У Джерри отобрали пистолет, магазины и поясную сумку. Мои руки прижали к бокам, и тот, кто это сделал, словно хотел сказать мне «расслабься». Теперь они сдерживали, а не контролировали.
Их было четверо. Все они были намного старше Салкича, скорее из поколения Насира. Они были достаточно взрослыми, чтобы пройти войну, и это было заметно. У пары были шрамы на лицах, а взгляд говорил о том, что они видели и делали то, о чём не стоило говорить. Мне было интересно, не отсутствовали ли у кого-нибудь пальцы.
Их оружие было явно хорошо смазано и ухожено: несколько автоматов АК и несколько винтовок Heckler & Koch G3, 7,62-мм штурмовая винтовка с магазином на двадцать патронов.
У одного из них, который, казалось, командовал всем, были пышные кудрявые волосы, ниспадавшие далеко на плечи из-под русской меховой шапки. Где-то в толстой овчинной перчатке потрескивал «Моторола». Раздался какой-то короткий разговор, периодически появлялись «Рамзи» и «Ник Стоун». В конце концов он передал его мне и указал на пресс.
«Алло? Вы Ник Стоун?» Голос был мужской, образованный, авторитетный.
Я нажал на кнопку. «Да. Со мной ещё кое-кто, Джерал аль-Хади. Фотограф». Мне показалось, что будет лучше, если рядом будет мусульманин.
«Где Рамзи?»
Разве они не знали, что произошло?
«Он жив. Бензил тоже. Они вернулись в город».
Я вкратце рассказал, что произошло в пещере.
«Подождите одну минуту, пожалуйста, подождите».
Я надеялась, что температура не будет намного выше. Я замерзла.
Я вернул рацию перчатке и просто стоял, холод пробирал до костей. Словно снова оказался в овечьей норе. Я топнул ногами, и Джерри тоже. Тот, кто был на другом конце провода, хрипло произнёс что-то на одного из членов команды, который исчез, когда длинноволосый предложил нам обоим сигарету. Я никогда в жизни не курил, но меня почти подмывало, просто чтобы сложить руки вокруг спички.
Нам принесли две зелёные немецкие парки, и никому из нас не нужно было повторять дважды, чтобы мы надели их и натянули капюшоны. Эти ребята знали, что такое мокрые, мёрзлые и голодные, и желали своим врагам только этого. Значит, они отберут их до рассвета.
Мы простояли там ещё минут десять, прежде чем «Моторола» снова завелась, а затем нас запихнули в кузов «Фольксвагена», рядом с запасным дизелем. Я оказался прав, там было гораздо теплее. Длинноволосый сел за руль и провёл нас через шикану.
Некоторое время дорога шла прямо, затем повернула направо и привела к грязно-белой стене высотой около трёх метров. В ней была арка, перекрытая двумя тяжёлыми деревянными дверями кареты, которые открывались внутрь по мере нашего приближения.
92
Фургон резко остановился. Длинноволосый выскочил и распахнул боковую дверь. По ту сторону арки блеснул свет, и появился невысокий мужчина в длинном чёрном пальто, меховой шапке и овчинных сапогах, сжимая в руке масляную лампу. Это был Нуханович. Хотя его лицо было почти полностью скрыто воротником и шапкой, я заметил, что он сбрил бороду. Впрочем, это не имело особого значения: он всё равно производил впечатление чьего-то любимого дядюшки.
«Пожалуйста, входите».
Глаза у него были блестящие и пронзительно умные. Уголки губ приподнялись в полуулыбке, но я не был уверен, кому она адресована: мне и Джерри или его длинноволосому приятелю, который проводил нас внутрь, а затем снова повернул «Фольксваген» к контрольно-пропускному пункту.
Мы последовали за Нухановичем в мощёный двор. Он доходил мне только до подбородка, но сомнений не было, кто здесь главный.
«У меня есть для тебя сухая одежда и горячая вода. Как только ты устроишься, мы поедим и поговорим». Он говорил медленно, с сильным акцентом, но на безупречном английском, тщательно выбирая каждое слово.
Прямо перед нами стояло длинное одноэтажное здание с верандой, тянувшейся по всей его длине. Внутри было темно.
Он повёл нас налево, вдоль стены, туда, где к ней примыкало другое, более высокое здание, образуя замкнутый двор. Мы последовали за ним, держа в руках масляную лампу, по очень старой и скрипучей наружной деревянной лестнице на веранду второго этажа. Тёплый свет сиял за синими стеклянными панелями в двери слева от нас.
Он открыл дверь и пропустил нас. Мы замешкались, снимая ботинки, прежде чем переступить порог.
«Пожалуйста, не нужно, просто заходите». Нуханович внимательно посмотрел на лицо Джерри. «Эту рану нужно промыть».
Комната, размером примерно четыре на пять метров, отапливалась пылающим огнём. У стены были сложены дрова, а воздух был насыщен ароматами и древесным дымом.
Наши тени мелькали на стенах. Единственным источником света была масляная лампа в углу, а в маленьком латунном подносе над пламенем медленно кипело лавандовое масло. Самым приятным зрелищем были дымящиеся напитки, стоявшие на двух латунных подносах у решётки. Я направился прямо к ним.
Джерри присоединился ко мне, пытаясь разогнать кровь перед огнём. Над ним в глиняном баке, украшенном инкрустацией из цветного стекла, кипела горячая вода.
Нуханович остался у двери. «Вода должна быть достаточно горячей, чтобы вы могли принять душ. Пожалуйста, переоденьтесь, устройтесь поудобнее, и мы поговорим». Он повернулся, чтобы уйти.
«Я Ник», — я махнул рукой. «Это Джерри».
Полуулыбка вернулась. «А я — Хасан».
Он закрыл за собой дверь.
Джерри не потребовалось второго приглашения. Он повернул маленький латунный краник внизу бака, и горячая вода хлынула в большой глиняный кувшин под ним. Я разлил заварку. Я был рад, что это был чай, а не эта арабская кофейная дрянь, хотя я бы предпочёл что угодно, даже чуть тёплое. Я бросил туда горсть кусочков кристаллизованного коричневого сахара. Стекло обожгло мне пальцы и губы, когда я начал пить.
Джерри наполнил кувшин и начал раздеваться перед камином. Я скинул ботинки, снова наполнил стакан и огляделся. Две стороны комнаты занимали длинные зоны отдыха, заваленные подушками. Нам приготовили немного простой одежды. На грязно-белых оштукатуренных стенах не было никаких украшений.
Решётчатая деревянная дверь напротив камина вела в туалет – простую будку с дырой, рядом с которой стояли таз и полотенце. Никаких электрических розеток или других приспособлений я не увидел. Словно мы перенеслись на двести лет назад.
Джерри сорвал с себя всю свою экипировку и был занят тем, что набирал холодную воду из бочки во второй кувшин. Он явно разбирался в сантехнике девятнадцатого века. Он отцепил цепь, которая держала богато украшенное латунное ведро над каменным поддоном душа слева от огня. Пропуская её сквозь руки, пока ведро не коснулось поддона, он подливал воду из каждого кувшина, пока температура не удовлетворила его.
Я осторожно приоткрыл синюю стеклянную дверь, чтобы выглянуть наружу. Терракотовые крыши были покрыты инеем. Над ними в чёрном как смоль небе сияли миллионы звёзд.
Другая сторона комплекса была погружена в полную темноту. Ребята, сидевшие на стойке, должно быть, замерзли. Я различил очертания другого здания за одноэтажным, где, вероятно, жила семья. Это было типичное мусульманское жилище. Посетителей держали здесь. Если они приезжали по делам, им разрешалось находиться на первом этаже. Второй этаж предназначался для гостей семьи, так как они могли видеть внутренний дворик, разделяющий две зоны. Разве нам не повезло?
Эти места были полностью окружены толстыми стенами, и попасть туда или выбраться оттуда было настоящим кошмаром. Они даже позаботились о том, чтобы лесная полоса находилась на приличном расстоянии от стен, чтобы предотвратить восхождения.
Я заметил движение во дворе для гостей. Под верандой стояло несколько тел. Верно; я бы тоже не спускал с нас глаз. Наверное, они уже были там, когда мы вошли.
Нам нужно было привести себя в порядок, чтобы бегать по лесу после высадки Нухановича. Нам нужно было согреться, обсохнуть и поесть.
Джерри ахнул. Я не мог понять, то ли вода была слишком горячей, то ли слишком холодной, то ли ему просто не нравилось, что она обдаёт мои раздробленные части. Я закрыл дверь, подошёл к душу и встал рядом с ним. Горячая вода брызнула мне на лицо и впиталась в одежду. Было здорово.
Я прошептал ему на ухо: «Даже если электричества не будет, в комнате всё равно могут быть подслушивающие устройства, понятно?»
Он кивнул.
Я отошла к огню, пока он выключал воду, прежде чем намылиться. Я закончила смешивать воду, пока Джерри снова плескался в душе, и сняла с себя одежду.
Не прошло и двадцати минут, как мы оба были одеты в мешковатые хлопковые брюки, белые футболки, тонкие стеганые куртки и турецкие тапочки. Мы допили кофе, пока наша одежда медленно парила у огня.
Запах теперь напоминал мне о сушилках в тренировочном лагере. После тренировки, после нескольких дней в сырости, в девяти случаях из десяти обогреватели не работали, и приходилось носить всё ту же мокрую одежду, пока она не высохнет. Когда же она высохнет, мы все будем как свиньи в дерьме, но никакое лавандовое масло не смогло бы сбить вонь, остававшуюся после нашей экипировки.
Пока я сидела у огня, щетина на щеке царапала руку, мои глаза начали слипаться. Сушильные комнаты напоминали мне о Полку, потом о Дэнни Конноре и Робе. Я резко распахнула их и посмотрела на «Бэби-Джи». Было чуть больше десяти. «Бэби-Джи» напоминало мне о Келли, а та – о Зине.
Я пытался смотреть, как Джерри промокает полотенцем свой шершавый нос, но веки мои действовали по собственной воле. Может, я задремал.
В дверь постучали, не знаю, сколько времени прошло. Джерри вскочил и открыл. Нуханович на этот раз остался снаружи, его лампа отбрасывала тени на лестничную площадку. Возможно, ему не понравился запах. «Вам понадобятся пальто».
Я начал надевать поверх выданной нам одежды свой комплект, теперь уже просто влажный, а не промокший насквозь. Я решил взять всё, кроме мешков и ПВХ-спасателя. Кто знает, чем закончится эта пирушка с едой и разговорами?