Пауза затянулась слишком долго. Прошло уже шесть минут с момента нападения. Из офисного здания снова донеслись крики и мольбы о помощи. Голос звучал иначе. Девочку, должно быть, подменили.
Я как раз собирался снова нажать на кнопку, когда она вернулась. «Эхо синей акулы, Эхо синей акулы? Подожди, подожди».
Этого было недостаточно. «Должен ли я всё ещё назначать? У меня есть платформа?»
Она лишь повторяла: «Подожди».
Что мне было делать? Я же поддерживал работу LTD. Какого хрена Сараево не может взять себя в руки?
Боковым зрением я уловил красное пятно и взмахнул биноклем.
9
Почти одновременно справа от моего поля зрения раздался крик. Зина бросилась бежать. Оставшаяся снаружи девушка стояла на коленях, вытянув руки, и кричала ей. Сербы лишь рассмеялись и беззаботно сняли с плеч оружие. Их веселье только начиналось.
Я молча желал, чтобы Тротуар упал с неба.
Зина пробиралась по открытой местности, поскальзываясь и скользя в грязи. Лыжная куртка вдруг стала для неё смертным приговором: в темноте она могла стать лёгкой мишенью.
Зина споткнулась и упала в большую лужу, но тут же вскочила на ноги, с лица и волос капала вода, и побежала дальше. Она сменила направление, устремившись к опушке леса. Она бежала прямо ко мне.
Сербы не сделали ни одного выстрела. Возможно, она всё ещё была слишком близко к ним, не создавая достаточного сопротивления. Я слышал, как они смеялись и шутили друг с другом; похоже, они пытались решить, кто первым выстрелит.
Она приближалась ко мне. Я слышал её рыдания.
Раздался первый выстрел. Он промахнулся. Я не видел, куда он приземлился, но услышал глухой удар где-то перед собой.
Зина всё приближалась. Раздался ещё один выстрел. И снова промах. Сербы снова засмеялись и засмеялись.
Раздался ещё один выстрел, затем ещё один. Они врезались в грязь перед укрытием. При таких темпах попадание в ЛТД было лишь вопросом времени. Зина была уже не дальше десяти метров от меня, пяти. И тут она увидела меня. Растерянная, она остановилась, огляделась и снова побежала. Раздался ещё один выстрел. Она получила удар в спину и упала прямо передо мной. Грязь брызнула мне в лицо через сетку.
Она сумела приподняться на локтях и попыталась проползти последние несколько футов ко мне, её взгляд молил о помощи. Я ничего не мог сделать, кроме как обернуться и посмотреть на неё, надеясь, что следующий выстрел убьёт её и остановит боль прежде, чем она меня достанет. Ещё пара выстрелов раздалась одна за другой. Она дернулась вперёд, чуть не приземлившись на шкуру. Она вскрикнула, затем ахнула. Кровь хлынула из её рта в грязь всего в нескольких футах от меня. Входные раны на её спине дымились на холодном воздухе.
Я услышал аплодисменты и несколько насмешливых возгласов. Кто-то выиграл пари.
Я гадал, сколько времени им потребуется, чтобы перестать хлопать её по спине и прийти посмотреть на неё. Достаточно было бы, чтобы кто-нибудь из ребят Младича занялся своим биноклем.
Я не сдвинулся ни на дюйм. Я чувствовал, как её безжизненный взгляд пронзает меня.
Не было слышно звуков шлепающих по грязи ног в мою сторону, только смех сербов и крики девушки из комнаты наверху, в 217 метрах от меня.
Раздался ещё один выстрел, и тело Зины дернулось, когда пуля попала в неё. Хорошо; похоже, они сэкономят себе дорогу.
Затем я понял, что одна из ее ног находилась в поле зрения LTD.
Я не мог удержать LTD: его пришлось надёжно закрепить на штативе. Я проверил поле зрения справа от царапины от снаряда, думая, что смогу переместить его, но земля была слишком неровной. Пришлось оставить его на месте.
К тому же у меня не осталось времени.
Мне придется очистить тело.
10
Я замерла на месте, на случай, если за ней следят, готовая врезать ещё раз. Но мне пришлось поднять голову. Цель должна была быть поражена. Я подняла голову миллиметр за миллиметром и посмотрела за край царапины от снаряда.
Кровь Зины уже перестала парить прямо передо мной и застывала в грязи. Её нога всё ещё закрывала обзор ЛТД.
Внимание сербов снова переключилось на трёх выживших девушек: две на третьем этаже, а одна всё ещё снаружи. Вот это был мой шанс.
Я выполз из задней части укрытия, под крики боли и отчаяния, доносившиеся из верхнего окна. Стараясь не задеть сетку видеокамеры, я медленно продвинулся вперёд, влево от укрытия. Маскировка не была проблемой: костюм снайпера уже был покрыт грязью.
Проползя полтора метра, я смог дотянуться до ноги Зины вытянутой рукой и притянуть её к себе. Её кожа была ещё тёплой. Теперь нужно было быть осторожнее: слишком резкие движения, и кто-то из сыновей Младича мог заметить перемену в положении тела, даже если казалось, что у него на уме совсем другое.
Я заполз обратно в укрытие и посмотрел в видоискатель. У LTD снова была чёткая линия обзора цели.
От нагрузки я немного согрелся, но теперь, когда я снова замер, холод снова напал. Я взял бинокль.
Последнюю девушку тащили в здание. Младич стоял в дверях, его уродливое жирное лицо расплылось в ухмылке. Мне так и хотелось всадить высокоскоростной пулей прямо в середину его жирного лба. Через некоторое время он повернулся и вернулся в здание. Может быть, ему пора протиснуться в начало очереди.
Мне ничего не оставалось, кроме как ждать, пока крики и рыдания девушек разносились по зданию. Что, чёрт возьми, происходит? Где, чёрт возьми, эта платформа?
Я ещё раз взглянул в видоискатель, но меня охватило неприятное чувство. Кого я пытался обмануть? Удара не будет. Младич и его ублюдки выйдут сухими из воды. И они доживут до следующего дня.
Глаза Зины смотрели на меня. Они больше не были ясными и яркими, а стали пустыми и тусклыми, как и всё вокруг.
К чёрту фирму, к чёрту Младича. Надо было сразу же позвонить в «Пейввей», как только она появилась.
11
Вашингтон, округ Колумбия, четверг, 2 октября 2003 г. «Чёрт возьми, это было больше девяти лет назад. Теперь это всё в прошлом».
Эзра откинулся на спинку стула и посмотрел на меня одним из тех серьезных, но глубоко понимающих взглядов, которым, вероятно, учат в школах психиаторов.
Я слегка поерзал в кресле, и кожа скрипнула. Я позволил взгляду блуждать по деревянным панелям стен, мимо фотографий и сертификатов в рамках. Эзра, наверное, сказал бы, что это я ищу выход, но я знал, что выхода не будет ещё как минимум минут двадцать. В итоге я уставился в окно на Арлингтонский мемориальный мост, пятнадцатью этажами ниже и в паре кварталов от меня.
«Это был первый раз, когда вы почувствовали себя преданным?»
Я посмотрела на него через низкий журнальный столик. На нём ничего не было, кроме коробки салфеток. На случай, если мне вдруг захочется расплакаться, наверное.
Эзре было, наверное, лет семьдесят-семьдесят пять, что-то около того. Его волосы были словно стальной шлем, и хотя лицо уже постарело, глаза сверкали так же ярко, как, наверное, в тридцать, когда он доводил женщин до изнеможения на конференциях в Вене. Насколько я знал, ему и сейчас столько же.
Почему он всё ещё работает? Почему он не вышел на пенсию? Я хотел спросить его об этом с тех пор, как начал работать с ним девять месяцев назад, но эти встречи были исключительно обо мне. Он никогда ничего не рассказывал о себе. Всё, что я о нём знал, это то, что он был тем, кто работал на Джорджа и с кем нужно было разобраться.
Он поднял бровь, подсказывая мне ответ. К тому времени я уже хорошо привык к его телесным сигналам.
«Предали? Нет. Дерьмо случается. Это был скорее поворотный момент в моих мыслях о них. Столько смертей, и так много из них детей. Особенно Зина. Просто…» Я сделал паузу и снова посмотрел на мост. «Теперь это уже не имеет значения, правда?»
Он мне не поверил, и я услышал свой голос, заполняющий тишину. «Три часа я прождал там. Всё это время звонил в интернет, пытаясь выяснить, что, чёрт возьми, происходит. Тем временем Младич набил рот, поел и ушёл. И всё это время его парни были наверху с девушками. Когда я наконец вернулся в Сараево, мне даже не сказали, почему отменили работу. Просто чтобы я свернул шею и слонялся по отелю в ожидании следующей. Которой так и не случилось».
Эзра просто сидел и ждал.
«Кто знает? Может быть, если бы Зина выдержала и не сбежала, она была бы жива. Может быть, если бы я раньше вызвал «Пейввей», она бы выжила, или я бы избавил её и остальных от мучений. К чёрту всё это – какая разница? Всё в прошлом».
Эзра слегка наклонил голову набок. Даже сквозь двойное остекление я слышал, как самолёт вылетает из аэропорта Рональда Рейгана на другом берегу Потомака. Я наблюдал, как он поднимается в небо, и, наверное, при этом дребезжали окна в моей квартире.
«Тогда почему вы так много об этом говорите в последние недели, Ник? Почему всё время возвращается к Боснии?»
У меня не было ответа, и я уже знала, что он сам не станет заполнять паузу. Даже если это займёт все пятьдесят минут, он подождет.
В конце концов я просто пожал плечами: «Вы сами это подняли».
«Нет, Ник, думаю, ты обнаружишь, что это так. Но мы всегда доходим до определённой точки и останавливаемся. Как ты думаешь, почему это происходит? Мне определённо кажется, что внутри тебя ещё много всего, что ты хочешь выплеснуть. Может быть, твоя психика защищает тебя? Не даёт тебе выплеснуть наружу всё, что ты чувствуешь?»
Я ненавидел, когда он разыгрывал карту подсознания. «Слушай, я не очень разбираюсь в психике, но скажу тебе вот что: я подумываю о том, чтобы покончить с собой».
«Из-за Келли?»
«Потому что мне трудно придумать причины, по которым я не должен этого делать».
«Ты же знаешь, что это не твоя вина. Ты же знаешь, что ничего не мог сделать, чтобы спасти её. Так зачем же ты это сделал?»
«Ладно, может, и так. Её больше нет. Что, чёрт возьми, осталось? Терапия с тобой дважды в неделю в течение следующих десяти лет? Ты можешь так долго не продержаться».