- А выдры? Я слышала, они тоже опасны, – продолжает интересоваться Пивоварова.
- Опасны, но это когда лодка стоит или идёт очень малым ходом, а как идёшь хорошо, так она в воде нипочём тебя не догонит.
- А бегемоты? Вы же охотились на них?
- Бегемоты далеко от русел рек не отходят, – можно, конечно, буркнуть что-то и дальше жевать, но Саблин думает, что это будет невежливым. И берётся пояснять: - Редко когда залезут в изолированный от течения омут. Им глубина нужна… Но уж если залезут, то тут уж дело дрянь. Будут свирепствовать, это уж не сомневайтесь. Но им нужно не менее двух метров глубины. На мелководье они вообще не выходят.
- Наверное, больше всего людей в болотах гибнет от них? – предполагает Пивоварова.
- Больше всего… - Саблин даже и не задумывается, – больше всего в болоте гибнет на банках.
- На банках? – не понимает Розалия.
- Ну, на отмелях, на мелях, на камнях, - говорит Аким. И так как она смотрит на него с непониманием, он ей объясняет: – Идёт человек домой, торопится, тридцать километров в час из мотора выжимает, а болото, к примеру, не очень хорошо знает, или не разглядел в воде растительность: банка, она ведь сразу порастает лилией… Её замечать нужно, а она иной раз и из воды не торчит… И вот он эту банку не заметил и на всём ходу и налетел на грунт; хорошо, если только винт сорвал, или вал погнул, или крепления мотора оторвал… Может и сам вперёд, в нос лодки, улететь, в воду упасть, побиться, кости поломать… Я пару раз плавал в болоте… А один разок до берега, до людей, потом ещё шёл сутки, амёба кожу сожгла, а КХЗ не снять, днём по пятьдесят, ночью мошка… Насилу выбрался. Думал, сгину. Так кожа потом слезала лоскутами… А если вдруг камень… тут уже просто винтом оторванным не отделаешься… Распорешь борт, дно, нос пробьёшь так, что не заварить будет… Если рации нет, если далеко от берега, а ты ещё со сломанной рукой… то всё, считай, что пропал в болоте.
Все эти страсти Саблин не просто так ей рассказывал, в том был простой умысел, он хотел напугать дурёху, чтобы больше и не думала проситься с ним. Но она поняла всё по-другому:
- А вы ещё и один в болото ходите? С ума сойти… Вы, Аким, редкий храбрец. Настоящий житель болот, – Розалия, кажется, им просто восхищалась.
Он отметил, что она первый раз назвала его по имени, да ещё «храбрец», «житель болот… настоящий!».
- Один? – Саблин и не собирался преподносить себя каким-то храбрецом. Он от всего этого даже немного растерялся. Честно говоря, особым героем он себя никогда не считал. – Да один я хожу только вот тут… За стекляшкой хожу. Рядом с бережком, где каждый камень знаю. А как в рейд, - он качает головой, - только с братами. Болото, оно дело нешуточное.
А потом она налила им обоим чай, и они снова вернулись к стазис-станции, причём, когда покидали кухню, Аким заметил, что Пивоварова оставила грязную посуду на столе. Поела да пошла. Даже не составила её в мойку.
«Нет, у Насти такого быть не могло».
Ну да ладно, это было не его дело. Они вернулись в подсобку, и Аким снова сел на свой стул, а Розалия встала к станции. И она сразу у него спросила:
- Видите, загорелся жёлтый индикатор во втором ряду… Что это значит?
Аким заглядывает в свой блокнот.
- Ну… повысилась общая температура вещества. Может, это оттого, что мы подсветку не выключили?
- Не знаю, отчего повысилась, но вы угадали, – говорит Розалия чуть погодя. – Что нужно сделать в этом случае?
- Ввести в раствор ингибитор первого ряда, одну дозу, - Саблин заглядывает в блокнот. И тут же добавляет: – В ёмкость номер один.
- Так, - соглашается она. – Правильно. Ну а если, - женщина делает паузу, а потом пальцем показывает на ряд светодиодов: – Вот тут загорелся жёлтый. Что это значит?
- Кислород в тканях упал ниже нормы, притом что кислород в плазме, как показывает дисплей, в норме, - тут Аким даже и в блокнот не глядел.
- Ваши действия?
- Увеличиваем скорость циркуляции плазмы на одно деление, – он тычет карандашом в ручку переменного резистора. – Вот тут.
И тогда Розалия поджимает губы. Судя по всему, ей что-то не нравится. И она произносит:
- Правильно. А вы быстро учитесь, Аким, – говорит она с некоторым разочарованием в голосе.
«Бабёнка думала, что я валун болотный, чёрный да замшелый, торчу себе из болота, акацией порос и её умную науку ни в жисть не осилю. Думала, сейчас начну чудить да дурковать, а она тут как выскочит и скажет: ну и как ты без меня с такой техникой управишься? Придётся тебе меня с собой брать, иначе угробишь башку, а это всё, что от дружка твоего осталось. А я, как выяснилось, понимание имею какое-то, хоть и помаленьку, да и разбираюсь, вот и куксится баба».
Он едва сдерживался, чтобы не усмехаться, глядя на серьёзное лицо и пристальный взгляд женщины. Ну а Пивоварова, вздохнув, продолжила «лекцию».
Она рассказала ему про станцию всё, что знала. А потом задала несколько вопросов, чтобы ещё раз убедиться, что Саблин всё запомнил. Вернее, всё записал и в записанном может разобраться.
А через час после окончания их совместного обеда она наконец закончила, напомнив:
- В девять часов подгоняйте машину к дому Олега, мы с Тёмой будем вас там ждать.
Едва Саблин вышел от Пивоваровых, как на коммуникатор снова пришло сообщение: «Так ты где есть-то?».
Аким усмехнулся; даже не видя и не слыша жены, он почувствовал, с каким раздражением она писала его. И чтобы как-то успокоить её, он ответил: «Иду уже».
«А ты где?», - не отстаёт жена.
Тут уже Саблин не счёл нужным отвечать.
«Вот обязательно ей написать нужно, сказал же: «иду»; неужели нельзя дождаться, пока дойду, и дома уже спрашивать. Вот удобно мне на ходу ей отвечать? Вот дура-баба!».
Но пока шёл он к дому, вдруг подумал, что нужно предупредить Калмыкова, тот ведь ещё не знал, что поутру они выходят. И Аким пишет товарищу:
«Дома?».
Но ответа не получает. И поэтому Саблин сворачивает на знакомую улицу.
«На рыбалке, наверное».
Но всё равно он решил зайти к Денису, убедиться в этом. Калитку ему открыл мальчишка лет пяти. Отца дома не было, а Мария пришла во двор с тяпкой, видно, работала в огороде.
- Муж в болото ушёл, что ли?
- Да если бы, - невесело отвечала женщина.
- В чайной? – догадался Саблин.
- Сказал, что лодку пошёл править, а так-то Бог его знает, где он. Коммуникатор у него что есть, что нет. Не отвечает.
«В чайной подлец».
Дом опять остаётся в стороне, и Аким направляется в чайную. И, конечно же, находит Дениса там. С ним за столом ещё три казака, уже хмельные, курят, разговаривают. Аким не хотел тут сидеть, не время, но отказываться было неудобно. Подумают люди, что «заофицерился», и простые рыбаки ему теперь не ровня. Сел, принял от одного из казаков не очень чистый стакан с дешёвой, но крепкой брагой. Выпил и говорит Денису:
- Слушай, а я-то за тобой.
- А чего? – Калмыков курит, улыбается, пьяненький и довольный.
- У тебя снасти на налима есть? – Саблин не хотел при всех говорить о том, что решил сегодня уйти в рейд. - Рыбачил тут недавно в одном местечке, так он мне снасти порвал… Я ж карася ловлю да стекляшку… Ну, щуку если только… А тут два метра длины из воды выплывают. Ясное дело, он мне и порвал лесу.
- Налим? – удивляются казаки.
- Он, - врёт Саблин.- Налим. А у меня снастей-то на него нет. А ты же промышляешь его. Пойдём наутро выловим его.
- Пойдём, - сразу соглашается Денис. Он и так был рад, что известный в станице рыбак водит с ним дружбу, а тут ещё и публично признает и его серьёзным рыбаком. Равным себе. Предлагает рыбачить вместе. Калмыков расцветает.
- Только ты не пей больше, - говорит Саблин, - в ночь уйдём, чтобы до рассвета на месте быть. Тебе отоспаться надо. Часам к десяти я за тобой заеду, чтобы был трезвый и готовый.
- Ладно, - сразу соглашается Денис и тут же поднимает свой стакан, - давайте, казаки, по последней.
Саблин тоже поднял свой стакан, выпил, а когда ставил его на стол, увидал женщину. Она стояла у входа, не снимая пыльника и маски. Но ей и не нужно было этого делать, он и без этого сразу её узнал.
Глава 36
- Долго ты меня позорить будешь? – бубнит Саблин. – Сколько можно уже сюда приходить?
- Так ты сказал, что идёшь, а сам всё не шёл и не шёл, - отвечала жена, повиснув у него на локте.
- Так хоть Олега бы прислала, чего ты сама-то припёрлась?
- Так он отказался, зараза такая, - отвечает Настя. – Сказал: сама иди, батя не любит, когда его из чайной вынимают.
- Вынимают! – злится Аким. – Как о забулдыге каком говорите.
- Да ладно тебе, – успокаивает его жена.
Но на самом деле он на неё не сильно злился, а думал о том, что к утру она снова останется дома с детьми без него. И ему ещё нужно было ей о том напомнить.
Придя домой, он вытащил ящик с бронёй и оружием. Конечно, со всем этим у него был полный порядок. Но новый шлем он всё-таки проверил ещё раз.
- Иди кушать, - выглянула с кухни Настя.
- Да я уже поел малость, - отозвался Саблин, проверяя свой дробовик. Оружие было в норме.
Настя встала в дверях, видно, что злая.
- Вот и кто кого позорит-то?
- Чего? – не понял прапорщик.
- У тебя, что, дома нет? Жены нет? Чего ты по чайным обедаешь? Богач, может, большой? Там дорого всё, ещё и еда дрянная.
-А откуда ты знаешь, что дрянная? Пробовала, что ли? – смеётся Аким, но встаёт и, чтобы не злить жену дальше, идёт на кухню. – Ну, что там у тебя?
Есть он особо не хотел, но съел всё, что положила ему супруга. А когда доедал, то и сказал ей:
- Наутро уйду.
И она, как это ни странно, ответила просто:
- Да уж поняла.
И всё, ни упрёков, ни слёз.
***
Как ни крути, а если Настю сравнивать с другим женщинами, которых он знал, она безусловно выигрывала: дом женщина могла содержать в полном порядке, даже когда муж отсутствовал. И матерью была хорошей, и женой. До вечера у Акима было время, и он успел с Натальей посидеть, поболтать. Успел заметить в очередной раз, как быстро взрослеет его дочь. Ей нельзя было общаться с другими детьми, в детсад она не ходила и в школу не собиралась. Проводила дни за книгами, что приносил ей Юра, или на планшете, купленном для неё отцом, смотрела