Исследовательская процедура представляла собой сочетание натуралистического и прямого экспериментального способов, выполняемых в неформальной социальной обстановке. Если же говорить о субъекте, преследуемые цели были для него понятны и очевидны только с социальной точки зрения. Субъект не знал, что очевидные цели являются только вторичными относительно действительных экспериментальных целей. Во втором сообщении экспериментатор сам не понимал, как происходит второе выявление поведения до тех пор, пока результаты не показали этот факт, после чего произошло простое применение спонтанных явлений.
В обоих примерах целью эксперимента была гипнотическая способность субъекта становиться невосприимчивым на визуальном и аудиальном уровнях к присутствию выборочных лиц на общественном собрании. В первом случае субъекту были даны полные инструкции не воспринимать одного определенного человека. После того как эти внушения были повторены нужное число раз и прошло достаточно времени, в них намеренно включили и второго человека. Что касается субъекта, то он должен был продемонстрировать перед собравшимися свою восприимчивость к присутствию этих двух людей. Однако действительная цель эксперимента — сопоставить его поведение при реакции на присутствие каждого из этих двух человек и определить, играет ли сам элемент времени значительную роль в эффективности, с которой он выполнил свою задачу.
Во втором случае первоначальная цель состояла просто в демонстрации в социальной обстановке сомнамбулического поведения. Однако случайный инцидент так изменил всю ситуацию, что в противоположность всем внушениям состоялась неожиданная демонстрация «выборочной глухоты» и «выборочной слепоты».
Серьезное непонимание, часто встречаемое даже среди тех, кто имеет обширный опыт, состоит в том, что гипноз каким-то неопределенным образом лишает субъекта его естественных наклонностей к восприимчивому, самовыраженному и агрессивному поведению и ограничивает его ролью чисто пассивного и послушного инструмента в руках гипнотизера.
Тот факт, что послушание и пассивность можно легко использовать для индукции процессов поведения, которые в результате приводят к состоянию транса, не означает, что они представляют собой основные критерии самого состояния транса. Тут, скорее, нужно учесть тот факт, что общее стремление гипнотического субъекта быть послушным просто выражает внушаемость гипнотического субъекта и, следовательно, является прямым следствием внушений, использованных для индукции гипноза, а не функцией гипнотического состояния.
Часто ошибочно делается предположение, что гипнотический субъект должен показывать то же пассивное послушание, находясь в состоянии транса, которое он демонстрировал в процессе вхождения в состояние транса. Тот факт, что психологическое состояние понимания у субъекта, находящегося под гипнозом, изменяется, не представляет логического барьера любой форме поведения самовыражения в пределах общих основных рамок поведения: кроме своих обычных способностей субъект зачастую демонстрирует поведение, невозможное в обычных условиях.
В описанных ниже экспериментах субъекты под гипнозом ведут себя в соответствии с их естественными способностями. Это было выполнено с помощью процедуры обучения, сначала загипнотизировав их очень глубоко путем длительного метода, который не требовал немедленного получения результатов. Потом были составлены ситуации, в которых у субъектов было много времени и много возможностей раскрыть и развить свои способности, чтобы ответить на требования, предъявляемые к ним, с незначительным гипнотическим вмешательством. После такого предварительного обучения под гипнозом были проведены с относительной легкостью следующие эксперименты.
Во время сеанса демонстрации гипнотических явлений перед группой медиков-профессионалов гипнотизеру частным образом был задан вопрос об «отрицательных галлюцинациях» (неспособность воспринимать действительные стимулы), и было решено провести эксперимент для этой группы в форме простой демонстрации.
Субъект был глубоко загипнотизирован, и было индуцировано сомнамбулическое состояние. Она (это была женщина) получила команду тщательно оглядеть помещение и полностью осознать присутствие всех членов. После того как она внимательно рассмотрела всех и каждого и назвала их по именам, ей сказали, что вскоре она обнаружит, что д-р А. вышел. Подчеркнули при этом: вскоре она поймет, как она ошибалась, считая, будто А. присутствует здесь. Ей сказали, что она узнает, что А. первоначально собирался присутствовать на этом сеансе, но не смог приехать. Этот факт, как ей объяснили, и послужил причиной ее первоначального впечатления, что он присутствует в комнате. Эти инструкции систематически повторялись в различных формах, усиливая и подчеркивая ее полное понимание, что А. здесь не было и, по всей вероятности, он не может оказаться здесь.
Между тем А. спокойно встал и так же спокойно отступил на задний план, где он и оставался вне видимости субъекта.
Когда оказалось, что субъект полностью понял внушения, ее отвлекли выполнением заданий, потребовавших всего ее внимания приблизительно на 20 минут. Потом ей осторожно напомнили о том, что А., вероятно, не сможет прибыть сюда вообще. Когда она кивнула головой в знак согласия, была повторена первоначальная серия внушений, на этот раз в связи с д-ром В. Когда у нее полностью запечатлелась и вторая серия внушений, ей снова дали ряд заданий, поглотивших ее внимание на две-три минуты, а в это время д-р В., как и д-р А., тоже скрылся за спинами сидящих в помещении. Потом повторили осторожно напоминание в связи с В., прежде сделанное относительно А. Приблизительно прошло 25 и 5 минут с момента дачи внушений, касающихся д-ра А. и д-ра В.
Тогда внимание субъекта было обращено на группу медиков, ее попросили назвать присутствующих по именам. Это она легко выполнила, пропустив А. и В. Тогда группе сказали, чтобы они не согласились с ее заявлениями и указали на пропуск двух джентльменов.
Очень быстро стало очевидным, что есть заметная разница поведения относительно А. и В. Она явно полностью не сознавала присутствия А., полностью и свободно приняв ошибочное объяснение, которое ей было дано, и не подавала никаких признаков того, что его отсутствие представляется спорным. Во всяком случае не проявила никакого восприятия его присутствия.
Что касается доктора В., то ее поведение было совершенно другим. Она старалась избегать его, запиналась и смущалась ситуации, хотя и упорно отстаивала, что д-ра В. здесь нет. Тогда ей велели посмотреть в направлении В., она явно старалась глядеть в сторону и медленно оглядывать комнату, пропуская В., чего нельзя было сказать в отношении А.
По сигналу А. и В. присоединились к общему разговору. Группа не заметила у субъекта никакой реакции на голос д-ра А. На голос д-ра В. замечены частичные реакции, такие, например, как легкий несмелый поворот головы. Смущенные взгляды, спонтанное заявление, что она считает, что слышит, как кто-то разговаривает, и что она чувствует себя как-то неловко, как будто здесь было что-то неприятное. Она успешно сопротивлялась всем попыткам присутствующих опровергнуть ее убеждение, что д-ра В. не было здесь; но ее поведение показало, что сопротивление выявляет осознание и запрет на реакции.
В связи с д-ром А. у нее даже не было необходимости сопротивляться, так как, по ее мнению, его просто здесь не было. Здесь не было ни реакции, ни необходимости запрещать реакции.
После 10 минут таких исследований субъекта снова отвлекли различными заданиями на 15–20 минут. Потом присутствующих попросили провести исследование сложившейся обстановки.
На этот раз в ее поведении не было замечено никакой разницы относительно А. и В. Насколько это можно было определить, она никак не реагировала на их присутствие. Она не старалась избегать их взглядов, не было ни неуверенности, ни признаков умственного напряжения. Она охотно вспомнила предыдущие вопросы и рассказала, что тогда у нее возникло какое-то неопределенное ощущение, что д-р В. приехал, а она его не заметила. Это чувство причиняло ей неудобство и вызывало неуверенность в ответах. Она также вспомнила, что она тогда подумала, что слышит его голос, но приписала этот факт общему состоянию замешательства, вызванного ее убеждением, что его здесь нет, и ощущением, что, возможно, он здесь где-то, но она его не видит.
Когда А. и В. тоже присоединились к опросу и дискуссии, у субъекта не возникло ни одной из предшествующих частичных реакций на голос В. Она вела себя так, как будто их здесь не было.
По знаку А. и В. подняли ее руку, потом пожали ее руку, как бы в знак приветствия. Она это сразу же осознала и взглянула на свою руку с выражением изумления и интереса. Когда присутствующие стали спрашивать ее об этом, она объяснила просто и честно, что, по всей вероятности, ей был дан какой-то постгипнотический код, который заставил ее бессознательно реагировать таким образом, как если бы она здоровалась с кем-то за руку. Она была только не уверена в том, действительно ли двигалась ее рука или это была просто галлюцинация.
Вскоре А. и В. снова пожали ей руку. Потом она объяснила, что это было чисто моторное и визуальное впечатление, а осязательные ощущения были просто галлюцинацией, так как никто не касался ее руки. Отвечая на вопросы из аудитории, она, казалось, не замечала там д-ров А. и В., а как бы глядела сквозь них. Вопросы, заданные ей присутствующими, дали ей понять, что мой кивок головой, который фактически был знаком д-рам А. и В., был сигналом ей пройти какое-то запланированное гипнотическое испытание, которое, как она поняла, представляло собой галлюцинирование того, что она кому-то пожимает руку. В связи с этим пунктом следует упомянуть о результатах, полученных при работе с другими субъектами. Субъект, которому была дана инструкция четко запомнить, что один из присутствующих сидит на определенном месте, продолжал видеть этого человека на указанном стуле, несмотря на то, что тот несколько раз менял свое место в помещении. Однако субъект легко определял изменение в направлении его голоса, что было следствием изменения его местопребывания. Субъект реагировал на это, внимательно и пристально разглядывая указанный стул и источник звука попеременно. Возможно несколько вариантов. Субъект может рационализировать измененное расположение голоса как необъяснимое явление, может заметить человека на месте и заменить образом в памяти действительного человека. Или вариант, когда субъект может обнаружить перемену места и обратит внимание гипнотизера на это, чтобы дали ему новую инструкцию. В практике не столь уж редки случаи, когда субъект обнаруживает одного и того же человека сидящим на двух различных стульях и местах и начинает путаться, где же находится реальный человек. У субъектов, знакомых с психиатрией или психологией, этот факт очень интересен для наблюдения. Обычная процедура, которой следует субъект, — это предположить про себя, что это лицо делает какие-то перемещения, выполняет какие-то действия. Визуальный образ делает что-либо, а реальный человек — нет. Иногда субъект просто видит две фигуры, одна из которых затуманена и временами исчезает из поля зрения, и эта фигура приобретает