«Джейсон побежал за Николь, а я пошла посмотреть, что можно сделать. Как оказалось, мало что можно сделать. Она умирала.
У мальчика в руке был осколок. Николь и её команда сделали всё, что могли, для них двоих, но даже я знала, что матери нужна операция, и причём срочная. Николь хотела отвезти её на базу ООН, расположенную в паре километров от нас. У нас была машина, а у них — нет. Как мы могли просто стоять и ничего не делать?
Мы добрались до дома, неся женщину на руках. Водитель был готов, поэтому мы откинули задние сиденья и посадили её в машину. Мы с Джейсоном сели вместе с ней; ребёнок и бабушка сели спереди.
«Мы отъехали всего на милю-другую от деревни, когда наткнулись на сербский патруль. Нам сказали повернуть назад – все были «боевого возраста», даже бабушка. К счастью, оставался один блок сигарет, и Джейсон всё уладил».
«Через полчаса мы были на базе. Мальчика звали Фикрет, и он хотел играть за «Манчестер Юнайтед», когда вырастет. Он был хорошим парнем».
К этому моменту пустая банка из-под колы уже лежала у меня на груди. Его голос затих, и я обернулся, увидев, как он смотрит в пол. «И это всё?»
Врач сказал, что единственный шанс для матери — попасть в нормальную больницу. Её придётся эвакуировать на одном из их БТРов, но Фикрет и бабушка не могли ехать на БТРе, поскольку не были ранены. Правила ООН. К чёрту всё это. Он мог бы разрешить им ехать, если бы у него хватило смелости.
«У меня не хватило смелости сказать Фикрету. Он был занят. Его мать то приходила в сознание, то теряла его, а он держал её за руки, гладил по волосам.
«Приехал БТР, а этот ублюдок из ООН всё равно не пускает их с ней. Я обнял его. Он немного поплакал у меня на плече, потом взял себя в руки и объяснил бабушке, что происходит.
«Как только БТР уехал, нас всех вывели с базы. Мы не могли отогнать их обратно в деревню, потому что нам нечем было торговать, если мы снова столкнёмся с сербами. Он знал это, просто взял бабушку за руку и пошёл домой. Мой последний кадр — их спины, когда они шли по дороге».
Я бросил банку из-под колы в мусорку и только задел её край. Раньше я бы бросил её ближайшему мусульманину, чтобы он сделал ручную гранату. Казалось пустой тратой металла — следовать правилам ООН и раздавить её, чтобы не нарушить эмбарго на оружие. «И вот тогда ты меня и подобрал?»
«Да. И я знаю, что тебе не хочется этого слышать, но мне нужно сказать спасибо за то, что ты спас мне жизнь».
«Спасибо принято».
Он улыбнулся. «Я знаю, ты не это имел в виду, но мне от этого легче. Хочешь кофе или что-нибудь ещё? Я спущусь».
Джерри пристегнул свою поясную сумку. Один из недостатков профессии фотографа — это то, что оборудование всегда нужно носить с собой.
«Да, почему бы и нет? Пенистый, без сахара».
Я смотрел ему вслед, и когда дверь за ним закрылась, мой взгляд упал на прикреплённый к его обороту листок с информацией о чрезвычайных ситуациях. Я встал и изучил схемы, но ни одна из них не показывала, что делать, если мне придётся убегать от людей с АК. Я нашёл карточку от номера и вышел на лестничную площадку.
Кофейня была скрыта под полосатым брезентовым навесом, но Джерри туда ещё не добрался. Он расхаживал взад-вперёд прямо у главного входа, прижимая «Турайю» к щеке. Он не просто проверял сигнал, он разговаривал. Разговор закончился, и он исчез под тентом.
Я снова лежала в постели, переключая каналы CNN и BBC World, когда он вернулся с чашкой и блюдцем в каждой руке. Кофе у него был чёрный, а на блюдце лежало несколько пакетиков сахара.
«Ты уверен, что это полезно?»
«Несколько лишних калорий никому не повредят», — он протянул мне мою порцию.
«Я серьёзно от всех этих звонков. У тебя в итоге будет опухоль мозга».
«Просто быстрый визит в Вашингтон. У него нет ничего нового».
Было одиннадцать сорок три. Вторая молитва дня была где-то после полудня. Время менялось в зависимости от того, где вы находились, перехода на летнее время и всего такого. «Может, совершим Зухр?»
Джерри позвонил в приёмную. Там знают время молитв, которое, вероятно, и так будет в газетах. Даже если мы в этот раз пропустим Салкича, мы могли бы посидеть, выпить чаю и что-нибудь перекусить, а потом попробовать ещё раз во время Аср.
Джерри повесил трубку, пока я проверяла свою поясную сумку. «Час двадцать. Времени предостаточно».
Мы включили телевизор на немецкую мыльную оперу с сербско-хорватскими субтитрами, повесили на дверь табличку «Не беспокоить» и направились к лифтам.
Я посмотрел вниз, в атриум. Группа из пяти американских солдат сидела у кофейни, уплетая кофе и сигареты. В этой части света они носили зелёные униформы BDU и служили в составе СФОР. Вероятно, до назначения сюда они служили в Германии и считали себя счастливчиками. Судя по их росту, у ворот лагеря был KFC, где продавали только семейные вёдра. Они совсем не походили на своих худых и суровых товарищей, которые получили хорошие новости в Багдаде.
69
Воздух на улице был свежим, достаточно холодным, чтобы ощущать лёгкий пар при дыхании. Нам понадобятся пальто.
Мы пересекли широкую двухполосную дорогу, которая раньше была Аллеей Снайперов. По обочине мчался транспорт, а посередине быстро мчались трамваи. Вместо того чтобы повернуть налево к центру города, мы собирались срезать путь прямо к реке, менее чем в двухстах метрах от отеля.
Некоторые трамваи, проезжавшие мимо, выглядели так, будто остались со времён войны. Джерри прочитал мои мысли. «Хоть бы их теперь не тащили грузовики».
Мы проехали мимо обгоревшего остова здания парламента, которое я видел из отеля. Подземная парковка, очевидно, всё ещё была пригодна для использования: у въезда дежурили двое полицейских, проверяя въезжающие и выезжающие машины.
Ближе к реке мы оказались среди более старых, величественных и роскошных зданий в венгерском стиле. В них всё ещё жили люди, но они подверглись серьёзным бомбардировкам. На другом берегу Миляцки, менее чем в сорока метрах отсюда, сербская линия фронта продвинулась в эту часть города; даже армированные стёкла балконов всё ещё были покрыты следами ударов. Куски серой штукатурки были сорваны, обнажив кирпичную кладку.
Насколько я мог судить, единственное отличие между тем временем и нынешним в этой части города заключалось в том, что дороги больше не были завалены щебнем и не перекрыты грузовиками и листами гофрированного железа для укрытия от снайперского огня. Я вспомнил, что видел четыре деревянных грузовых контейнера внизу этой самой дороги, сложенных друг на друга, чтобы создать заслон. Сербы всё ещё стреляли наугад по деревянным конструкциям, изредка умудряясь сбить случайного пешехода, который случайно пробирался позади.
Каждый уголок города был опасной зоной. Мосты и перекрёстки были особенно уязвимы, если вы шли пешком, и бегун приносил пользу, но, по крайней мере, вы знали, что нужно делать. В других частях города вы никогда не знали, идти быстро или медленно. Наткнётесь ли вы на миномётный снаряд, когда он ударит, или он всё равно упадёт вам на голову, потому что вы двигались недостаточно быстро? Знаки «ОСТОРОЖНО – СНАЙПЕР!» были нарисованы на кусках картона или пластиковой плёнке УВКБ ООН, или просто написаны мелом на стенах. Для многих сараевцев, и для меня, важнейшей задачей СООНО было предоставление БТР для защиты от снайперского огня, когда мы переходили улицу.
Я почувствовал, как меня распирает улыбка, когда мы проезжали мимо очередной кучки обшарпанных зданий, выходящих на реку. Однажды ночью какой-то псих нарисовал на стене большой жёлтый смайлик и под ним «Не волнуйся, будь счастлив!». На следующий день его уничтожили. Я так и не понял, поняли ли сербы шутку или нет.
Джерри, идущий рядом со мной, словно снова погрузился в прошлое, в те дни, когда он метался из одного укрытия в другое, пытаясь раздобыть фотографию, чтобы оплатить счета.
Мы вышли к реке по мосту Врбана, и всё вокруг показалось знакомым, кроме маленького памятника, установленного ровно на полпути. Джерри указал на букеты свежих цветов под ним. «Я был здесь, когда это случилось».
Он прислонился плечом к стеклянной панели новенькой автобусной остановки, за которой висел плакат с сообщением о том, что если мы купим бутылку Coca-Cola Light, то сможем выиграть Audi.
«Ромео и Джульетта?»
«Чёрт возьми, чувак. Я был с Джейсоном до того, как взорвались анклавы. Мы просто бродили, искали, что бы ещё поснимать. Но куда ни пойди в Сараево, везде одно и то же, не так ли? Мы решили немного побродить по линии фронта, прежде чем вернуться в отель.
«Там, неподалёку, произошло противостояние между городскими и группой сербов. Из ниоткуда появился сербский танк и начал стрелять. Мы оказались в окружении городских. В следующий момент кто-то из них крикнул нам, чтобы мы взяли камеры. Он показывал на молодую пару, бегущую к дальней стороне моста.
«Сначала они схватили парня. Девушку только что ранили, и я успел заснять, когда она подползла к его телу и обняла его перед смертью. Оказалось, она была мусульманкой, а он сербом…» У него было такое же выражение лица, которое я, наверное, видел каждый раз, когда ловил себя на мысли о Зине или Келли. «Облажался, что ли, мужик? Я впервые плакал, занимаясь этим дерьмом. Впервые мне захотелось отложить камеру и взять оружие».
В эти дни всё было как обычно. По мосту проезжали машины, люди ходили с сумками покупок. На крутом холме сразу за рекой все крыши сияли, а у всех мечетей были новые минареты. Казалось, каждые двести метров попадался один такой. Мусульманский дом было легко заметить: его крыша была пирамидальной, а остальные – двускатными. Спутниковые антенны торчали почти из каждой стены; эти ребята, должно быть, были так же увлечены «Симпсонами», как и иракцы.
Справа от моста развевались флаги всех мастей над новым зданием из стали и стекла. Я указал на него Джерри. «Должно быть, именно там наш друг генерал проводит свои совещания по поводу совещаний. Интересно, как Пэдди его терпит». Достопочтенный лорд Эшдаун был Верховным представителем ООН в Боснии. Такой титул можно было ожидать только от Гилберта и Салливана, но фактически он управлял страной.