ы для командования и управления, а также для уровня профессионализма в контакте. Именно поэтому большинство других стран включали своих наемников в состав регулярных подразделений.
Мы прошли мимо кладбища танков и техники. Свободные от службы солдаты слонялись в тени своих полуразрушенных домов. Дэйверс свернул за угол и прошёл мимо кафе, обставленного разнообразными столиками, диванами и стульями. Оригинальная арабская вывеска была перечеркнута и заменена грубой белой краской надписью «Bagdad Cafe». Картина с Вупи Голдберг на стене выглядела ненамного лучше. Снаружи стояли пара «Хаммеров» и БМП, а рядом мужчины и женщины пили воду и колу, отдыхая в тени. Их бронежилеты, каски и винтовки М16 были свалены на землю у их ног.
«Куда мы едем?» Тот факт, что Франкенмейер и водитель не удосужились надеть бронежилеты и мы оба были в одной машине, уже дал мне ответ, но я все равно решил спросить.
Он обеими руками вытер пот со своей бритой головы. «Задние ворота, и всё – конец твоей поездки».
«Нет возможности подвезти вас обратно в отель?»
«Не бойся, приятель, тебе придется самому поймать такси!» Ему понравилось, как это прозвучало.
Водитель с таким удовольствием осушил банку «Минит Мейд», что мне захотелось пить. Но в этом фургоне не было холодильника. На дверях даже не было бронежилетов, только мешки с песком на полу.
Мы проехали через ворота и повернули направо. Тигр был слева, а сангар с мешками с песком у контрольно-пропускного пункта находился примерно в двухстах метрах впереди, на обочине дороги. За ним начиналась главная дорога, пересекающая реку по большому металлическому мосту.
Сангар выглядел как квадратное иглу, сложенное из сотен мешков с песком. Приближаясь, я лучше разглядел задний вход. Внутри трое, может быть, четверо солдат торопились надеть свою разгрузочную аптечку. Им полагалось носить её постоянно, но это было настоящей головной болью. Наверное, они просто хватали её, когда видели приближающуюся повозку; я сам делал то же самое не раз.
Движение по мосту гудело. Грузовики, машины, мотоциклы застряли за военным конвоем, все кричали. Они знали, что лучше не пытаться его обгонять.
Сторожевая башня возвышалась примерно на пятьдесят футов над землей, совсем рядом с сангаром. Она напоминала что-то из «Великого побега»: четыре деревянных столба с перекрещивающимися распорками и небольшой дот наверху. Тот, кто там находился, не был защищён мешками с песком, что казалось странным. Они были бы лёгкой мишенью для любого оружия прямой видимости, будь то АК или РПГ.
«Хаммер» поднимал пыль, грохотал и стонал, переезжая с выбоины на выбоину, поэтому первым, что я узнал о нападении, были глухие удары, когда три или четыре снаряда врезались в боковую часть кабины.
Радио затрещало. «Контакт, контакт, контакт!»
49
Мы вильнули, и все пригнулись. Я надеялся, что Дэйверс не пригибался так же сильно, как и мы, когда нажимал на газ.
Франкенмейер повозился, натягивая шлем. «На контрольно-пропускной пункт!»
Через несколько секунд повозка с визгом тормозов остановилась у сангара. Я открыл дверь и вылез на горячий асфальт, проверяя, нет ли Джерри. «Залезай!»
Огонь шёл с другого берега реки. Солдаты высыпали из сангара, направляясь к берегу. Джерри замедлил шаг и попытался вытащить камеру из поясной сумки.
«Ради всего святого, ну же!»
Американцы открыли огонь из-за трёхфутовой стены, и с другой стороны воды, метров с трёхсот, посыпались новые снаряды: длинные, непрерывные очереди, затем одиночные выстрелы. Я различал характерный тяжёлый треск АК калибра 7,62, но не видел никаких вспышек от дульных сполохов, исходящих от нагромождения шести- или семиэтажных высоток и бетонных площадей.
Джерри всё ещё возился у меня за спиной, пытаясь настроить свою камеру. Я подбежал, схватил его и потащил в сангар. Я сразу понял, зачем ребятам понадобилось выходить на открытое пространство: невероятно, но это место было построено без бойниц, выходящих на воду. Дорогу к мосту они обстреливали только из пятидесятого калибра.
По какой-то причине пол был завален мешками с песком. Мы упали на землю, когда пара пуль угодила в мешки у входа. Я посмотрел на хаос на нашей стороне берега. Солдат, стоявший на вершине сторожевой вышки, спускался вниз, словно подводник с боевой рубки. Если бы здесь был пожарный шест, они бы на нём сидели.
Франкенмейер пытался взять ситуацию под контроль. «Ты их видишь? Ты их видишь?»
Это не имело значения: все, казалось, продолжали уезжать. Солдат добрался до низа лестницы. Франкенмейер крикнул, указывая на сангар: «Давай полтинник! Давай полтинник!»
Джерри раскрыл свою поясную сумку. «Сволочи! Они забрали мои карты памяти!» Он пошарил в джинсах в поисках новых, пока новые патроны с грохотом хлопали по мешкам с песком. 50-калиберный пистолет висела над ним, ствол был направлен в сторону ствола, а ножки треноги располагались над бойницей. Он был бы бесполезен, даже если бы был направлен правильно. Тренога была без опоры; её следовало бы прижать мешками с песком. Если бы они начали стрелять, он бы запрыгал по всему полу и упал с подоконника.
Солдат со сторожевой вышки мчался на всех парах к сангару, опустив голову и держа в руке М16. Её длинные каштановые волосы, собранные в пучок, теперь почти полностью падали ей на лицо и шею. За ней по пятам следовал прыщавый девятнадцатилетний парень. Я отскочил с их пути, когда они, обливаясь потом, ворвались в проход, выбивая из рук Джерри камеру, когда новые очереди ударили по сангару и «Хаммеру». Она закричала на Прыщавого, когда они пытались поднять пятидесятый калибр, одновременно взваливая на плечи оружие. Этого не получится: ремни не были достаточно свободны, чтобы надеть их на шлемы.
Я хотел, чтобы эти двое убрались отсюда. Они махали руками, их стволы стучали друг о друга, когда они возились, и в этом тесном пространстве летало слишком много оружия, готового к бою, на мой взгляд. «Крепко держите оружие, держите полусотню на треноге. Тащите эту хреновину туда!»
В мешки с песком ударило ещё больше пуль, и они, вздрогнув, вытащили тяжёлое оружие – один за ствол, другой за треногу. Они полубежали, полуспотыкались, неся его к берегу реки, а лента с примерно тридцатью патронами волочилась за ними по песку.
Командная рация в сангаре просто взбесилась. Всех завалили. Джерри всё ещё перезаряжал оружие, проклиная парней, которые посмели конфисковать его драгоценные карты.
Я наблюдал, как они монтируют 50-й калибр. Неужели они никогда не стреляли из этой штуки? Они проделали свой обычный трюк с ножками треноги, раскинутыми по стене.
Я повернулся к Джерри, когда в нашу сторону обрушился очередной шквал пуль. Он лежал на боку, камера была направлена на реку, словно оружие.
«Следите за 50-м. Когда этот ублюдок начнёт стрелять, вы получите отличный снимок!»
50
Высоко над нашими головами пронесся поток трассирующих пуль. Время от времени я видел вспышки выстрелов внутри зданий.
50-калиберный пулемет ответил короткими очередями, каждая четвертая трассирующая пуля слегка изгибалась над рекой, оставляя следы на бетоне и уносясь прочь. «Хамви» получил еще пару выстрелов, как и «Сангар». Тот, кто управлял 50-калиберным пулеметом, орал и кричал, и голос был таким высоким, что я не мог понять, мужской он или женский. «Пошёл на хер, пошёл на хер, пошёл на хер!»
Очереди становились длиннее, и трассирующий снаряд начал задевать нижние здания. Тренога отходила назад, а ствол поднимался всё выше и выше. Пулемётчик, казалось, не замечал этого. Он или она были слишком далеко.
Джерри не спускал пальца с кнопки. Я ничего не мог поделать, и, кроме того, это была не та война, за участие в которой мне платили. Я огляделся и заметил белый термоконтейнер из полистирола. Маленькие пол-литровые бутылки с водой плавали в тающем льду. Я взял две и протянул одну Джерри. Он отмахнулся. У него были дела поважнее. Он поднялся на ноги и присел у входа в сангар, словно собираясь бежать. Я схватил его. Гусеничные машины с грохотом выехали из ворот лагеря. «Эй, ээй. Мы здесь не для этого. Мы сегодня вечером едем в Турцию, помнишь?»
Любой его ответ утонул в реве лопастей винта, очень тихом, доносившемся с мостика.
50-мм орудие снова выстрелило, и то же самое сделала ББМ, двигавшаяся по дороге. Её башенный стрелок имел более устойчивую позицию и попадал точно в цель.
Я наблюдал, как вертолет пикирует к берегу реки, направляясь прямо над шатающимся, но устойчивым 50-мм самолетом.
«Сейчас попадёт! Смотри!»
50-калиберный выстрелил, и раздался стонущий звук, словно катились массивные цепи по барабану. Вертолёт, должно быть, был на пределе своих возможностей, когда пилот предпринял попытку уклонения.
Я выглянул из амбразуры. Он резко вираживал вправо, обратно через мост. Движение всё ещё продолжалось. 50-калиберный пулемёт продолжал стрелять, как минимум под углом в семьдесят градусов. Пулемётчик, вероятно, даже не подозревал, насколько близко он был к тому, чтобы серьёзно облажаться.
Франкенмейер бегал вокруг команды и кричал во весь голос: «Стой, стой, стой!»
Радио ожило. «Красный дракон четыре-один, сто пятьдесят на связи. Повторяю, один-пять-ноль, хаджис!»
То же самое, что и гуки у Вьетконга, наверное. Армии не требовалось много времени, чтобы начать пренебрежительно относиться к своим врагам.
Джерри обернулся: «Давайте пойдем туда и посмотрим!»
Я бросил в него бутылку с водой. «Дурень, ты правда думаешь, что там сто пятьдесят?»
Он сделал большой глоток из бутылки, позволяя воде стекать по уголку рта. Его взгляд был прикован к хаосу снаружи.
Казалось, атака прекратилась. Самые громкие звуки теперь доносились из уличного движения и командной рации.
Я выглянул в дверь. Солдаты за стеной поднимались на ноги, ликуя от облегчения, что никто не пострадал. Теперь они могли сосредоточиться на том, чтобы превратить это в хорошую военную историю, которую можно было бы рассказать дома.