Вернувшись на шестой этаж, Джерри пошёл собирать вещи, а я в последний раз проверил, ничего ли не забыл. Я подумал, не переедем ли мы в старую комнату Дэнни. Я забыл зубную щётку, и, доставая её, услышал, как открылась дверь. «Это не заняло много времени, приятель. Ты принёс мой рюкзак?»
Я обернулся и увидел трёх американских военных полицейских. Двое направили мне в голову винтовки М16. Тот, что посередине, пуэрториканец-сержант с тонкими усиками и тёмными очками, держал в руках пластиковые бинты, готовый меня прижать. «Руки вверх!»
Парни с М16 были молоды и выглядели нервными. У одного был снят предохранитель. Я не собирался спорить.
Сержант указал на поясную сумку у меня на поясе. «У тебя тут есть оружие?»
'Нет.'
«Ты уверен, что не лжёшь мне сейчас? У тебя нет оружия в этой поясной сумке? Просто скажи мне сейчас, просто скажи мне сейчас».
«Только паспорт и наличные. Оружия не должно быть».
«Ладно, парень, ложись на кровать, руки за спину. Очень медленно». По его тону я понял, что он уже много раз проделывал эту работу и был ею доволен.
Я послушался и оказался лицом вниз на кровати. Полиэтиленовые бинты натянулись, немного туговато, моя поясная сумка сорвана, и несколько пар рук принялись обыскивать меня, проверяя, не лгу ли я. Я чувствовал запах пота и грязи; форма была изрядно поношенной, и несколько дыр в ткани были зашиты. Меня обдало мятным ароматом, когда меня подняли на ноги. «Тише, парень, не заставляй нас причинить тебе боль. Только очень медленно. Давайте сделаем это разумно».
Меня развернули и вытащили в коридор. У лифта ждала кучка белых парней и иракцев; они отводили глаза, не желая вмешиваться.
Я нигде не видел Джерри. Его подняли? Он сбежал? Или они просто пришли за мной?
45
Меня вывели через вестибюль. Прямо через главный вход, на ослепительный солнечный свет, а затем на заднее сиденье «Хаммера». Водитель нажал на газ. Группа фиксеров смотрела мне вслед, обкуриваясь до смерти. Мой сын был там с мешком в руке: пистолеты Саддама прибыли.
В этих штуках он оказался теснее, чем кажется. Всего два сиденья спереди и сзади, а также квадратный стальной выступ, закрывающий приводной вал, идущий по центру. Один из полицейских прыгнул рядом со мной; его ремень безопасности сильно прижал меня к выступу. Я наклонился вправо, пытаясь ослабить давление.
Затрещала рация на приборной панели. С другой стороны в машину вскочил ещё один полицейский. Он оттолкнул меня с дороги потёртым и шершавым пустынным ботинком. Он целился в башню, чтобы вести огонь из пулемёта на крыше, и ему нужно было моё укрытие, чтобы устоять.
Слева от меня были паутинки и тело, справа – ботинки и ноги. Я никуда не денусь. Сержант всё ещё стоял снаружи машины. Ждём ли мы Джерри? Я надеялся, что нет. Если его не поднимет, может, он сможет мне помочь. С другой стороны, было бы утешительно знать, что я не один в дерьме. Насколько глубоко я в дерьме, я понятия не имел, но уверен, что скоро узнаю. Лучше всего было молчать с этими ребятами: сопротивляться или протестовать было бессмысленно. Они были здесь, чтобы поднять меня, и всё, что бы я ни говорил или ни делал. Молчи, будь пассивен, не получай травм.
Двери отеля открылись, и Джерри вытащили мимо посредников. Он не пришёл тихо. Из пореза на лбу струилась кровь. «Куда вы меня везем?» Он посмотрел на толпу. «Запомните меня, если я исчезну. Помните, что здесь произошло. Я американец».
Почему этот ублюдок просто не заткнулся и не сел в кузов? Если бы они собирались нас убить, вряд ли бы сделали это средь бела дня, на глазах у половины мировых СМИ.
Сержант наклонился и достал кусок ткани. Я получил пинок ногой в правое плечо.
Я закрыл глаза, чтобы защитить их, пока надевали повязку. Ткань была неподходящей. Дневной свет всё равно проникал: я чувствовал его сквозь веки.
Двери захлопнулись, двигатель взревел, и «Хаммер» тронулся с места. Сержант вышел в сеть, чтобы сообщить всем, кто хотел знать, что он уже в пути с двумя «пациентами», а стрелок кричал всем, кто был в пределах досягаемости, чтобы они убирались с дороги. Военный рядом со мной поудобнее устроился на сиденье, вдавливая ремень безопасности мне в ребра. «Чем ты занимался, приятель?» Я не мог понять, откуда этот акцент.
«Не знаю. Я надеялся, что ты мне скажешь».
Откуда-то спереди раздался голос сержанта: «Заткнитесь, оба».
Я слегка приподнял голову и приоткрыл глаза, насколько позволяла повязка. Я видел лишь кусочек реальности. Внутри «Хаммера», как и любой военной машины во время боевых действий, было ужасно. Справа, по другую сторону от стрелка на крыше, стоял синий пластиковый холодильник, вероятно, полный льда, минеральной воды и колы. На полу валялись фантики от конфет и пустые бутылки. Водитель левой рукой держал руль, а правой — «Беретту». На панели приборов стоял плеер Walkman. Когда ребятам становилось скучно, я решил, что они побалуют себя Эминемом.
Матово-зелёная краска облупилась, потёрлась и стёрлась до голой стали и алюминия. Дэнни Коннор был прав: американские солдаты не были готовы к той войне, которую они вели сейчас. Кто-то прикрепил к дверям комплекты бронежилетов. До этого между ними и противником был лишь тонкий лист стали.
Эти ребята были подготовлены и обучены для быстрой, мобильной и агрессивной войны, а не для партизанской, с которой их здесь везли. Как сказал Дэнни Коннор, это было похоже на Белфаст, только хуже. Мне было почти жаль их, едущих на этих больших машинах по узким улочкам, открытым для атак на каждом дюйме. У них не было никакой защиты от РПГ, и только мешки с песком в нишах служили своего рода барьером для самодельных взрывных устройств. На улицах было столько мусора, что их было невозможно заметить.
Пока мы ехали, я старался делать вид, будто моя голова мотается из стороны в сторону, как и у всех остальных, чтобы лучше видеть, куда мы едем. Я подумал, что мне станет легче, если я смогу хотя бы приблизительно представить, где нахожусь.
Я не испугался, просто разозлился.
Я заметил отблеск солнца на воде и узнал силуэт моста через Тигр. Я часто смотрел на него из своего гостиничного номера. Чёрт, как же здесь было жарко.
46
Мы пробирались сквозь пробки. Вдали показался обрушившийся торговый центр, а примерно через минуту – большое здание в колониальном стиле с закрытыми окнами и огромным флагом Великобритании на крыше. Британские солдаты в пустынном камуфляже шли в атаку: боевые машины «Уорриор» стояли среди стен из мешков с песком и рулонов колючей проволоки.
Моя рубашка промокла от пота и прилипла к обивке сиденья из ПВХ. Я чувствовал тепло тела полицейского рядом со мной. Руки распухли под пластиковыми накладками, и я пытался наклониться вперёд, чтобы облегчить боль. Каждый раз, когда я пытался, полицейский оттягивал меня назад.
Мы проехали американский контрольно-пропускной пункт. Каски и солнцезащитные очки. М16. Мешки с песком. Проволока. Река была справа, слева – стена с короткими перилами. За ней росли пальмы. На фоне ярко-голубого неба они больше напоминали Беверли-Хиллз, чем Багдад.
Водитель резко затормозил и резко свернул налево на девяносто градусов. Я поднял голову: мы проезжали мимо ряда низких прямоугольных бетонных зданий с плоскими крышами. Некоторые были разрушены, стены других были укрыты брезентом. Повсюду стояла американская военная техника. На самодельных бельевых верёвках висели зелёные армейские полотенца и защитные костюмы. Спутниковые антенны были направлены в небо. Я слышал шум генераторов.
Мы завернули за другой угол и прошли мимо ряда иракских танков со свисающими башнями и группы других обгоревших машин, которым сообщили хорошие новости.
Иракцев выгоняли из колонны грузовиков, прижавшихся к блокгаузам с маленькими зарешеченными окнами. Моё сердце сжалось.
Фургон резко остановился, ржавые железные ворота со скрипом захлопнулись. Двери «Хаммера» распахнулись, и сержант с полицейским рядом со мной выскочили из машины.
Я услышал «шшш». Я знал, что сейчас произойдёт. Закрыв глаза и стиснув зубы, я опустил голову и напрягся.
Чьи-то руки схватили меня, вытащили из машины и тут же отпустили. Я упал на землю.
Они не разговаривали. Я слышал только их тяжёлое дыхание и стоны, пока меня поднимали.
Джерри был где-то позади меня. «Я гражданин Америки. Проверьте мой паспорт».
Я услышал глухой удар, когда удар пришёлся в цель, а затем звук рвоты. Рвота из его рта выплеснулась на песок.
Меня оттащили, едва ноги касались земли. Хватка на моих руках не ослабла, когда мы вошли в здание. Внезапно стало прохладнее. Я снова открыл глаза и посмотрел под повязку. Подошвы изношенных пустынных ботинок скрипели по обе стороны от меня, пока меня вели по недавно отполированной чёрно-белой плитке.
Сжатие рук теперь причиняло почти такую же боль, как пластиковые накладки на запястьях. Я старался не отрывать подушечки стоп от земли, чтобы хоть немного снизить давление. Я слышал стоны Джерри и пытался восстановить дыхание.
Открылась ещё одна дверь, и мы вошли. Эхо всё ещё стояло, но скрипа подошв больше не было. Мы оказались на зелёном ковровом покрытии. Мы резко остановились, и меня резко развернуло. Я ударился ногами о стул и отшатнулся назад. Военные схватили меня и повалили на землю.
Пора закрыть глаза, напрячься и стиснуть зубы.
Мои руки болели. Я попытался наклониться вперёд, но кто-то сзади схватил меня за волосы и потянул назад.
Джерри застонал. «Зачем ты это делаешь? Я американец. Я ничего плохого не сделал».
Повязка с глаз была сорвана. Я перенесся в голливудскую фэнтезийную версию Франции XVIII века. Стены были позолочены. Передо мной стоял огромный, богато украшенный позолоченный стол с красной кожаной столешницей. По всей комнате стояли роскошные бархатные диваны. На одном из них был большой разрез.
Восемь парней в промокших насквозь футболках стояли наготове, готовые забраться к нам на борт, если мы сделаем какую-нибудь глупость.