— И ботинки купи, — замечает из лодки Ряжкин в СПВ. Конечно, лысый его не услышит. Но всё равно.
«Вот не может он без своих шуточек».
А здоровяк тут вдруг и окликает:
— Эй, казак!
Аким уже в лодке, он оборачивается к нему:
— Ну?
— Товар твой стоит денег серьёзных. Имей в виду.
— Он не мой, — замечает Саблин. — Я его только доставить должен.
— Теперь твой, — настаивает лысый. — Раньше, когда хозяин был жив, не всякий отважился бы на вас напасть, а теперь, когда Олега нет, теперь товар, считай, ничейный… Так что… Вы в Горки не ходите. Обойдите их, пока ночь. И никому не говорите, что везёте.
— Да мы даже и не знаем, что везём, — ответил Аким.
— Тогда продайте эти ящики нам, — предлагает лысый.
— Нет, я отвезу их хозяину, — твёрдо ответил прапорщик.
— Как знаешь, — закончил здоровяк и добавил: — Запомни, Юрасик даст за этот товар настоящую цену, без обмана.
Он отвернулся от казаков к пульту, и сразу мощный двигатель заурчал, заурчал, тяжёлый железный лист ворот вздрогнул, заскрипел и потянулся кверху. Аким завёл мотор, присел на банку у руля и малым ходом пошёл кормой вперёд, выбираясь из башни.
Глава 31
Они вышли в темноту на чёрную воду, и Саблин выставил передачу на холостой ход, мотора почти не было слышно, лодка застыла на воде, и какое-то течение едва-едва влекло её в сторону севера. А на юге горели огнями Мужи.
Ну и что делать? Рвануть на восток, к реке, в самую чащу? Протиснуться по темноте сквозь деревья до открытой воды, до реки, перейти её ночью или дождаться рассвета? Выскочить на свой восточный берег к «своим» болотам? А там уже… Или, может, двинуть в сторону Горок? Не останавливаться там, пройти мимо, проскользнуть по реке, по краюшку, по бережку на юг, на юг, в сторону казачьих станиц, где они будет чувствовать себя в относительной безопасности, и уже вдоль берега от станицы к станице дойти до Болотной. Можно даже вытащить ящики на берег и по Енисейскому тракту дней за пять доставить их домой на грузовике какого-нибудь казачьего полка. А лодку оставить? И потом за ней вернуться? Или доверить ящики Ряжкину, а с Денисом пойти по болоту на моторе? Оставить ящики на кого-то? Нет, к этому он готов не был. Вася человек, конечно, надёжный, но и он может заснуть в дороге, к примеру, отвлечься.
И тут именно радист отвлёк Акима от этих мыслей.
— А что этот босоногий про ящики говорил, что теперь нет у них хозяина; а как же Савченко?
— Так нам этот… тот, что наверху, сказал, что Савченко помер, — вместо Акима отвечал Денис.
— Как помер? — удивился радист.
— А вот так, — продолжал Калмыков, — говорит, два дня назад преставился, царствие ему небесное.
— Так вот почему лысый сказал, что ящики теперь бесхозные, — теперь в голосе Василия удивления ещё прибавилось.
И тут уже прапорщик вмешался:
— Ничего не бесхозные, и про Савченко ничего ещё не известно, может, врал нам этот… Врали оба… Может, выкупить хотели вещи Савченко, вот и брехали.
— До первой станицы дойдём, так нужно будет об том справиться, помер он или нет, — разумно предложил Ряжкин.
— Ну, это когда до станиц дойдём… — говорит Аким. — А сейчас-то что делать будем?
Ночь, воздух гудит от множества насекомых, рыба плещется, ловя их, едва слышно тарахтит мотор на холостых оборотах, огни поселения медленно плывут мимо, лодку тянет лёгкое течение, а в лодке — два ценных ящика и три казака. И казаки молчат. Думают.
— Ну так что? — Аким всё-таки хочет услышать от них хоть что-то. — Идём на свой берег сейчас, ждём рассвета или идём на юг по реке к берегу болота, к станицам?
— По реке долго, — замечает Денис, — пойдём против течения, до Обнинской два дня тащиться будем. И масла нам не хватит, я за две канистры доходил, но мой-то мотор твоему не чета, твоему и трёх мало будет. Либо тут придётся покупать, либо в Горки заходить — или остановимся рыбу ловить.
— Да ну… — произносит Ряжкин с сомнением, — ну какая рыба, этак мы две недели домой ехать будем.
— Тогда… нужно ещё топлива купить, — предлагает Денис. — Либо дождёмся утра и тут купим, либо идём в Горки, как раз к утру придём и купим там, а уже оттуда можем и на Ягельную пойти. Или на Радужную.
Нет, определённо все эти варианты Акиму не нравились, и тогда он сказал:
— Господа казаки, тут нам ждать нельзя, и в Горки заходить нельзя, уж больно мне тамошние люди не пришлись, опасный там люд, а здесь, мне думается, ещё похлеще будет, так что нужно уходить отсюда побыстрее. Уж не знаю я, что в этих ящиках, но, кажется, и вправду цены они немалой, и многим, кто про них узнает, захочется эти ящики себе прибрать. Лысый не зря их у нас выторговывал…
— Эх… Надо было хоть цену у него спросить, — задумчиво и с сожалением произнёс радист.
— Не надо, мы не торговать сюда приехали, — отрезал прапорщик.
— Да это я так… Интересно просто, — пояснил Ряжкин и тут же спросил: — И что же делать будем, господин прапорщик?
И тогда Саблин спрашивает у Калмыкова:
— А ты, Денис, как считаешь?
— Дождёмся утра где-нибудь в болоте, чтобы с дорогой определиться, отдохнём опять же, а с рассветом уйдём к реке, и сразу на свой берег, а уж в своём болоте оно как-нибудь… — предлагает тот.
— До утра ждать? А если местные соберутся и решат ящики забрать? — сомневается Василий.
— Так мы же в броне, — удивляется такому вопросу Денис. — Отобьёмся.
— Отобьёмся, конечно, — соглашается Ряжкин. — Если нам лодку не пробьют или мотор не разобьют.
Да, это вопрос, что называется, ребром. На это Денису ответить нечего, и приходит время говорить Акиму:
— Думаю, отсюда до чистой воды, если на восток идти, километров пять, не больше.
— Где-то так, — соглашается с ним Ряжкин.
— Там деревья и ряска, — напоминает товарищам Калмыков. — Не езда, а мученье. Мы там еле тащились, а мимо нас лодки по хорошей воде на юг шли на скорости.
— На юг пойдём — как раз к рассвету выйдем к реке напротив Горок. А мне в Горки идти не хочется что-то, — произнёс Саблин и принял наконец решение. — Нет, пойдём на восток. Сейчас.
Прапорщик надеялся, что эти пять километров до Оби они пройдут за час, за полтора, но он ошибался. Деревья начались, едва они обошли Мужи. Деревья и мелководье. Носовой фонарь вырывал из кромешной темноты болотного леса яркие пятна, он освещал дорогу метров на пятьдесят, не больше. И поэтому шли они медленнее, чем рассчитывал Аким. Иной раз, пройдя пару сотен метров, он выходил на целую цепь непроходимых мелей, на островки, на заросли из деревьев или на упавшее дерево, и тогда ему приходилось пятиться задним ходом, искать новое направление, новую протоку. А ещё та тварь, что упала на Ряжкина, когда они шли в Мужи, была в этих местах не одинока, и время от времени её родственнички кидались на носовой фонарь лодки с гудением и бились об него с треском.
— Как бы не поломали, — волновался Денис. Он теперь, сидя на носу, старался прикрывать фонарь от атак этих страшных насекомых…
Саблин подключил садящуюся батарею своего костюма к генератору мотора, потом он собирался подзарядить и батареи товарищей. Также к генератору было подключено оборудование Василия, так что обороты мотор держал достаточно высокие, несмотря на очень маленькую скорость движения лодки: топливо расходовалось быстрее, чем он предполагал. Но его успокаивали две вещи: во-первых, они всё-таки шли к реке, медленно, но продвигались, а во-вторых, кроме устойчивого радиосигнала из башни в Мужах, вокруг них не было никакой человеческой активности. Других раций слышно не было, а РЭБ, работая на приём как пассивный радар, не находил вокруг них ни одного электромагнитного импульса.
«Значит, никому мы не нужны, — надеялся Саблин, отмечая время. — И то слава Богу!».
Но кое-кому они всё-таки понадобились. Идти ещё было непросто, глубина увеличилась, протоки стали пошире, но ряски ещё было много… И тут через борт лодки перехлестнули две длинные шипастые лапы, они словно ухватились за лодку, вцепились в неё, а потом над бортом появились две длинных антенны: усы.
— Выдра! — крикнул Саблин и, не выпуская руля, потянул свой дробовик, но едва двойные жвала и чёрные полусферы глаз заглянули на людей, как два раза подряд хлопнула винтовка:
Тах… Тах…
Стрелял Денис. Стрелял точно, от головы опасного насекомого отлетели какие-то ошмётки и заметный кусок хитина, выдра тут же отцепилась от лодки, и Аким, чуть наклонившись к воде, успел осветить фонарём и разглядеть в черноте её длинное и узкое сегментированное брюхо. Оно скрылось в тине.
— Ушла? — интересуется Вася.
— Ушла, — отвечает Аким.
— Живучие они всё-таки, сволочи!
Это да. Выдра — очень крепкое существо. И то, что Денис разнёс ей половину головы, вовсе не прикончило её.
В общем, шли они эти пять километров долго, и только за два часа до рассвета стали подбираться к берегу Оби. Открытой воды стало больше, ряски меньше, а деревья носовой фонарь уже почти не находил. Вместо них потянулись из воды пучки рогоза. До большой воды, до течения оставалось метров сто, как вдруг раздался сильный всплеск; он случился там, на открытой реке, совсем не близко от них, но все его услышали. И Аким тут же сбавил обороты.
— Бегемот, что ли? — сразу спросил Ряжкин.
— Он, — без всяких сомнений ответил Калмыков.
И тут же послышался ещё всплеск. Почти на том же месте, где был первый. И Саблин сразу убавил обороты. Лодка почти остановилась.
— И не один. — продолжает Василий. — Выясняют, где чей омут.
Да, так оно и было, наступало время как раз для их игр, бегемоты к дождям должны найти себе место, где спокойно смогут улечься на дно и перейти в стадию деления. Место должно быть глубокое и тёмное, где их в беззащитном состоянии не отыщут щуки или налимы и не начнут отрывать от них куски.
И снова послышался всплеск, правда, был он дальше, но даже его они прекрасно расслышали.