожаных курток со вчерашней свадьбы.
Канадка и мистер Гэп, всё ещё в зелёной рубашке-поло, вышли из лифта вместе и направились к выходу. Он нес её сумки. Он наконец-то прорвался. Я им гордился. Возможно, она думала, что земля сегодня вертится только для неё.
К моему новому приятелю присоединился ещё один менеджер и проверил бухгалтерскую книгу. Они о чём-то поговорили, наверное, о каких-то чёртовых иностранцах, которые хотели скидок. Разве они не знали, что идёт война?
«Ник!» — Джерри пробирался сквозь толпу, стоя в конце. — «Как дела?»
Парень за стойкой одарил меня лучезарной улыбкой. «У нас есть одна комната на первом этаже. Мужчина умер. Вы делите?»
Я посмотрел на Джерри. «Нормально?» Его это не волновало. «Отлично», — сказал я. «Всего шестьдесят долларов, так что мы получим скидку, ведь мы уже заплатили за два номера».
Улыбка парня стала ещё шире. «О, нет. По шестьдесят долларов с человека».
Я сдался. Он рассмеялся, мы рассмеялись, и он протянул мне ключ от квартиры 106. «Мы оставим ключи от двух других комнат через минуту. Дай крови время высохнуть».
Мы попытались вернуться к подъёмникам. Там было полно журналистов в касках и бронежилетах.