«Дотемна, наверное, не успеем».
Снова на западе мимо прошёл мотор. Прошёл весьма бодро.
— Может, нам туда? Может, западнее взять? — предложил Калмыков. — Может, там вода без деревьев? Вон как они там гоняют.
— Эх… надо было у кого-то про дорогу спросить, — сокрушался Ряжкин. — Чую, мы малость не там идём.
Аким и сам уже об этом думал, он потихоньку брал западнее, надеясь выйти из этого «леса» на «хорошую» воду.
Ещё не было восьми вечера, когда Ряжкин доложил:
— Рация. Северо-северо-запад, километров восемь… Сигнал устойчивый. Это Мужи.
— А о чём говорят-то? — поинтересовался Денис.
— Канал кодированный, — отвечал ему радист. — Но работает всё время. Болтают…
Да, было похоже, что эта рация работает именно в Мужах. И Саблин, забирая и забирая западнее, потихоньку выбирался из тараканьего леса.
Уже стемнело, теперь прапорщик точно знал, куда вести лодку, цель была близка. Где-то высоко, выше деревьев, в ночной темноте белел фонарь. Ночь пришла. Темнота наполнилась шуршанием насекомых. То и дело в камерах мелькали гадкие крылья и лапы, что-то падало на броню и шуршало, приземлившись прямо на внешний микрофон. Кто-то скрипел на деревьях, кто-то мелькал огоньками. Живности тут было намного больше, чем в их болоте. Это точно. То и дело слышались всплески. Аким сам видел, как упавшее на воду насекомое, едва коснулось поверхности, как тут же скрылось в таком всплеске.
— А рыба здесь есть! — заметил Ряжкин и тут же поинтересовался: — Слышь, Денис, а тут ты не рыбачил?
— Не-е, я на этот берег не суюсь. Мне налима и на том берегу хватает. Это берег опасный.
— Интересно, а рыба тут как наша? — продолжал оглядываться Василий. — Караси, стекляшки тут водятся?
На это ему никто не ответил. И как раз… Большой всплеск! А за ним — целое бурление. Что-то сильное билось в тине буквально в десяти метрах от лодки. Ряжкин даже винтовку схватил, все повернули свои шлемы в сторону звука, но фонари ничего не выхватили из темноты, кроме бурлящей воды. А через пару секунд всё успокоилось. Снова только насекомые нарушали тишину ночи.
— Денис! — ожил Василий. — Это что было? Налим?
— Может, налим, может, щука крупная, — предполагал Калмыков. — Для бегемота тут мелко.
— Да, может, и щука, — согласился Василий.
А Аким, давно молчавший, заявил:
— То выдра крупная была. Охотится тут.
— Выдра? — засомневался радист. — Видно, немаленькая.
— Немаленькая, — согласился Саблин.
Тут Василий и Денис начали обсуждать, насколько крупными могут быть выдры, и вдруг на лодку прямо напротив Ряжкина, на его технику, с треском упала какая-то крупная тварь, забилась, засучила длинными сучковатыми лапами, сама страшная, непонятная…
— Ах ты! — заорал радист, стряхнул с себя тварь, стал топтать её башмаком, но не попадал, тварь билась среди вещей и брезента и норовила убраться под банку, и тогда Василий схватился за винтовку.
— Вася, не стреляй! — рявкнул Саблин.
После чего радист одумался, схватил тварь перчаткой и выбросил за борт. Та звучно плюхнулась в воду и осталась позади. Вроде всё утихло, и тогда Денис едко, с усмешечкой, поинтересовался:
— Вась, никак напужался?
— Едрёный ёрш, едва сердце не встало! Да ты её видел? В ней два кило веса. А лапы у неё… во! — признался Ряжкин, показав, какие огромные у гадины были лапы.
— Денис, — говорит Аким. — ты забери у него винтовку. А то он ещё лодку пробьет.
— Да, нет… Не надо… — Василий сам смеётся. — Я ж не малахольный. Просто свалилась такая паскудная шутка на голову. Да ещё и шебуршит своими лапами, да всё перед камерами, а ещё по микрофонам бьёт, зараза…
Дольше они шли почти без приключений и на частые всплески воды и на страшных насекомых внимания уже почти не обращали.
И дошли до первых домов. У первого дома, что стоял на берегу, кто-то крикнул им из темноты:
— Эй, кто идёт⁈
Саблин, давно переключивший камеры в режим тепловизора, так и не нашёл, откуда это кричат, видно, кричавший был в укрытии; и, выкрутив громкость, Аким сообщил:
— Мы к Юрасику.
Этого, кажется, было достаточно, больше у местных вопросов не было, зато у прапорщика был:
— Не скажете, где его отыскать?
— В башню плыви, — ответили с берега. — На антенне там фонарь горит, отсюда видно.
— Да, нам туда, — добавил Вася, указав на здание этажа в четыре, не меньше, на котором сверху ещё горел большой фонарь на мачте. — Оттуда передача идёт всё время.
И они потихонечку пошли дальше вдоль берега. Саблин опять заметил, что весь рогоз вдоль берега срублен.
«Насчёт этого они, конечно, молодцы».
Камеры в режиме НВ давали ему только общую картину, чёрно-белую, но даже и через них ему было интересно, как тут живут люди. Какие у них дома. Сколько панелей на домах — первый признак зажиточности местных людей. Какие лодки. Кстати, лодки тоже многое говорят.
— А вы видали, что многие лодки без моторов? — сказал немного озадаченный Калмыков.
— Может, воруют, — предположил Ряжкин.
— А может, тут он не всем нужен, может, тут рыбы валом, на вёслах или на шесте отплыл сто метров — и тягай стекляшку с ершами и карасями, — догадывался Денис.
Саблин подумал, что оба варианта могут быть верными… Но тут же стал думать о том, как можно у соседа украсть двигатель… Ну, украл ты, а потом как? Если только поехать и продать его в другом посёлке? Или это воруют приезжие?
— Вот у нас в станице что угодно можно в лодке оставить — никто не возьмёт, — размышлял вслух Василий. — А тут видишь как…
— У нас в станице — да, — согласился с ним Денис, — это потому, что у нас все друг друга знают, а вот в Преображенской, так у меня хорошие снасти увели из лодки.
— Да неужто? — удивился Василий.
— Да, особенно гарпуны жалко было… — продолжал Денис. — На заказ мне их Тимоша ковал.
— Так ты небось пил там в Преображенской! — догадался радист.
— Отдыхал малость, — признался Калмыков. — Пару дней. Я тогда хороших налимов добыл… Возвращался, не утерпел… До дома не доехал, завернул в Преображенскую, там в госпиталь сдал добытое и решил посидеть чуть-чуть…
— Вот и посидел, балда… — назидательно произносит Вася. И тут же сочувствует: — А гарпунов-то сколько было?
— Четыре, — вздыхает Денис.
Гарпун — вещь дорогая; входя в большую рыбину, он раскрывается на возвратном движении, чтобы рыба не сорвалась. Вес у рыбы может пары центнеров достигать, сила неимоверная, обычный гарпун без «лепестков» хороший налим, да и щука тоже, вырвет с куском мяса и уйдёт, поэтому для больших рыб куют гарпуны специальные. Из железа хорошего, но не закалённого.
— Четыре⁈ — сокрушается радист. — Олух ты, Денис! Не мог до дома дотерпеть? Дома чего тебе не пьётся?
— Дома приличных заведений нет! Чайная одна. А она вечно битком, неуютно там… — признаётся Калмыков. — А мне нравится, чтобы красиво было, я в болоте неделями, и один, а тут сядешь… стул мягкий, кондиционер, девки пляшут, я люблю, чтобы девки плясали. А в Преображенской таких заведений навалом…
— Вон оно что, — восхищается товарищем Ряжкин. — Стулья, значит, мягкие любишь! Девок с ногами голыми. Уют ему дай… У тебя запросы, Дениска, как у полковника.
Но Саблин догадывается, что дело немного в другом:
— Просто в Болотной жена у Дениса все деньги заберёт, вот он в Преображенской и отдыхает, пока нет её.
— А-ха-ха, — смеётся Вася. — Точно. Так оно и есть. Ну, давай, признавайся, Денис.
— Да, — Денис тоже посмеивается. — Бабе моей деньги лучше не показывать, — и добавляет: — Всё, кажись, приехали.
Да, они добрались до высокого здания, на котором горит большой фонарь. Строение спускалось к самой воде.
— Вон два фонаря, может, это ворота? — указывает рукой Денис.
Так и есть, ворота уходят в воду.
— Может, туда прямо в ворота заплыть можно? — предполагает Ряжкин. — Аким, видишь?
Да, прапорщик всё видит и ведёт лодку не к мостушке, что уходит в воду рядом с воротами, а направляет её прямо к ним. И на самых тихих оборотах подходит прямо к железному листу.
До ворот было ещё метра два, и тут в них откуда-то сверху ударил яркий луч белого света, осветив всё и всех в лодке, и тут же послышался щелчок, и голос из явно старых динамиков прошуршал:
— Чего надо?
Саблин, не зная, откуда идёт звук, поднял шлем и, подкрутив громкость, ответил:
— Мы к Юрасику.
— А что вам от него нужно? — всё так же хрипели динамики.
— Мне, что, это на всю округу сообщить? — поинтересовался Саблин.
— Вас тут никто не знает. Никто не ждёт.
— Меня прислал человек, которого вы знаете. У меня есть от него кое-что, — уверенно произнёс прапорщик.
— Что у тебя есть?
Аким полез во внутренний карман пыльника, расстегнул его и вытащил то, что дала ему Мурашкина. Он, держа предмет за шнурок, поднял его повыше.
«У них тут должна быть камера, а значит, они рассмотрят вещицу».
Дальше несколько секунд длилась тишина, а потом внутри здания с вибрацией и гулом, набирая обороты, заработал большой электромотор. Ворота дёрнулись, вытолкнув волну, на которой качнулась лодка казаков, и потихоньку поползли вверх, а динамики прохрипели, не очень-то гостеприимно:
— Заходите.
Глава 30
Тут были не мостушки из пластиковых труб и досок, тут к воде выходил настоящий бетонный пирс. Со специальными скобами для швартовки и удобного выхода из лодок. Несколько прожекторов освещали этот пирс так, что на нём было видно всё до песчинок. Ворота начали опускаться, а Аким стал поглядывать по сторонам, ища людей… Ну, или камеры. Камер было несколько, а человека они увидали всего одного. Это был очень сильный человек, просто гора мышц, он был коренаст, не носил рубашки и башмаков. Он стоял у пульта, который управлял воротами. На его голове не было волос, а его взгляд не выражал ничего хорошего; кажется, этот крепыш не был рад гостям. Когда Саблин и Калмыков вылезли из лодки, он сказал им сухо, указав на проход без двери: