«Я хочу убедиться, что Салкик хотя бы знает, где нас найти».
74
Азан снова раздался по улицам. Несколько человек встали, но не так много, как прежде. Мы выстроились вместе с ними в очередь у кассы и вышли во двор.
На этот раз мы не смешивались с толпой, а прислонились к стене двора за туалетами. Мы наблюдали за входящими, ожидая увидеть Салкич. Я не питала особых надежд. На этот раз толпа была в основном пожилая. Женщины сгруппировались и прошли под портик. Несколько мужчин уже молились у автопроезда.
В этот раз всё было как на ярмарке. Казалось, все друг друга знали. Продавец Корана появился в дверях и провёл ещё более масштабный обход, чем в прошлый раз.
Джерри осматривал головы людей, заходящих в мужской туалет. «Те, у кого плоская крыша, останутся снаружи».
Я посмотрел направо. Они были не во дворе, а на улице, болтали и курили.
Через несколько мгновений человек, которого я принял за Салкика, вошёл во двор через врата святилища. Он, казалось, настороженно оглядывался по сторонам.
«Ты собираешься снова к нему подойти? Хочешь, чтобы я это сделал?»
Я покачал головой. «Мы зайдём внутрь. Мы помолимся вместе с ним».
«Блядь, знаешь, что делать?»
На этот раз Салкич скрылся в туалете. Он должен был выйти через несколько минут: Тахара не заставила себя долго ждать. Процедура следующая: руки, рот, нос, лицо, предплечья, мокрые руки от головы к затылку, ушам. А потом, когда ноги услышат хорошие новости, ты готов к действию. И не всегда это должна быть вода. В пустынях Аллах разрешает использовать песок.
«Конечно, я знаю, что делать, но не знаю, что сказать. Ты напеваешь, я сыграю».
Салкич вышел с туфлями в руках и шлепанцами на ногах и направился к толпе стоящих на коленях мужчин.
Я посмотрел на часы. Было ровно четыре тридцать.
Мы ждали, пока Салкик разуется и поднимется по каменным ступеням. Джерри несколько раз косо посмотрел на нас, пока мы следовали за ним и снимали ботинки, но, по крайней мере, он знал, что делает, как только мы вошли.
Приглушённые звуки в автокафе сменились низким, всепроникающим гулом людей, обращающихся к Богу. В молитвах мусульман нет посредников, нет викария или священника, обладающих исключительным доступом к номеру мобильного телефона Бога. Ислам предлагает верующему прямую линию связи с его создателем.
Салкич устроился на одном из ковров справа, примерно на полпути от ряда верующих, совершающих намаз.
Некоторые стояли с поднятыми ладонями; некоторые уже совершали земные поклоны; другие стояли на коленях, прижавшись лбом и носом к полу. Некоторые вслух обращались к Аллаху; другие тихо бормотали про себя.
Салкич стоял спиной к нам, расставив руки по обе стороны головы. Это была первая стадия Салаха, я это знал. Большинство ребят вокруг него уже были в деле.
Я скомкал салфетку в руке и опустился на колени справа от Салкича; Джерри сделал то же самое слева. Он посмотрел на нас обоих, но не выглядел обеспокоенным: он просто продолжал молиться. Он был очень хорошо одет. Рубашка выглядела итальянской и дорогой, как и шёлковый галстук и пиджак.
Ладони Джерри поднялись к голове. Салкич закончил свою речь и опустил руки по бокам. Я последовал его примеру и заговорил с ним, понизив голос. «Мы пытались связаться с Хасаном Нухановичем в Багдаде». Я проверил, доходит ли до него его голос. «Я был с евреем Бензилом, когда его убили. Нуханович знал, что он в городе – знает ли он, что тот мёртв?»
Салкич поклонился и пробормотал ещё несколько слов Аллаху. Его зелёные глаза слегка прищурились; он старался сделать вид, будто мои слова ничего ему не значат. Но мои слова достигли цели. Он знал Бензила: мы нашли нужного человека.
«Скажи ему, что нам нужно увидеть его как можно скорее». Я повернулся к нему, когда он выпрямился. «Скажи ему, что я был на цементном заводе. Я всё видел, даже что случилось с девушками после его ухода. Он знает, что они что-то припрятали? Я видел, что случилось».
Джерри наклонился вперед и бросил на меня вопросительный взгляд, пока я сунул комок салфетки в карман Салкича.
«Вот где мы сейчас. Нет времени проверять нашу преданность — за нами гонятся работорговцы. Возможно, нам придётся быстро покинуть город».
Салкич молча опустился на колени, а затем пробормотал в ковер: «Возвращайся в свой отель и жди».
Оставаться не было смысла: я уже сказал то, что хотел сказать. Несколько человек сердито посмотрели на меня, когда я потихоньку вышел, но большинство были слишком заняты своими делами, чтобы обращать на них внимание.
Плоские крыши тоже были здесь, у бокового входа, которым мы воспользовались ранее днём. Они, должно быть, всё видели. Чёрт с ним, ну и что? У меня и так было более чем достаточно поводов для беспокойства. Что бы он ни сказал, Салкич, привратник, либо передаст сообщение, либо нет. Я не мог это контролировать. А если Нуханович получит моё сообщение, он либо скажет «да», либо «нет». И это я тоже не мог контролировать.
Скоро я это узнаю. Если Салкич не справится со своей задачей, или справится, а Нуханович не захочет играть, то придётся долго и нудно преследовать Салкича, обманывать его или угрожать ему, чтобы узнать, где его босс. Чёрт возьми, я не зря сюда пришёл.
Джерри шёл рядом со мной, пока мы шли обратно к реке. Плоских вершин пока не было видно.
На тротуаре остановились два немецких внедорожника СФОР. Солдаты торговались с продавцом пиратских DVD.
Мы сидели на скамейке на детской площадке, примыкавшей к приземистому и уродливому бетонному многоквартирному дому, построенному в семидесятые. Если за нами всё ещё следят, мы скоро это узнаем.
С того места, где мы сидели, я видел две сараевские розы: одну у качелей, другую у фигурной горки. Сербы всегда говорили, что дети, погибшие во время осады, были непреднамеренными жертвами артобстрелов, но сараевцы знали лучше. Только от снайперского огня погибло около двухсот пятидесяти детей, а в действиях снайпера нет ничего случайного или нерасчётливого.
Бетонная облицовка всё ещё была покрыта корками и граффити. За горкой и качелями находилась мечеть размером примерно с двухкомнатный дом с каменным минаретом.
Джерри сделал счастливое лицо. «Что это было с Младичем? Ты правда там был? На фабрике? Чёрт, я же тебе эту историю рассказывал, но ты всё это время знал?»
Я кивнул, снова проверяя, нет ли рядом компании. Мне не нужно было просить Джерри сделать то же самое. Его взгляд блуждал по сторонам.
«Это правда, что он спас всех этих людей?»
«Что-то вроде этого».
«Если взять любой фильм — черт, было бы потрясающе, если бы...»
«Нет, никаких фотографий. У меня украли мой комплект. Я пытался вернуться в город и спрятался возле фабрики, когда услышал шум приближающихся фургонов».
Начался дождь.
«Сейчас сидеть здесь бесполезно, будем выглядеть полными идиотами». Для обитателей плоских вершин всё будет очевидно. Мы встали и пошли вдоль реки обратно в отель.
75
Джерри поставил «Турайю» и камеру на зарядку, пока я искала в ящиках «Жёлтые страницы» или справочник, но ничего не нашла. Гидеоны тоже не приезжали.
В комнате было холодно, поэтому я не стал снимать полиэтиленовый плащ и достал из мини-бара пару бутылочек итальянского грушевого сока. Я посмотрел в залитое дождём окно. Над городом кружили два «Блэкхока», то и дело исчезая в серых облаках.
«Вот что получается». Я бросил ему бутылку, и он её встряхнул. «С нами могут произойти три вещи. Во-первых, к нам нагрянет Салкич, и, надеюсь, он будет с улыбкой. Во-вторых, к нам нагрянут люди с флэт-топов, и я полагаю, этого не будет. В-третьих, нас посетят все, кто нас навещает, и в этом случае мы завтра снова пойдём в мечеть и найдём Салкича, и проследим за ним. Если он не появится, нам придётся проверить телефонные справочники, поспрашивать, попытаться его выследить. Потом мы выясним, как он связывается с Нухановичем, и, надеюсь, узнаем, где Нуханович – тогда ты получишь свою фотографию, а я, может быть, узнаю, кто убил Роба. После этого я вернусь в Багдад. Может, убью того, кто убил Роба, а потом найду работу в округе. Почему бы и нет? У меня ещё куча дел».
Мы открутили крышки с бутылок. Джерри снова замолчал: может быть, ему не понравилось, что я заговорил об убийствах. Пора было сменить тему.
«Если нас сегодня вечером поднимут на плоские вершины, нам придётся соображать на ходу, как следует. Отсюда нет другого выхода, кроме как запрыгнуть на крышу кофейни, как в фильмах с Джеки Чаном».
Джерри нервно усмехнулся. Ему, как и мне, не хотелось провалиться сквозь брезент и оказаться согнувшись вокруг кофемашины. Но если придут не те ребята, это может оказаться единственным выходом. «Если мы всё-таки вырвемся и нам придётся разделиться, встретимся на парковке у моста Ромео и Джульетты, хорошо? Подожди там два часа. Если я не появлюсь, ты сам. Я сделаю то же самое, если приду первым. Понятно?»
Джерри довольно спокойно кивнул, но я знал, что он машет рукой. Я похлопал его по плечу. «Слушай, сомневаюсь, что это произойдёт. Если флэттопам нужен Нуханович, они подождут и посмотрят, приведём ли мы их к нему».
Я встал и подошёл к окну. Было уже темно, и свет фар пронзал дождь вдоль Аллеи Снайперов. «Что ж, я думаю, что осуждённые заслужили свой последний ужин, не так ли?»
Джерри улыбнулся и потянулся к телефону на прикроватной тумбочке. Он заказал нам обоим фирменное блюдо — бургер «Сараево» с картошкой фри, а также много дополнительного хлеба и красного соуса для бутербродов.
«Передай им, чтобы позвонили нам, когда принесут еду. Скажи, что мы оба будем в ванной, и ты хочешь убедиться, что кто-то из нас сможет открыть дверь».
Последнее, чего мне хотелось, — это открыть счет за то, что мы считали обслуживанием номеров, а вместо этого получить тележку с блюдами из блюд с плоской верхушкой и козлиной бородкой.
Джерри позвонил на ресепшен, узнал время первой молитвы и записался на приём в пять тридцать. Я думал, мы будем там одни. Салкич не выгляде