Та-та-та-та…
Одна пуля бьёт в песок, все остальные уходят в стену зарослей.
— Эх… — с сожалением говорит радист. — Убежал.
— Вы там начали уже? — интересуется Калмыков.
— Да, — отвечает Ряжкин.
Аким же идёт к северной стене, он хочет поглядеть, куда бегут разведчики переделанных, а радист замечает:
— Ещё один пробежал…
И в эту же секунду что-то очень мощное бьёт в западную стену рядом с бойницей, в которую глядел Василий. Кажется, весь тяжёлый дом вздрогнул.
Ряжкин отпрянул и засмеялся:
— Ты глянь, сволочь какая.
И тут же ещё один удар, громкий, с каким-то шипением, помещение наполняется пылью, по нему с шумом разлетается бетонное крошево, а в стене образуется пятисантиметровая дыра с неровными краями, и в неё, заливая висящую пыль, проникает яркое солнце.
— Пробил стену! — восклицает Ряжкин.
— Картечница? — интересуется Калмыков спокойно из своего помещения.
— Ну а что ещё?.. Чуть не задел… — радист снова открывает крышку бойницы…
Та-та-та-та-та-та-та-та…
…по кустам, как раз туда, откуда должен быть прилететь снаряд, пробивший стену; и тут же Василий отпрянул от стены, присел в углу, ожидая ответного огня. Но теперь по зданию никто не стреляет. Враг затих. Офицеры думают, что делать; то, что стены в некоторых местах можно пробить, они уже поняли, теперь хотят осмотреться.
— Вась, ты патроны побереги, — говорит Саблин, а сам идёт, чуть пригнувшись, в смежную комнату.
— У меня четыре магазина, у Дениса четыре, — прикидывает Ряжкин. — И ещё полкоробки. Должно хватить.
Так и есть, у небольшой восточной двери, что вела из комнаты отдыха на улицы, бродила какая-то сволочь, Саблин слышал, как она даже дверь тихонько чем-то поскребла. Аким приготовил оружие… Он даже уже положил руку на засов двери… А за дверью всё стихло…
«Убежал, что ли? Жаль!».
Как было бы неплохо открыть дверь и влепить ловкой, притаившейся у двери твари пару порций картечи, но… Он решил не открывать дверь… С той стороны в дверь ударила очередь…
Та-ра-ра-ра-рам… Та-ра-рам…
Но ни одна из пуль дверь не пробила. Только вмятины появились на толстом листе стали.
«Хорошо, что не стал дверь открывать!».
— Аким? Что там у вас? — интересуется Ряжкин.
— Знакомимся, — отвечает Саблин. В принципе, он доволен, маленькая дверь крепкая.
И снова Василий стреляет:
Та-та… Та-та… Та-та…
Саблин возвращается в большое помещение, и едва входит, как его оглушает грохот, видно, пуля из картечницы бьёт в бронеставень на окне и пробивает его; сильный удар не роняет ставень на землю, но вырывает его замок, и теперь ставень приоткрывается, и в помещение заливается яркий дневной свет.
— Ну что, — интересуется Ряжкин, — патроны всё ещё экономим?
— Откуда бьют? — Саблин присаживается возле западной стены в двух метрах от товарища.
— Да оттуда же и бьют, — говорит Василий, — из-за рогоза, разведчики оттуда выскакивали, лодка их там причалила…
— Давай-ка, Вася… — Саблин привстаёт к бойнице, — прочешем этот рогоз немного.
Ряжкину два раза повторять не нужно:
Та-та-та-та-та-та-та-та… И так до железки… Пока магазин совсем не опустел. Саблин тоже стреляет:
Пах… Перезарядка… Пах… Перезарядка… Пах…
Прапорщик старается, чтобы картечь шла чуть под углом вниз, он не особо надеется ранить кого-то из врагов, тех, кто стреляет из рогоза, у него немного иная цель. А если зацепит кого, так это будет приятный плюс. Пах… Перезарядка… Пахх…
Глава 39
Он захлопнул дверцу, тут же отпрянул от бойницы, присел и стал заряжать дробовик, а в стену с внешней стороны что-то звучно шмякнуло.
— О, — заметил Ряжкин, он уже поменял магазины в винтовке и передёрнул затвор. — На этот раз не пробило.
И тут Саблину послышалось, что кто-то идёт тихонечко вдоль дома, звук доносился от разбитого окна, где раскрылся бронеставень, и он не ошибся…
— Кажись, за окном кто-то, — произносит Аким.
— Я тоже слыхал, — отвечает Ряжкин… И не успевает он закончить, тут же кричит: — Граната!
Пуффф…
Система защиты снижает уровень звука в наушниках, чуть заметно «поплыло» изображение на двух правых мониторах. Но, в общем-то, гранатка слабенькая, осколочная, тяжёлой пехотной броне такая граната не страшна, осколки слишком маленькие, они только щёлкают по бетонным стенам. Но сам факт…
— Твою мать, — выругался Ряжкин…
— Казаки, что там? — сразу интересуется Калмыков.
— Работай, Денис, работай, — откликается радист. — Всё нормально… Камеру мне сбило.
Прослушали, подпустили врага. Это разведчик… Такая сволочь, вот так они всегда… Подбираются незаметно… Саблин сразу вытаскивает гранату, выдёргивает чеку, он надеется, что разведчик ещё за стеной, у окна…
Так оно и оказывается, в помещение влетает ещё одна граната, Аким видит, как она катится к противоположной стене, почти круглая… И там, у железного стола…
Пуффф…
Он не ждёт, пока компьютер восстановит звук и работу мониторов, исключительно на интуиции он выкидывает гранату за окно, не очень сильно…
Баххх…
Вот это уже совсем другое дело, дым и пыль врываются в помещение, а бронированный ставень взрывной волной с силой бьёт об стену, едва не отрывает его. А Ряжкин тут же, пригнувшись, бросается к северной стене и, откинув крышку бойницы…
Та-та-та… Та-та-та… Та-та…
Саблин, заряжая свой дробовик, спрашивает:
— Попал?
— Пару раз, но упрыгал, гад, в акацию… Хотя и хромал…
А над шлемом радиста тяжёлая пуля бьёт в ставень, пробивает его, разбивает стекло. И тут же прилетает ещё одна, опять пробивает сталь и немного гнёт ставень, но снова сорвать замок не может.
— Аким, Вася… — зовёт Денис.
— Ну, — отзывается Аким.
— Слышите? По крыше ходят…
— Нет, — отзывается Ряжкин. — Не слышим…
— Ворота им не открыть, — уверенно заявляет Саблин. Он их изнутри-то с трудом отворил. — Денис, ты поглядывай, чтобы они…
Ещё одна пуля с неприятным сильным звуком бьёт в ставень, но снова не может распахнуть его…
— … чтобы они из воды не вылезли.
— Есть поглядывать, — отвечает Калмыков.
А Василий, переместившись к генератору и тихонечко пытаясь из-за ставня разглядеть, что происходит снаружи, интересуется:
— Денис, а как там у тебя? Работа идёт?
— Уже паять собираюсь… — отвечает Калмыков и спрашивает в свою очередь: — Аким, может, борт немного заделать, а то пойдём на больших оборотах, а шов и разойдется.
Ну, это вряд ли, лодка сварена хорошо.
— Нет, Денис, побыстрее заканчивай, — говорит Аким.
— Просто тут трещина… Прямо вдоль сварки потянулась, параллельно пошла, может, ты не видел, — продолжает Калмыков.
«Трещина?».
— Иду.
Аким, всё так же пригнувшись, уходит в транспортное помещение, оставив в главном одного Василия.
Там у затянутой на стапель лодки его ждёт Калмыков. Воздух тут спёртый, даже через компрессор и фильтры Саблин чувствует запах паяльной лампы.
— Вот, — Денис проводит пальцем по шву на левом борту, который лопнул после попадания пулемётной пули, а рядом с ним едва заметная трещина идёт ещё ниже. Сантиметров на десять вниз.
А из главного помещения доносится очередной хлопок.
Саблин отрывается от разглядывания борта своей лодки:
— Вася, что там?
— Да хотели гранату ещё одну нам закинуть, — отвечает Ряжкин. — Но в окно не попали, наверно, из рогоза кидали, на улице взорвалась.
Та-та-та-та… Та-та-та-та…
Радист прочёсывает близлежащий рогоз в отместку.
А Денис, махнув перчаткой перед камерами Саблина, поднимает палец вверх: слышишь?
Прапорщик поначалу не может понять, к чему это он, но потом понимает:
— На крыше кто-то?
— Ага, топчется. Слышишь?
— Ты за водой главное следи, — говорит Аким, высвечивая нашлемными фонарями потолок и не находя там ничего опасного.
Вверху бетон, перекрытия без трещин и отверстий.
— Я слежу, — Денис хлопает по винтовке, что висит у него на плече. — Так с трещиной что делать?
На самом деле трещина не так уж и безобидна; не приведи Господь, если на ходу, на больших оборотах, перегруженная лодка возьмёт да развалится. Ну, даже и не развалится, а просто доползёт трещина до ватерлинии… И начнёт хлестать в лодку вода на ходу. Придётся её пастой замазывать. Ещё хватит ли пасты.
— Надо запаивать, — наконец произносит Аким. — Только делай всё побыстрее, а то эта сволочь начинает тут осваиваться.
Сам же он присаживается и осматривает дно лодки, там Денис уже закончил. В принципе нормально… Кусок алюминия лёг плотно, лампой дно нигде не «перегрето», лист нигде не повело. Но Аким сделал бы, конечно, по-другому. Вернее, сделает, когда вернётся в Болотную.
— А тут, — говорит Калмыков, указывая на трещину. — Просто положу пластину сверху и начну её «размазывать». Некрасиво будет, но сделаю быстро.
— Так и делай. Давай…
Саблин не договорил, из главного помещения снова доносится хлопок, на сей раз мощный.
— Вася, что там у тебя? — прапорщик идёт к товарищу, который в одиночку ведёт бой.
— Да это я их шуганул, — отвечает радист буднично, — снова под окно подобрались. Топтались тут рядом…
Саблин присаживается на колено, замирает, ждёт, когда осядет пыль, протирает камеры. Снова работает винтовка.
Та-та-та… Та-та-та…
И тогда он спрашивает:
— Вась? Убил кого-нибудь?
— Да хрен их знает, — отвечает Ряжкин. — вроде опять убежали. Не разглядел в пыли. И у той стены, — радист указывает на северную стену, — кто-то шоркается, мне его не достать. Не видно…
Саблин идёт к той стене и замирает, прислушивается, но ему снова мешает Василий:
Та-та-та… Та-таа…
Тем не менее он добирается до большой двери в северной стене, и отсюда уже отчётливо разбирает тихий скрежет, он идёт от окна.
От того самого окна, что уже разбито выстрелами и чей ставень серьёзно искорёжен. Аким снова слышит скрежет и заглядывает сверху в проём окна. Выглядывает из-за угла и видит…