Глубокое волшебство — страница 23 из 45

Тайну смерти признать и потерять Власть?

Так пусть же узнают, кто принял удар,

Кто кровь и дыханье свое позволил украсть,

Чей голос и разум превыше ничтожной Игры.

Появится Некто, откроет, что скрыто от вас до поры —

Что явно и тайно дано не случайно —

Имя мое.


Не дозрела я для любви,

Зато для смерти созрела.

Пусть горло мое раздирает страх,

Свой удел принимаю смело.

В бледное тело зубы впились.

Пусть облаком алым колышется кровь.

Да, я не боюсь. Движенье и жизнь

Море вольет в меня вновь!


Нита не очень-то разобралась во всем этом. Впрочем, на месте будет видно… Она прочла еще несколько разделов, всевозможных указаний по постановке, о последовательном исполнении Песни… «Поющий партию Молчаливой переходит затем к ритуалу Жертвоприношения, сообразуя свои действия с тем, что происходит на том месте, где будет разыгрываться действо…»

Она бегло просмотрела все остальное. Снова Указания, в деталях описывающие «Принятие Жертвоприношения» Бледным Убийцей, затем Песню его, исчезновение Одинокой Силы, заключительную Песню оставшихся Десятерых… Почему их десять?.. Впрочем, она никак не могла сосредоточиться на работе. Кит…

— Нита-а!

За закрытым окном голос его звучал глухо. Она встала, прижалась носом к стеклу, чтобы разглядеть затаившегося в темноте Кита. Потом махнула рукой, веля ему отойти от стены. Несложное заклинание, позволяющее ей выбраться наружу, состояло всего лишь из одного слова. Нита произнесла его и прошла сквозь стену.

Вся отдавшись этому странному ощущению, будто преодолеваешь не толстую стену, а вязкую паутину, Нита забыла, что пол ее комнаты на метр выше уровня земли. Она ухнула вниз, как человек, ненароком ступивший в открытый люк. Кит едва успел поймать ее и сам еле удержался на ногах.

— Растяпа, — сердито фыркнул он, отряхиваясь.

— Полегче, Ниньо…

Он пихнул ее, но не зло. Насупившись, он стал усердно поправлять висящую у него на плече Сеть. Она мерцала, как клок тумана, пронизанный голубым звездным светом.

— Оно ведь заперто? — спросил Кит, кивая вверх на окно комнаты Ниты.

— Угу.

— И дверь тоже?

— Ага.

Они молча двинулись со двора. Кит покосился на Ниту, хитро улыбнулся.

— Поломают голову твои, соображая, как это мы выбрались из дома, а потом заперли все замки изнутри. Ключей-то у нас нет! Вот уж удивятся!

— Угу, — отозвалась Нита, — удивятся. А если мы попадем в настоящую беду, удивлению их просто конца не будет. Может, даже и расстроятся…

— Хочешь пари, что все будет о'кей? — встрепенулся Кит.

Нита не ответила.

На пляже никого не было. Нита и Кит спрятали свои купальники под большим валуном и скользнули в холодную воду. Нита привычно изменилась первой, подставила Киту спинной плавник и направилась в открытое море. Прикосновение человеческой руки к ее коже было так странно, что она вздрогнула.

За волнорезами вода была необычайно спокойной. Низкое кобальтовое небо уже разбеливалось серебристыми проблесками рассвета. Море, тяжелое, темное, без бликов и теней, отливало свинцом. В четырех или пяти сотнях ярдов от берега над поверхностью воды медленно кружил высокий белый плавник, словно парус корабля-призрака, скитальца морей.

— Я не ожидал, что Эд'рум окажется сейчас здесь, — сказал Кит. Он выпустил из рук плавник Ниты и окунулся в воду.

— И я тоже, — откликнулась Нита, не уверенная, впрочем, что он услышал ее прежде, чем нырнуть.

Когда он закончил превращение, Нита тоже нырнула и они устремились туда, где спокойно плавал Эд'рум.

Ш'риии тоже была здесь. Она подплыла к ним поближе и в знак приветствия коснулась боком Ниты. Дельфин Ст'Ст молча сновал в тусклой воде, не умея стоять на месте. Однако он все же вел себя чуть сдержанно, не делал резких рывков и поворотов, опасливо косясь на кружащую рядом гигантскую акулу.

— Сегодня будем плыть долго, — сказала Ш'риии. — До самого Нантакета. Вы готовы? Ваши старшие не помешают?

— Родители? — переспросила Нита. — Теперь уже хуже не будет. Сегодня вечером… — Она вдруг оборвала сама себя. Чего ради заранее портить себе настроение на весь день? — Не обращай внимания, — сказала она. — Поплыли.

Ш'риии показывала дорогу. Путь шел прямо на северо-восток к Разрезу Нантакет. Из всего, что она прочла, и того, что рассказывало ей Море, Нита знала — это опасные, предательские воды, полные неожиданных отмелей и скрытых камней. Кроме того, волшебный ее Учебник толковал о силовых токах, которые излучают мертвые, затонувшие корабли. Главное было, как полагала Нита, не спутать эти силовые волны с теми Силами, которые, словно беспокойные призраки, подстерегают ее и столкновения с которыми избежать, кажется, не удастся.

— Ты сегодня молчалива, Молчаливая, — раздался прямо над Нитой холодный, скрипучий голос. Чуть повернувшись всем телом, Нита увидела огромную бледную тень, которая, не производя никаких видимых усилий и движений, скользила с ровной и высокой скоростью. Это было одно из тех видений, что не давали ей заснуть этой ночью. — И ты не приветствовала меня, — продолжал скрести кожу этот жесткий голос. — Вот каково твое уважение к одному из Двенадцати!

— Доброе утро, Эд'рум. — Нита ответила с тем же раздражением, какое обычно, в человеческом общении, вызывали у нее беззастенчивые попытки влезть в ее мысли.

— Ого, — удивился ее тону Эд'рум. — Однако ты смелая. Килька. Но смелость чаще всего прикрывает страх. Остерегайся, не то я потороплю события и наше знакомство совсем-совсем скоро станет очень-очень близким.

— Я хотела бы спросить тебя кое о чем, — примирительно вымолвила Нита.

— Спрашивай, Килька.

— Ты говорил, что твое дело довершать беду. Или завершать. Кажется, так?

— Ты хочешь знать, кто позволил мне это, кто дал на это право? — Эд'рум опустился ниже и приблизился к Ните. Теперь он плыл у левого глаза Ниты и виден был отчетливо и целиком. — Возможно, это было само Море, которое вы, Волшебники, слышите постоянно. Спроси у него. Ты сомневаешься? Считаешь, что Море, твое ласковое и доброе Море, не могло бы создать тех, кто способен убивать? — Голос Властелина акул оставался по-прежнему холоден и резок, хотя в нем и слышалось насмешливое поскрипывание. — Если ты и впрямь так думаешь, Килька, оглянись вокруг. Океан полон орудий убийства не менее страшных, чем мои зубы. Яды и колючки, западни и ловушки, даже когти, которые подстерегают всех и везде. Что ж, нам тоже надо есть.

Эд'рум чуть показал зубы в спокойной улыбке. Волна от этой почти благодушной улыбки прошла по коже Ниты мелкой дрожью.

— Но все или почти все они — существа бессловесные, — ответила Нита, стараясь петь спокойно. — Они не могут думать. Но ты разумен. Значит, тебе это не просто нужно. ЭТО тебе НРАВИТСЯ!

— Нравится? — Эд'рум подплыл совсем близко. — Но как мне не делать этого? Именно таким я создан, как и все мои сородичи. Мы делаем то, что потребно нам для жизни, для выживания. О, я очень чуткий. Я кожей чувствую беду. Кровь в воде — вот самый явный признак беды. И я спешу, чтобы уничтожить ее. Да, я прекращаю страдания больных и слабых. А сильные остаются для Жизни. Неужели это так мало и плохо?

— Может быть… — растерянно ответила Нита. — Но… но не думаю, что ты будешь так спокоен, если умирать придется ТЕБЕ.

— Мне? Умереть? — Эд'рум заколыхался от смеха. — Акула принимает Дар Молчаливой. Ты это узнаешь, Молчаливая. В нас, в акулах, живет бессмертие. Но как познать радость бессмертия, не соприкоснувшись со смертью? И все же нет в Море ничего, что могло бы убить меня против моей воли.

Что-то в голосе и словах акулы заставило Ниту насторожиться.

— Я не понимаю, — стараясь сдержать неприятную дрожь, пропела она. — Расскажи.

— Желание смерти должно наполнить тело. Медленно, с годами, это желание становится все больше и больше, и разум перестает сопротивляться ему. Я живу долго. Но пока мое тело сильнее желания смерти. Оно наполнено жаждой жизни. Еды и жизни. И я продолжаю плавать и подстерегать беду.

Нита продолжала плыть молча. Бледный сделал широкий круг.

— Все идет так, как должно идти, — сказал Эд'рум. — Хорошо это или плохо, но я — Разрушитель и Разрешитель Беды. Я таков, и дело мое такое. Неужто я не должен любить его? Поможет ли мне, если я стану считать свою долю несчастной? — Холодная усмешка проскользнула в его голосе.

— Наверное, нет, — нерешительно согласилась Нита.

— Я делаю свою работу с веселым сердцем, — продолжал Эд'рум, — и потому делаю ее хорошо. Это должно радовать тебя. Килька…

— О, я восхищена! — пропела Нита себе под нос, почти не скрывая иронии.

— …потому, — словно бы не слышал ее Эд'рум, — что заклинания работают лучше, когда вы. Волшебники, творите их с легким сердцем и радостью. Так что радуйся. И я буду радоваться и наслаждаться, поедая ТЕБЯ, когда придет время…

— Эд'рум, это не смешно…

— Неужели? — Властелин акул смерил ее долгим, пристальным взглядом.

Нита на мгновение остановилась. Что-то странное, пугающее было в этом коротком слове-вопросе и во всем облике акулы.

— Эд'рум, что означают твои слова, так больно царапающие кожу?

Взгляд, который Эд'рум бросил на Ниту, как обычно, ничего не выражал.

— Молчаливая тоже шутит со мной?

— Эд'рум!

— Беда, беда. Килька. Будь осторожна.

Эд'рум сделал очередной круг и подплыл к ней совсем уж близко. Нита пыталась оставаться спокойной.

— Эд'рум, — медленно и осторожно начала она, — ты хочешь сказать, что на самом деле собираешься вскоре СЪЕСТЬ меня?

— Послезавтра, — равнодушно уточнил Властелин акул. — Если мы будем во всем точны и не нарушим плана.

Нита не знала, что ответить.

— Кажется, ты удивлена? — спросил Эд'рум. — Но почему?

Ните потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы все осознать. В ней бурлили воспоминания и видения недавних дней и часов. Огромное облегчение Ш'риии, когда Нита согласилась присоединиться к Песне. Ее бесконечно повторяющиеся вопросы к Ните о том, уверена ли она и тверда ли в своем решении? Молчаливое и печальное одобрение Синего Кита. Мимолетное замечание Ш'риии о той важной роли, которая отведена Молчаливой… И слова Клятвы с ее настойчивыми повторениями, и строка, которую Нита считала лишь ничего не значащей частью церемонии. Кажется, она сама тве