Говорил он это горячо, с претензией, с упрёком, так, как говорят молодые люди, задетые за живое.
На что Денис ничего не отвечает. А что говорить опытному казаку? Начать пререкаться с молодым? Так это дурное дело… Молодой, он завсегда пробрешет. Так что теперь Денис молчит. Он уже всё сказал. Сказал…
И что делать Саблину? Ошибся Калмыков или нет?.. Может, и вправду Милевич кому что послал.
«Хрен тут теперь разберёшься…».
Глава 39
Но всё-таки был один способ проверить. Как командир взвода, Саблин иной раз – когда никого из радистов рядом не было, а рация была на КП, – чтобы не разыскивать казаков по траншеям и блиндажам, и сам отправлял короткие донесения в сотню. Он имел представление о работе рации; правда, эта рация немного отличалась от взводной, но принцип, система были аналогичными.
- Ну-ка… - он довольно бесцеремонно отодвигает Милевича от рации, присаживается к ней… И включает дисплей.
Тут должен быть журнал работ. Таблица, в которой отражаются все передачи и приёмы кодированных сообщений.
И, конечно же, журнал показал, что рацией пользовались, реестр записей в памяти уже был. Да… рация была включена два часа назад. Список был начат сегодняшним числом, то есть до сего дня рация никогда передачи не отправляла и вообще не работала. Вот только…
Саблин смотрит на радиста, а тот, словно оправдываясь, говорит ему:
- Ну… включил, проверил, послушал эфир… погонял по частотам… и всё… Вот видишь, и никаких выходов в эфир… - он тычет пальцем в дисплей. - Вот… Пусто всё…
Да… Вот только если фиксация передачи в списке и была, то её можно было и удалить из списка. Дело-то не шибко сложное.
Саблин поворачивается к Денису.
- А когда передача была?
- Час назад, - отвечает тот спокойно. – Может, чуть поболе… Я часов не смотрел, – и, предвосхищая следующий вопрос прапорщика, добавляет: - А тебя будить не захотел…
Всё это было очень непонятно и неприятно… Эти радиомаяки на лодке, теперь вот это всё. Уж больно всё красиво укладывалось.
Сначала Ряжкин отказался от Рейда, потом он сообщает Милевичу и Калмыкову, что пойдут они на Камень. Потом находит два радиомаяка в лодке. А уже потом он им сообщает, что пойдут они вовсе не на Камень, а пойдут как раз в обратную сторону, на Енисей. Если, ну, к примеру, Милевичу надо было кому-то сообщить, что цель визита вовсе не там, где было сказано… так ему нужно было с этим поторопиться, пока они не ушли далеко, не то лодку на таких-то моторах в болотах потерять проще простого.
Аким смотрит на радиста, а тот через запылённые очки смотрит на него. И прапорщик не знает, что ему делать… Очень не хочется Саблину обидеть парня своими подозрениями… А вдруг Денис ошибся… Да, вот только рисковать ему хочется ещё меньше, в памяти те переделанные на мощных лодках с пулемётами, и воспоминания эти отчётливые, свеженькие… И тогда он снова глядит на Калмыкова.
- Денис, а где мы сейчас?
Калмыков смотрит на солнце, пару секунд прикидывает что-то в голове и отвечает:
- До Антоновых плёсов километров двадцать ещё.
Аким несколько секунд молчит, ему сейчас непросто, но он всё-таки принимает решение. Он больше не глядит на радиста.
- Денис.
- Я!
- Ты это… давай на юг. Знаешь, где Антонов хутор?
- Так точно. Бывал пару раз…
- Давай туда.
- Есть, – откликается Калмыков.
- И оборотов прибавь, - добавляет Аким. – надо подналечь.
- Есть подналечь, - отвечает Калмыков и заметно прибавляет газа.
И большая лодка, словно не замечая того, что она тяжело гружёная, послушно и едва не рывком прибавляет скорости. Да-а… моторы на ней славные.
***
До хутора шли молча, Саблин Милевичу ничего не говорил, а тот и не спрашивал ничего. Денис же молчал, потому что на руле был. Ему и так не до разговоров. В общем, шли до хутора два часа в полном молчании. А к восьми часам утра были на месте. И тут, когда на глазах местных удивлённых рыбаков их лодка выходила к причалам, только тогда Саблин обернулся к молодому радисту и сказал:
- Милевич, дальше мы без тебя пойдём.
- Как скажешь, атаман, - с видимой обидой ответил Никита. Поднялся и стал вытаскивать ящик со своим доспехом на мостушку. Вытащил, вылез и, повернувшись к лодке, сказал:
- Ну, бывайте, господа казаки.
- Бывай, - ответил ему Саблин.
- До свидания, - нейтрально ответил Калмыков.
И пошёл Милевич, неся свой тяжёлый ящик, а Саблин смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за постройками. Не знал прапорщик, правильно ли он поступает… Не знал. От этого было у него нехорошо на душе. А вдруг зря обидел человека?
После того как радист ушёл, Денис достал канистру и стал доливать масло в моторы, а сам и говорит:
- Может, зря… Что теперь? Вдвоём? Без радиста пойдём?
Вдвоём на Енисей? Даже если с рацией он управится… нет… опасно. В тех краях лишний человек в лодке, лишняя винтовка – она вовсе не лишняя.
- Не пойдём без радиста, - отвечает ему Аким, по-новому укладывая ящики между банками. Он хотел сложить их покомпактнее. От тяжёлой работы на уже поднявшемся солнце прапорщик взмок и остановился отдышаться. И тут по мостушке к их лодке подходят два местных. Они сразу опознают Саблина и Калмыкова по двойкам на пыльниках.
- Здорово, второй полк.
- И вы здравы будьте, господа казаки, – откликается Саблин в самой вежливой форме.
- А вы к нам… или как? – интересуется один из подошедших.
- Проездом мы, - отвечает Аким.
- А мы вот лодку вашу увидали, решили разглядеть, - продолжает разговор второй. – Уж больно хороша.
- Да, - соглашается прапорщик, - хороша, только жаль, что не наша. Позаимствовали.
- Позаимствовали, значит, - констатируют один из подошедших, - и броню взяли, и оружия, значит, набрали… Видать, второй полк на промысел собрался.
- Да, так… катаемся… - нейтрально отвечает им Саблин.
- А не хотите, господа казаки, посидеть немножко, покушать, выпить немного, всё, как говорится, за счёт общества хутора, - предлагает один из подошедших.
- А что, давайте посидим, - поддерживает товарища второй пришедший казак. – Расскажете нам, где были, какие где промыслы сейчас прибыльные.
Отказываться в таких случаях не принято, но тут у Саблина есть веская причина:
- Эх, господа казаки, очень бы хотелось посидеть с вами, да мы и так время потеряли, шли-то мимо, да пришлось к вам завернуть.
- Да, мы видали, - вспоминает один из местных. – Вы тут какого-то казачка высадили.
- Ну да, - соглашается Аким. – Есть такое дело.
- А что? – интересуются казаки с нехорошим любопытством. – Не пришёлся?
- Захворал что-то, - врёт Саблин, и тут же сам интересуется: – А что, господа казаки, есть у вас на хуторе хороший радист? А то мы без радиста теперь остались…
- Радист? – местные переглянулись, кажется, удивившись такому глупому вопросу. И один из них отвечает с некоторой обидой: – Конечно, есть у нас хорошие радисты. Как иначе: у нас хоть и полка не соберётся, как у некоторых, а две полные сотни мы всегда соберём. Как же в боевых частях без радистов?
- И чтобы электронщики были при том хорошие, - добавляет прапорщик. – Чтобы и с РЭБом разобрались.
- Ну конечно же, есть, – один из пришедших указывает куда-то на дома, что виднеются за рогозом. – Вон дом начальника связи нашей сотни, урядника Мирона Карася. Уж лучше него у нас в сотне в электронике никто не разбирается…
«Начсвязи и урядник – может и не согласиться».
Тем не менее Саблин говорит им:
- Браты, а спросите-ка, дома ли он?
- Ну, что же… сейчас выясним.
***
Фамилия сотенного радиста на самом деле была Карасёв, а вот звание его действительно было урядник. Был он уже почти седой, набожный, носил усы. Первая икона висела прямо в прихожей, такое встречалось не часто. Но встречалось. Саблин ей поклонился, перекрестился. А сам подумал:
«Нет, этот не пойдёт… Зря время трачу. Надо другого искать».
Прошли в дом – дом чистый, но богатым его не назвать. Жена урядника не старая – расторопная, гостеприимная, сразу выставила на стол и лепёшки тыквенные, тёплые ещё, очень недурные, и сало, и водочку, и компот ледяной.
Казаки сели, выпили, и еда пришлась очень кстати, Саблин ел ещё дома, до выхода. И теперь решил навёрстывать… Но так как времени было в обрез, интересовался урядником Карасёвым.
Конечно, первым делом речь зашла о войне: кто где был, на каких участках воевал, под началом каких отцов-атаманов служил. Поели, выпили ещё, закурили. Саблин прикидывал по виду и полагал, что за плечами Мирона призывов двадцать уже, а выяснилось, что двадцать два. Уважаемый казак, что тут говорить. Потом зашла речь о болоте. Оказалось, что Мирон знает болото и восточнее Антоновых плёсов.
Казаки из Болотной в те места ходили редко. Зачем? Рыбы и на севере от их станицы достаточно. Но урядник сообщил прапорщику, что хороший рыбак из Хутора «центнер рыбы берёт за рыбалку нехотя». Так как рыбы здесь прорва. «Карась ходит по грязи пешком иной раз, - уверял Мирон. – Хоть руками лови. Даже подлый ёрш – так в локоть с ладонью вырастет. Ядрёный, значит».
Это всё потому, что нет рядом больших станиц: мыс, земли для посадки хорошей мало. Потому свободные люди не едут сюда, никто из чужих не селится. Но местные свой хутор любят.
- Хутор у нас маленький, а две сотни уже есть, - говорил Карасёв; и ещё хвалился: - и молодёжи много, и все желают в общество. Лет через десять уже и третью сотню соберём.
- Это да, - соглашался Саблин, - в больших станицах молодые не шибко спешат в общество вступать, не хотят лямку военную тягать, все учиться хотят, - сам он про своего старшего вспоминать не стал.
- Истинно, истинно, - покуривая, соглашался урядник Карасёв. – В болоте да призывах нынешним молодым быть нежелательно. Тяжко больно.
В общем, поговорили, познакомились, и тут пришло время и спросить про главное:
- А что, урядник, до Енисея сходишь со мной? А то, понимаешь, взял я радиста, он парень хороший, со мной служил, да занедужил в дороге… А мне, сам понимаешь, в рейде без радиста ну никак.