Я глотнул воды. Она тут кипела, и пот ручьём струился по лицу. Неудивительно, что ребята сняли свои пояса.
В углу стояла коробка энергетических батончиков-мюсли, и я взял себе горячий, размоченный черничный, пока мимо на сверхсветовой скорости проносились около дюжины ББМ, чтобы пересечь мост и врезаться в ряды бойцов АК. К этому времени они, должно быть, уже растворились в городе.
Я жевала, пока Джерри убирал камеру и застегивал поясную сумку, а затем выливал остатки воды себе на голову и за шею.
«Вы ведь не собирались всерьез ехать на север, не так ли?»
Солдаты снаружи уже пересказывали друг другу свои версии инцидента, все утверждали, что попали в цель. Джерри бросил пустую бутылку на мешки с песком. Я смотрел, как он упаковывает камеру. «Ты что, слабоумный? Эти ребята там не лезли в это дело. Это не то, на что можно показывать пальцем. К чёрту эти фотографии. Давайте просто выбросим это и поедем в Турцию. Хорошо?»
Он даже не взглянул на меня, полностью сосредоточившись на сборе вещей. «Я остаюсь. Очень важно добраться до Нухановича. Этот парень такой классный, что, куда бы он ни пошёл, везде сквозняк».
У него застегнулась молния на поясной сумке.
«Да ладно, Ник, тебе наверняка хочется задать ему миллион вопросов. Я знаю, что они есть, он тебе интересен. Твоё лицо сказало мне об этом ещё в Вашингтоне. Я знала, что ты придёшь. Серьёзно. Подумай об этом. Разве тебе не хотелось бы задать ему несколько вопросов?»
Я бросила в него пустую бутылку. «Ты несёшь чушь. Но я останусь с тобой».
Он ухмыльнулся.
«Нам придется исчезнуть, как Нуханович и ребята на другом берегу реки».
«Хотите записаться на несколько процедур быстрого загара?»
«Не нужно». Я начал подниматься с мешков с песком. «Вон Роб».
51
Джерри не сразу удалось остановить на главной дороге ржавеющий «Пассат». Водителю было лет пятьдесят, и он прекрасно говорил по-английски. Он рассказал, что раньше работал химиком, пока не вступили в силу санкции и экономика не начала рушиться.
До Аль-Хамры было всего десять минут езды, и её было легко заметить с главной дороги. Здание было ярко-белым, высотой в шесть-семь этажей, а на крыше красовался рекламный щит, который можно было прочитать за несколько кварталов.
Мы свернули с двухполосной дороги и поехали по боковой дороге мимо аккуратных бетонных домов среднего класса, окруженных небольшими зелёными садиками. Безопасность здесь была слабее, чем в Палестине. Стальной барьер преградил нам путь, его охранял одинокий иракец с АК в одной руке и сигаретой в другой. Дети катались на велосипедах на заднем колесе или бегали между окрестными домами. В магазине напротив продавались фрукты, бутылки с водой, вёдра и швабры.
Охранник неторопливо пересек дорогу и держал шлагбаум открытым, пока мы проезжали. Изрытая выбоинами подъездная дорога шла полукругом к отелю, окружённому высокой бетонной стеной. В её тени патрулировали белые солдаты в форме с австралийскими флагами, их штурмовые винтовки Steyr выглядели как кадры из научно-фантастического фильма. Я понятия не имел, что они здесь делают, да и они, вероятно, тоже. Они наблюдали из-за своих очков Oakley, когда мы выходили из машины.
Несколько фиксеров околачивались у главного входа, докучая, как я догадался, новостной группе, разгружавшей, по моим предположениям, ящики с металлом и рулоны кабелей из трёх внедорожников. Внутри фургонов я увидел микшерные пульты, ноутбуки и спутниковые телефоны. Двое из команды были ранены. У одного на руке была свежая повязка. У другого, немецкого стрелка, повязка была на голове. Раненый репортёр? Он собирался добиться большого успеха, когда вернётся домой.
Джерри дал водителю пятидолларовую купюру, и мы прошли через стеклянные двери на стойку регистрации. Вестибюль был гораздо меньше, чем в «Палестине», потолки ниже. Однако шпон по-прежнему был главным, а в стеклянной витрине были выставлены те же товары: от колод карт с изображением пятидесяти двух самых разыскиваемых преступников до часов и зубных щёток Саддама.
Джерри держался в стороне, пока я подходил к стойке, за которой сидел иракец, от которого сильно пахло одеколоном. Он, казалось, больше интересовался своей бухгалтерской книгой, чем спрашивал, нужна ли мне помощь. За его спиной молодая женщина разбирала ключи от номера. Мне стало интересно, не родственники ли они. Создавалось ощущение, будто они в семейном отеле; у них определённо были одинаковые носы и глаза.
Новостная группа вошла со своим оборудованием и направилась прямиком к лифту, тихо и медленно переговариваясь по-немецки. Чуть дальше стеклянные двери выходили на бетонную террасу, и я мельком увидел край бассейна. Солнечный свет плясал на воде. Дэнни Коннору здесь бы понравилось.
Молодая женщина закончила с ключами и подняла взгляд, её лицо расплылось в широкой улыбке. У неё были длинные чёрные блестящие волосы с пробором посередине, тёмно-красная помада и чёрная подводка для глаз. «Добрый день. Могу я вам помочь?» Её английский был безупречным; на самом деле, даже лучше моего.
«Надеюсь, вы сможете. Я ищу мистера Роберта Ньюмана. Он остановился здесь».
Она улыбнулась и посмотрела на книгу. У них, конечно, был компьютер, но какой смысл им пользоваться, если электричество постоянно отключалось?
«Возможно, он с мужчиной пониже ростом и с густыми чёрными волосами», — добавил я. «Это высокий белый парень с тёмными волнистыми волосами и большим носом. Зарегистрировался вчера?»
Она перелистнула страницу, стараясь не слишком улыбаться, глядя на мои искусные описания. Она была великолепна в своей белоснежной блузке и чёрных брюках, и это напомнило мне невесту. Я подумал, жива ли она ещё.
«Пожалуйста, одну минуточку». Она взяла телефон и набрала три цифры. Немцы вернулись за второй партией.
Она положила трубку. «Мистера Ньюмана нет в комнате».
«Неважно. Мы подождём у бассейна, если вы не против. Не могли бы вы прислать кого-нибудь сообщить мне, когда он вернётся, или можете сказать ему, что его здесь кто-то ждал?»
«Конечно, конечно».
Я направился к дверям возле лифта. Джерри последовал за мной, и, едва мы вышли, нас снова обдала волна жара.
Сад был ещё одним маленьким оазисом посреди багдадского хаоса. Прямо перед нами находилась обеденная зона со столами и стульями. Бассейн находился слева, на несколько ступенек ниже, с синей водой из-за плитки. По краю были расставлены пластиковые шезлонги, стулья и столы под большими синими брезентовыми зонтиками, выгоревшими на солнце.
Здесь тоже были австралийские бойцы. Один из них находился в тени периметральной стены. Поверх неё была развёрнута колючая проволока старого образца. Другой находился выше, у края столовой.
Мы спустились по ступенькам и направились к дальнему концу бассейна. Было ещё довольно рано, и, похоже, у столиков можно было найти приличную тень. Несколько человек плавали, остальные лежали под зонтиками. Большинство были белыми, но несколько иракцев сидели, потягивая холодный чай и поглядывая на женщин.
Где-то вдалеке, примерно в полукилометре от нас, грохотали выстрелы. Австралиец в тени включил рацию, чтобы сообщить об этом. Мы прошли мимо двух женщин, растянувшихся на шезлонгах. Обе читали женские книжки в мягкой обложке, одновременно вдыхая утреннюю дозу лекарства от рака кожи. Я учуял запах их солнцезащитного крема.
Австралиец стоял у стены, уделяя солнцепоклонникам чуть больше внимания, чем нам. Проходя мимо, я широко улыбнулся ему. «Война — это ад, не так ли?»
Я широко улыбнулся в ответ, когда мы сели за свободный столик. Как только он открыл рот, стало очевидно, что у него вставные челюсти, только не во время операций. Может, он не хотел их повредить, а может, продал их иракцу.
Мы оставались здесь в тени, пока солнце не поднималось выше, но была ещё одна причина, по которой я хотел прижаться спиной к стене. Я не хотел пропустить поворот Роба.
52
Меню лежало под пепельницей. Я поднял его, пока Джерри доставал телефон.
«Я пойду и позвоню Рене».
«Кажется, вы звонили сегодня утром?»
«Да, конечно. Но она была в полном шоке. А теперь ещё больше, если она видела новости. Я просто хочу её немного успокоить».
«Лучше сделать это последним решением на какое-то время. Аудиторская служба, возможно, ждёт, когда эта штука снова будет использоваться, а нам, как предполагается, пора уходить».
Он вернулся к ступеням и поднялся на террасу. Я потерял его из виду, когда он скрылся за углом.
Люди входили и выходили из двери стойки регистрации. Я поглядывал на Роба, изучая меню, и ждал, когда парень в мятой белой рубашке подойдёт со своим маленьким круглым подносом. Я подумал, не будет ли он против, если я зайду в бассейн в своих очень вонючих и обвислых трусах-боксерках. Несколько птиц на мгновение перекрикивали далёкий гул машин.
Белый парень в шортах с полотенцем через плечо прошёл мимо двух любителей солнца, остановился, вернулся и сел на стул рядом с ними. Он был крупным парнем, с копной каштановых волос, зачёсанных назад. Как только он начал говорить, я понял, что этот британец немного доволен собой. Он, кажется, работал в документальном кино. «Да, был на съёмках сегодня утром – перестрелка недалеко от города». Он был оператором. Провёл несколько дней в Багдаде, а сюда приехал прямо из Кейптауна. Не мог понять, в каком городе жарче. Он собирался заказать выпивку – не хотят ли они? Я не знал, что смешнее: его фразы при знакомстве или то, что он всё время говорил, держа в животе.
Австралийский защитник смотрел с завистью. Должно быть, он прикидывал, стоит ли обменять винтовку на телекамеру. Я чувствовал то же самое.
Официант как раз шёл ко мне, но его перехватил Сесил Б. де Милль. Я тоже никогда не бывал в ресторанах. Может, я не выглядел так, будто оставляю чаевые.
Я снял свои засаленные солнцезащитные очки и протёр их, слушая их разговор – вернее, его монолог. Он работал со всеми ними, знаете ли – Симпсоном, Эйди, Аттенборо. Его прервал то ли автомобильный рев, то ли одиночный выстрел где-то в ста метрах.