- Здравствуйте. Прапорщик Саблин, – говорит он.
- Доброго дня, прапорщик Саблин, - дева глядит в монитор. – Вы записаны на осмотр или с жалобой?
- Я к сыну, - отвечает Аким.
- А, вы к сыну? – она тут наконец понимает. – К интерну Юре Саблину? Я сейчас его вызову.
Это было немного странно. Аким первый раз видел сына в медицинском костюме.
- Пойдём, бать, – открыв дверь своим электронным ключом, он пригласил отца в один из коридоров госпиталя. Когда они остались вдвоём, сын и говорит ему: – Он про тебя уже раза три спрашивал.
- А что ему нужно-то? – пытается выяснить прапорщик. Он всё ещё полагает, что речь пойдёт об обучении сына, но… тогда Юра бы хоть что-то сказал ему на этот счёт. Но Юрка-то молчит. Ведёт его по лестнице на второй этаж. В палаты.
- Бать, да не знаю я, - отвечает сын. – Он про тебя спрашивал, когда ты ещё в рейде был, ну, я сказал, что тебя нет, так всё, он до последнего речь не заводил, а тут, видно, узнал, что ты вернулся, так сразу опять начал: мне бы с твоим отцом переговорить. Как это сделать?
Всё это было странно; а они тем временем уже ушли в самый конец коридора, тут было мало света, а людей не было вообще, кроме одной медсестры за столиком, над которым имелась надпись на стене: «Отделение регенерации».
- Ты во сколько вчера пришёл? – на всякий случай спросил сына Саблин, когда тот завёл его в отдельный кабинет и указал на стул.
- Ещё до двенадцати, - сообщил сын и хотел убежать, прежде сказав отцу: – Бать, подожди тут, я его найду.
- Постой, - остановил его прапорщик.
- Чего?
- Ты там никак девку себе присмотрел?
- Да нет… не то, чтобы… - Юра немного засмущался. – Просто вчера одна тут… поступила к нам в госпиталь…
«К нам в госпиталь…», - отмечает про себя Аким. Ему в общем-то нравится, что старший пошёл во врачи. Хотя немного, самую малость, ему обидно, что не пошёл по пути отца, пути военному. И Саблин на всякий случай уточняет:
- Так она лечится тут?
- Она работать тут будет.
«Ах вот оно как… Ну, оно, может, и неплохо: он врач, она медсестра… С голоду точно не помрут. И в любой станице такой семье рады будут. Посмотреть бы её, конечно, надо. А лучше, чтобы Настя посмотрела. У баб на этот счёт глаз верный, как у сколопендры. Они в других бабах изъян какой сразу увидят. Интересно, а чья она? Из каких будет?».
Но ничего этого он узнать у сына не успел, тот, не дожидаясь следующего вопроса, выскочил из комнаты. Саблин же остался сидеть в раздумьях, но просидел он недолго. Не прошло и пары минут, как дверь отворилась, и в кабинете появился молодой ещё врач, лет тридцати, не больше. Невысокий, среднего сложения, лицо умное, шапки медицинской на голове нет, не носит, зато есть залысины. Конечно, прапорщик его не раз видел, и в больнице, и в станице пересекались, но лично знакомы они не были. И врач, протянув руку прапорщику, представился:
- Мы не знакомы, Аким Андреевич. Моя фамилия Пивоваров. Я завотделением регенерации.
- Прапорщик Саблин, – и для начала разговора добавляет: - Хорошее отделение, тихо тут у вас.
- Да, тихо, тихо, - соглашается с ним завотделением, - мои пациенты не ходят, не курят, родственников не принимают. Лежат себе в ваннах спокойно.
Они садятся, тогда Пивоваров и говорит:
- Наверное, думаете: чего ему от меня надо?
- Ломаю голову. Тем более, как сын сказал, чтобы заходил к вам без лишних переписок.
- Да, - как-то странно соглашается врач. И говорит, понизив голос: – Тут дело такое, что лучше встретиться вот так вот…
Кажется, он волнуется. Ведёт он себя, как минимум, необычно.
- «Вот так вот» – это как? – уточняет Аким. И что-то всё это ему не очень-то нравится. Он насторожился, и, может, поэтому у него как-то так просто взяла и снова заболела голова. Как будто включилась.
Раз – и болит уже.
- Ну, - врач немного мнётся. – Без переписок в коммутаторе.
Теперь прапорщику точно не нравится этот разговор, и он решает сказать о том сразу:
- Доктор, разрешите доложить… - говорит он твёрдо. – Если вы задумали делишки какие мутные с моей помощью устроить, так это вы зря. Я человек военный, а ещё рыбак, и всяким таким заниматься не буду.
А Пивоваров смотрит на него немного удивлённо и спрашивает:
- Каким «таким»?
- Ну, если вы думаете, что я возьмусь… ну, к примеру, полынь через болото перевезти, доставить её до северного берега, то я за такое не возьмусь.
- Полынь?! – тут врач энергично закачал головой. – Да нет… Ну что вы… Я за такое и сам не возьмусь. Тут … - он делает паузу, - несколько иное.
Иное. Ну, раз иное, Аким тогда помолчит, подождёт, пока завотделением соизволит ему рассказать. И Пивоваров произносит, как бы собравшись с духом:
- Речь идёт о вашем друге.
«О друге? - и секунды Акиму не понадобилось, чтобы понять, о каком это таком «друге» идёт речь. – Это он о Савченко, что ли? Ну да… Ну да… Хорош друг… Если бы не этот друг, у меня бы лодка и шлем были целы. Да и голова сейчас не болела бы».
И, видно почувствовав настроение собеседника, угадав по его лицу, врач и говорит ему, чтобы как-то заинтересовать:
- Савченко просил вас… нас с вами одно сделать…
- Савченко просил? – удивляется Аким. – Кажись, его после разговора со мной увозили на регенерацию.
- Да, но перед тем как лечь в ванну, он меня кое о чём просил… В общем, есть одно дело… И это дело, как мне кажется, будет для вас, Аким Андреевич, выгодным.
- Выгодным? – Саблин нехорошо усмехается. – Да, тут уж не поспоришь, у Олега все дела были выгодными.
И тут одна мысль приходит в голову Акиму: «Может, Савченко сообщил доктору перед смертью место какое тайное, где припрятал всякого ценного. А местечко в болоте. В серёдке где-нибудь. В местах опасных. На руслах Таза, или Пура, или Надыма. Куда рыбари носа не кажут, да и промысловики не суются, так как там искать особо нечего. А докторишка сам в те дебри, ясное дело, не полезет. Вот меня и собирается подрядить».
Конечно, таскаться по болоту на кривой лодке Акиму не хотелось, да и надоело, ведь вернулся только что, надо было остыть хоть немного, и дел в полку хватало. Но ему были сейчас нужны деньги.
«Вдруг Юрку женить придётся… Ладно, послушаю, что там у него за тайны».
И Аким спрашивает у заведующего отделением регенерации:
- Так что это за дело выгодное, что нужно сделать-то?
И тогда Пивоваров ему и отвечает:
- Нужно одну вещь отвезти в одно место.
«Ну, как обычно у Савченко… одну вещь… в одно место… Только он ещё и денег обещал, первым делом предлагал».
- Я не был уверен, что вы сегодня придёте… У меня дома есть письмо для вас, – говорит врач.
- Он сам его написал? – честно говоря, Аким в этом сомневается.
- Да нет, я записал его последнюю просьбу, и просит он вас…
- Так о чём просит-то?
- Там дело касается того, за чем вы ездили, – продолжает Пивоваров. И поясняет: – Ну, он вас просил за какими-то вещами съездить на Камень, так вот… Он ещё вас просит… отвезти те вещи, что вы забрали, в некое место, а ещё просит в то же место отвезти ещё одну вещь…
- Просит, просит… – в который раз повторяет Саблин. – Помер он, кажется, а всё просит и просит…
И тут врач смотрит на Акима долгим взглядом, как будто решается на что-то, а потом, решившись, и говорит:
- Он, конечно, умер… Но не совсем.
Саблин слышал о таком… На фронте некоторых тяжело раненных, но ещё живых людей, которых на месте невозможно было оперировать или лечить, вводили в подобное состояние… Состояние это было дорогостоящим, а посему редким.
- Вы его уложили в биостазис?
- Почти. Дело в том, что Савченко был поражён новой… - врач, кажется, подбирал слова… - новым паразитом. И его развитие я остановить не смог… Главврач тоже помогал, но у нас не было технологий, не было медикаментов… Это новый вид жизни, мы с таким ещё не сталкивались… И чтобы остановить развитие новой формы жизни в теле Олега… В общем, мы не справились с течением метаморфозы, тут были нужны новые исследования.
- Метаморфоза? – Аким не знал этого слова. «Красивое словцо».
И тут завотделением регенерации заговорил уже без всякого опасения:
- Перерождение. Савченко был поражён в правую часть груди… Он рассказал, что это было что-то похожее на острый и продолговатый кусочек кости с волокнами на конце, - тут врач пальцами показал размер кости, - он сразу не смог из себя это достать… Ему нужно было уходить… Жаль, что он не привёз его, сказал, что потерял, говорил, что не до этого ему было. А потом, когда он вырезал это из себя, не смог как следует вычистить рану… Это всё было в горах… И возможности для очистки не было… Это понятно, там нужно было серьёзное хирургическое вмешательство. И, судя по всему, части этих волокон остались в его организме… Когда он к нам поступил, мы с главврачом думали, что он ерунду всякую нам говорит, думали, что обычная опухоль, онкология третьей стадии… И множественные очаги расходились так же, как метастазы… Но когда стали брать биопсию… Нам завлабораторией приносит отчёт, а там за его подписью написано, что структура новообразований не человеческая, новые клетки вообще не принадлежат к человеческой природе. Это был не наш биом вообще. Близкий, но не наш.
Саблин всё это слушает очень внимательно, но всё ещё не понимает своей роли в этом деле.
«Ну понятно… Олег всегда говорил, что умрёт он не дома. И смерть у него оказалась… да не приведи Господи… Или ещё не смерть? – Аким мало что ещё понимал. - А что же этот доктор хочет от меня?».
А Пивоварова было не остановить, он словно истосковался по возможности поговорить и теперь выкидывал прапорщику всё. Говорил тихо, чуть подавшись к Акиму, и быстро:
- Мы отчёт с картой болезни, с биопсиями, в общем, со всем, что положено, послали в Норильск, в Медуправление, они эти отчёты, как я думал, там вообще не читают, а тут уже на следующий день приходит ответ: ждите, к вам выезжает комиссия, пациента изолировать, провести полную санацию помещений, данные засекретить, персонал проинформировать… На следующий день после передачи данных!