- Аким, ты, что ли?
- Я, Иван! – откликается прапорщик.
- А я и гляжу, что ты… А лодка вроде не твоя!
Прапорщик ничего ему не отвечает, но и оборотов не прибавляет, идёт, как и шёл мимо.
- Эта получше твоей бывшей будет, - сообщает ему Иван, вставая в своей лодке и рассматривая лодку Савченко. И добавляет потом: – И звезду на погон получил, и теперь лодка – волшебная… Красиво живёшь, Аким!
Саблин опять ему не отвечает, а когда прошли, Олег, глядя в сторону братьев Онищенко, и спрашивает у отца:
- Бать, а чего это он? Нарывается, что ли?
- Да нет… Пустобрёх просто, балагур… Любит позубоскалить… Теперь начнёт языком трепать на пристани да в чайной, что видел нас на дорогой лодке.
- Бать, а зачем ему?
Саблин пожимает плечами:
- Да хрен его знает, говорю же, пустобрёх он. Болтун.
Он не сомневается, что так всё и будет, одно слово – станица… Тут ничего ни от кого не скроешь. Саблин и не удивится, если домой вернётся, а Настя уже будет знать, что они с Олегом на чужой лодке в болото ходили.
Ну да ничего, поехали дальше. Отошли от станицы, а сын, как человек, уже бывавший в болотах, взял ружьё. Для него десятый калибр уж слишком велик, и отдача от него солидная. «Десятка» и у взрослого мужчины после быстрого, неподготовленного выстрела навскидку может оставить синяк, а у мальчишки… Но отцовский штурмовой дробовик сын брать почему-то не захотел, стесняется, что ли, взять боевое оружие отца.
- Олег, - окликает сына Саблин.
- Чего, бать?
- Жарко. Хочешь в кубрик иди, кондиционер настрой. Посиди там воды попей.
- Нет, - Олег не соглашается, – я тут буду.
- Смотри, нам ещё час идти.
- Нет, бать, - сын беспечно машет рукой: ничего. Жарко, конечно, но он всё равно не хочет прятаться, будет терпеть жару.
А может, так и лучше, пусть привыкает, иной раз в болоте в полдень и спрятаться негде. Если ещё лодка на ходу, то хоть встречный воздух обдувает, а если стоит? Да, если в полдень в болоте не найти тени, то стоять на солнце, когда на термометре сорок пять, в КХЗ, в капюшоне, в респираторе, бывает… непросто.
А лодка Акиму нравится. Ну а что там может не понравиться? Вот только большая она, к ней нужно привыкнуть. Это на своей он мог на тридцатиметровом кусочке чистой воды, не сбавляя оборотов, почти уложив посудину на борт, развернуться на сто восемьдесят градусов, мог на скорости маневрировать в узких протоках. С этим транспортным средством такие фокусы не проходили. Аким за час, пока шли до нужного места, так и не смог «выкрутить» из моторов всю мощь. Лодка летела по болоту на очень хорошей скорости. Так легко шла, что Олег оборачивался на отца, а в глазах у сына светилось восхищение. Да, этим болотным агрегатом можно было восхищаться. Можно. Летала она так, что, даже заходя в тину, почти не сбавляла хода, а в тех местах, где случалась открытая вода, моторы и вовсе выдавали такую скорость, на которой Аким, кажется, ещё и не ходил никогда. И при этом лодка лежала на поверхности воды плотно, как утюг на ткни… Ни намёка на глиссирование или на скачки по воде, лишь нос на высоких оборотах чуть вскидывался вверх, и то не так чтобы очень. Судно было лёгким, при немалых своих габаритах. То есть и осадка у неё была очень комфортная, что снижало вероятность наскочить на мель или камень и повредить винты о дно.
«Ну, чего уж там… Хороший аппарат, – отмечал для себя Саблин. Но он всё ещё боялся выкрутить газ «до железки». – Надо бы его на русле каком-нибудь, на открытой воде попробовать».
Ему и вправду было интересно, что могут выдать ему эти два мощных мотора за кормой.
Глава 24
В принципе, счастье с сыном сегодня уже случилось – ещё там, у мостушек, когда Аким разрешил ему сесть на руль этого судна. Но раз уж хлебать мальчишке счастье, так полными пригоршнями. Они добрались до ключей, не встретив ни одной лодки по дороге. Аким на самых малых оборотах стал ходить от одного пятна открытой воды к другому, то ли присматривался, то ли прислушивался, в общем, в одном месте он моторы и заглушил. Ветра не было, он встал к краю большого ковра тины, одним бортом к открытой воде.
Это и были ключи.
Якорь был тут не нужен. Стало тихо, а Олег обернулся и смотрит на отца: что делать-то? И Аким ему говорит:
- Ну а чего ты сидишь-то? Рыбачить собираешься – так разбирай снасть.
Повторять Олегу не нужно; топая сапогами по дну лодки, он проворно встаёт, берёт рюкзаки и начинает доставать оттуда правильно сложенные лесы и аккуратно раскладывать их на банках. Достаёт короб с крючьями и тройниками. Вытаскивает нужные крючки, пока не самые большие, и начинает крепить их к стальным поводкам на лесах.
Аким закуривает и смотрит, как работает сын. Отцу нечего ему сказать или посоветовать. Олег сызмальства крутится рядом с ним, когда он готовит дома снасти. Сын давно уже разбирается в снастях.
Олег накручивает на крючок пластиковую приманку. И смотрит на отца: ну что теперь?
- Видишь перья рогоза… Вон они растут поодиночке…
- Ага, - сразу соображает сын. – Значит, тут под нами глубоко, обрыв, а там подъём; карась днём на склоне кормится.
- И карась, - кивает отец, - ну и стекляшка там может быть. Но для стекляшки сейчас рано ещё… Она в темноте сейчас сидит.
- Угу, - кивает сын и, раскрутив как следует грузило, кидает снасть от лодки в сторону редких перьев рогоза.
Тяжёлое грузило летит, тянет лесу, быстро разматывая её, и наконец плюхается в воду с небольшим всплеском.
«Ну, неплохо кинул», – отмечает Аким.
Сын тут же оборачивается к отцу:
- Бать, может, вторую кинуть?
- Можно, - соглашается Саблин. – Только обожди малость, выжди пару минут. Карась – он уже всплеск увидал. Уже увидал, что на дно что-то упало… Может, какой голодный найдётся, ждать не станет… Сразу кинется.
- Угу, – Олег, накрутив лесу на перчатку, присаживается на банку, смотрит на воду, собирается ждать голодного карася.
Но ждать ему не пришлось, тут же чуть провисшая с борта леса вздёргивается и натягивается… А сын вскакивает в лодке:
- Батя, взял! Взял…
- Ну так выводи, - спокойно говорит отец. Он не собирается помогать сыну, сидит курит. – Набирай его…
И сын начинает «набирать» лесу, подводя рыбу к лодке. Олег немного суетится, топчется, но лесу собирает правильно. Он оборачивается к отцу:
- Бать, а большая, да?
- Да не очень, - замечает Аким. Рыба идёт легко. Карась. Три-четыре кило весом. Наконец парень подтягивает её к лодке и берёт специальный крюк. Крюк острый, таким, зацепив рыбу, втягивают её в лодку. Но он для большой рыбы. А тут трёхкилограммовый карась...
- Олег, брось крюк, - советует отец, - больше целиться будешь; вытаскивай его за поводок, он не сорвётся, только смотри аккуратно, видишь, у него черные перья… Они острые, перчатку сразу проколют.
- Знаю, бать, - отзывается сын, вытаскивает рыбу, бросает её на дно лодки. Бросает и смотрит на отца, как будто ищет его ободрения. Саблин кивает ему:
- Ну, с почином тебя.
Карась полупрозрачный, бесформенный, весь в чёрных, длинных и острых перьях, лежит на дне лодки и почти не шевелится. А вокруг него уже расплывается жёлтое пятно. Карась – рыба очень жирная, почти как стекляшка, вот только выдавить из неё масло сложно, и поэтому она идёт на корм свиньям и курам. И те её с удовольствием едят и быстро набирают вес, не то что от противного ерша.
- Олег, - зовет сына Аким, пока тот разглядывает рыбу.
- Чего?
- А ты видал, какая лодка была, когда мы её брали?
- Хорошая была, - откликается сын.
- Чистая была, - уточняет отец.
- Я помою, бать, – сразу заверяет отца Олег. И уже выкручивая из рыбы крючок с наживкой, замечает: – Бать, а у неё весь зад погрызен.
- Так это хорошо, - отвечает Саблин. – Это его другие караси грызли, пока ты его выводил.
- А чего же в этом хорошего, бать?
- Рыбы тут много, а значит, она голодная, за пару часов пару пудов возьмёшь.
«А может, ещё и щука тут стоит где-то рядом, прячется под тиной».
Ещё два заброса – и ещё два карася в лодке, правда, эти были поменьше; можно было отцу тоже размотать снасть, но Аким, удобно развалившись на банке, только глядит на сына и почти не лезет к нему с советами. Ещё одна рыба, уже крупная, сорвалась с крючка возле самой лодки. Но накрутив кусок яркого пластика на калёный крючок, Олег снова закидывает его на подводный склон.
Он оборачивается на отца: батя, ты смотришь, да? И тут же леска снова натягивается, да так, что от неожиданного рывка парень чуть не теряет перчатку вместе с намотанной на неё лесой. Но Олег удерживает тонкую нить в руке. И снова следует рывок, на сей раз рыба кидается в сторону, под поле ряски, и снова с заметным усилием. Олега мотнуло по лодке в сторону носа, и опять он удерживает лесу в руке. Парень оборачивается на отца: батя! Что делать? А крупная рыба тянет его теперь в другую сторону, Олег едва не падает, споткнувшись о банку.
- Ты не топчись, не топчись, - голос у отца спокойный, - ногой упрись в борт.
- Батя, она рвётся! – почти кричит сын, а рыба действительно мечется в воде из стороны в сторону.
- Мечется… Так она и должна, а ты ей не давай большого хода, подбирай, добирай лесу на себя…
- Тянуть?! – кричит Олег, топая сапогами по лодке вслед за мечущейся рыбой.
- Тяни, тяни… Имей в виду, чем больше ты её в воде мурыжишь вот так, тем меньше масла в ней будет. Подбирай её на себя… - Саблин привстаёт с банки, решив чуть помочь сыну.
Через минуту очень хорошая рыбина, похожая на бесцветное желе, с едва заметнными контурами скелета внутри и килограммов на девять весом выгибается на дне лодки.
Стекляшка.
- Ну, неплохая, - говорит отец.
Олег тяжело дышит, оно и понятно: в дневную жару так работать в КХЗ и респираторе – оно не просто. Ну, так сам хотел. Охота, она, как водится, пуще неволи.
- Попей воды, - говорит Саблин, снова садясь на своё место.