Нуханович ничего не сказал, пока Джерри следовал моему примеру, лишь наблюдая с лёгким весельем. Мы сняли парки, застёгивая их как можно туже. Когда мы спускались за ним по лестнице, он объяснил планировку дома, словно мы только что пришли на званый ужин. «Её построил очень богатый турецкий торговец в шестнадцатом веке. С тех пор она почти не изменилась».
Я никого не видел под верандой, пока мы шли через двор для посетителей к дверному проему, где сходились два здания, но я знал, что они где-то там, в темноте.
Внутри его масляная лампа освещала широкий каменный проход, а его голос эхом разносился по всему дому, пока он читал свою предобеденную вафлю. «Говорят, жена торговца была так красива, что он не хотел, чтобы её кто-то видел, поэтому он построил этот дом в глуши. Видите ли, он был ревнив. Но этого было мало, поэтому он ещё и посадил лес, чтобы даже дом никто не видел».
«Вот почему ты здесь живешь?»
Он посмотрел на меня со странной полуулыбкой. «Я живу ради работы, Ник. Мне не повезло с красивой женой…»
Дверь в конце коридора выходила в семейный двор. Здание напротив нас было обнесено слева и справа внешними стенами. В центре того, что справа, находились двери кареты. Мы последовали за ним по булыжной мостовой мимо ещё одной тяжёлой двери. Впереди за окном горел свет.
«Но я кочевник, Ник. Я нигде не живу. Я переезжаю с места на место. Скрытность — моё главное оружие, как и для агрессоров, которые избегают правосудия за свои военные преступления. Кажется, у меня есть что-то общее с моим старым врагом, не так ли?»
Мой взгляд был прикован к свету из окна. Мы вышли на деревянную веранду, и он открыл дверь; на этот раз он жестом велел нам оставить обувь снаружи. Порог был высотой в два фута. «Берегите пальцы ног». Он немного опустил лампу. «Они предназначены для того, чтобы маленькие дети не выходили из комнаты, но взрослые на них натирают ноги».
Мы находились в большой квадратной комнате. От пары масляных ламп в каждом из дальних углов исходил ароматный аромат. Здесь также вдоль двух стен тянулись низкие скамейки. В центре третьей пылал огонь.
В центре покрытого ковром пола нас ждали три большие подушки, разложенные вокруг большого латунного подноса, на котором стояли кофейник, стаканы и среднего размера коричневый бумажный пакет.
93
Мы все сняли пальто и повесили их на крючки слева от двери. Он был одет в простую чёрную униформу, чёрные брюки и носки. Мои носки высохли, как картон; скоро они нагреются и начнут вонять.
Эта комната тоже была очень простой, украшенной лишь несколькими стихами из Корана в рамках. Света двух масляных ламп было достаточно, чтобы увидеть, что кожа Нуханович, хотя и не была полупрозрачной, как у Бензила, была почти неестественно чистой и без морщин.
Верхняя панель двери слева от нас представляла собой декоративную резную решётку. Из-за неё до нас доносилось звяканье кастрюль и добродушное бормотание работающих; более того, мы чувствовали запах еды.
Нуханович протянул Джерри костлявую руку. «Добро пожаловать».
Затем он сделал ещё один шаг вперёд и тоже пожал мне руку. Его рукопожатие не было крепким, но было совершенно очевидно, что, как и у Бензила, его сила была в голове; больше она ему не нужна. При этом свете и вблизи его тёмно-карие глаза смотрели ещё пронзительнее. Они не блуждали, а смотрели туда, куда хотели, и оставались там, пока не насмотрятся.
«Ник, Джерри, пожалуйста…» Он указал на подушки. «Добро пожаловать». У него были свои зубы, но ни одни из них не были настолько белыми от природы.
Мы с Джерри сидели, скрестив ноги, спиной к двери. Он взял подушку напротив, бумажный пакет слева, кофе справа и начал разливать ароматный напиток, держа носик прямо у стакана, а затем резко поднимая его. Словно наблюдал за каким-то церемониальным ритуалом.
Я приняла бокал. Его руки были всё так же идеально ухожены, как на фотографии «Мама четника».
Вкус кофе оказался таким же, как и его запах, поэтому я добавил еще пару кусочков кристаллизованного коричневого сахара.
Нуханович передал стакан Джерри и ещё раз с сочувствием взглянул на его израненное лицо. «Это было насыщенное событиями время для вас обоих. Мои люди узнают, что случилось с Рамзи и Бензилом. Уверен, Насир обо всём позаботился; обычно он так и делает».
Он пристально посмотрел на каждого из нас, не отрывая взгляда. «Но, пожалуйста, расскажите мне ещё раз, подробнее, о событиях, которые вас постигают».
За следующие десять минут он лишь раз оторвал взгляд от моего лица, чтобы налить себе и Джерри ещё кофе. Я выдал ему отредактированную версию того, зачем мы поехали в Багдад, как встретились с Бензилом, увидели Эспаньолку и что привело нас сюда: Джерри – за фотографию, а меня – потому что Нухановичу показалось интересным, что я был на цементном заводе.
Он мягко покачал головой и, наливая Джерри, слушал. Я оставил свой стакан на треть полным. Как только он опустеет, хозяин обязан предложить добавку, а с меня было достаточно. Мне удавалось избегать этой парфюмерной дряни всё это время, и я не собирался поддаваться ей сейчас.
Я не хотел больше тратить время на разговоры о пустяках. Я не знал, сколько их у нас. «Наши паспорта, телефон, деньги… Вернём ли мы их?» — улыбнулся я. «Одно из проклятий Запада. Без них мы чувствуем себя голыми».
Он аккуратно поставил стакан на поднос перед собой и опустил руки на колени. «Конечно. Когда уйдёте. И, конечно, вы можете уйти, когда пожелаете». Уверен, Рамзи объяснил, что мы не делаем здесь ничего, что могло бы помочь нашим врагам выследить нас. Мы не используем электронику, телевизоры, телефоны, спутниковые технологии. Никаких устройств, способных сбросить бомбу мне на голову». Он помолчал, и, казалось, приберегал свою лёгкую полуулыбку лично для меня. «Ты понимаешь моё беспокойство, Ник, я уверен».
Я улыбнулась в ответ, когда он поднял свой стакан.
«Мои люди недовольны тем, что я хотел встретиться с вами. Они думают, что вы можете прийти сюда, чтобы убить меня». Он с благодарностью отпил и окинул нас обоих взглядом. «Я сказал им, что если на то воля Божья, то так тому и быть. Но дело в том, что я хочу поговорить с вами».
Он поставил стакан, но не отрывал от меня взгляда. Неужели это правда? Неужели я пришёл убить его? Если я отведу взгляд, его подозрения подтвердятся. «Но давайте поедим и поговорим немного. Уверен, вы голодны после долгого и полного событий путешествия».
Он слегка наклонил голову набок. «А ты, Джерри… Почему ты хочешь меня сфотографировать?»
Джерри тоже посмотрел на него прямо. «Чтобы помочь мне и тебе. Чтобы помочь мне выиграть Пулитцеровскую премию и помочь тебе попасть на обложку журнала Time. Я подумал, может быть, тебе это понравится». Он говорил так, словно обращался к королевской особе.
Нуханович изогнул бровь. «Каким образом?»
Джерри устало улыбнулся. «У меня больше нет фотоаппарата, так что это чисто теоретически».
Боковая дверь открылась, и вошли двое мужчин с набором мисок, которые они выставили на поднос между нами. Я мельком увидел ещё двоих, стоявших снаружи с автоматами Калашникова, которые гораздо больше внимания уделяли нам, чем тому, что происходило на кухне. Мы ни за что не смогли бы сбить этого человека и скрыться.
В мисках лежал горячий рис, изюм, мясо, нарезанный лук и столько питы, что хватило бы на целую армию. Нам предложили вилки, но мы вежливо отказались.
Когда дверь снова закрылась, Нуханович жестом пригласил нас поесть. Я оторвал правой рукой кусок питы и зачерпнул ею мясной сок. Без сомнения, двое бойцов АК теперь стояли, прижавшись лицами к решётке, на случай, если я попытаюсь засунуть ему питу в глотку и задушить.
Дверь открылась, и официанты вернулись со стаканами апельсинового сока, латунным тазом, кувшином и полотенцами для рук. Парни из АК не сдвинулись ни на дюйм.
Дверь снова закрылась.
«Хасан?»
Он поднял взгляд и улыбнулся, и я понадеялся, что с моего подбородка не капает подливка. «Меня беспокоит то, что нас могут убить, потому что мы знаем, где ты».
Он взглянул на дверь и на этот раз одарил нас широкой улыбкой.
«Они просто для моей безопасности. Я не убиваю людей». Он отпил кофе. «Кроме того, вы знали, как сюда попасть, и всё же не пытались меня скомпрометировать. Я рад, что мы доверяем друг другу».
Он снова улыбнулся, но на секунду задержал наш взгляд, прежде чем продолжить: «Когда мы обсудим определённые вещи, вы вернётесь в Сараево».
Он положил кусок хлеба в рот и протянул Джерри бумажный пакет. «Джерри, я с тобой согласен. Думаю, появление на обложке Time помогло бы мне в работе».
Джерри заглянул внутрь и достал две одноразовые камеры из картона и пластика, такие, какими можно увидеть на девичниках.
Будто что-то переключилось. Джерри вдруг переключился в режим Пулитцера. «Здесь недостаточно света. Можно ли его улучшить?»
Нуханович медленно кивнул, глядя на декоративную решётку. «Уверен, что сможем».
Джерри сорвал целлофановую обертку с первой камеры, пока осматривал комнату на предмет углов освещения или как там обычно делают фотографы.
Нуханович продолжал есть, но я чувствовал, как его взгляд сверлит меня. Дверь открылась, и двое парней снова вошли, держа в руках по масляной лампе. Джерри показал им, где именно они должны были расположиться, затем поправил их на пару сантиметров для идеального результата, пока парни подбрасывали дрова в огонь и уходили. Парни из АК всё ещё смотрели на нас с другой стороны двери.
Джерри закрутил первую экспозицию на место. «Не против, если я подвигаюсь и попробую разные ракурсы?»
Нуханович не поднял глаз, просто кивнул и доел. Затем, пока Джерри снова начал корректировать положение ламп и заниматься фотографией, он наклонился ко мне, уперев локти в бёдра. «Ник, я тоже хочу поговорить о том, что произошло на цементном заводе. Но сначала, пожалуйста, расскажи мне, почему ты там был? И что именно ты видел?»