Он глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть и не знал, что прячется под водой.
- К несчастью, ситуация осложнилась, так как одна из преступниц сбежала. Но мы рассчитываем в скором времени схватить ее.
В зале воцарилась тишина. Потом наперебой посыпались вопросы.
- Как зовут беглянку?
Валландер взглянул на Лизу Хольгерссон. Та кивнула.
- Соня Хёкберг.
- Откуда она сбежала?
- Отсюда. Из управления.
- Как это могло случиться?
- Мы как раз сейчас выясняем обстоятельства.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Устанавливаем, как Соня Хёкберг сумела сбежать.
- Иначе говоря, побег совершила опасная преступница?
Валландер замялся, потом сказал:
- Пожалуй. Но я не уверен.
- Она либо опасна, либо нет. Вы что, не можете решить?
Валландер потерял терпение. Уже в который раз за этот день. Ему хотелось поскорей покончить со всем этим, уйти домой и лечь в постель.
- Следующий вопрос.
Но журналист не отставал:
- Мне нужен однозначный ответ. Опасна она или нет?
- Другого ответа дать не могу. Следующий вопрос.
- Она вооружена?
- Мы не знаем.
- Чем был убит шофер?
- Ножом и молотком.
- Вы нашли орудия убийства?
- Да.
- Можно их увидеть?
- Нет.
- Почему?
- Дознание пока не закончено. Следующий вопрос.
- Она объявлена в розыск по стране?
- Пока достаточно регионального розыска. И это все, что мы сейчас можем сказать.
Такое завершение пресс-конференции вызвало бурные протесты. Валландер прекрасно понимал, что у журналистов осталось множество более или менее важных вопросов. Но он встал и чуть ли не силой поднял на ноги Лизу Хольгерссон.
- На сегодня хватит, - буркнул он.
- Может, стоит еще немного задержаться?
- Тогда действуй. Они узнали все, что им полагается. Остальное допишут сами.
Телевидение и радио настаивали на интервью. Валландер решительно пробился сквозь чащу микрофонов и видеокамер.
- Придется тебе взять это на себя, - сказал он Лизе Хольгерссон. - Или попроси Мартинссона. Я пойду домой.
Они вышли в коридор. Лиза с удивлением посмотрела на комиссара:
- Ты идешь домой?
- Если хочешь, можешь пощупать мой лоб, я разрешаю. Я заболел. У меня температура. В управлении достаточно других полицейских, чтобы искать Хёкберг. И отвечать на дурацкие вопросы.
Не дожидаясь ответа, он зашагал прочь. Так нельзя, думал он. Я должен бы остаться и навести порядок в этой неразберихе. Но я не в состоянии.
В кабинете Валландер надел куртку и вдруг заметил на столе записку. Оставил ее Мартинссон - почерк его.
«Врачи говорят, Тиннес Фальк умер естественной смертью. Преступления не было. Дело можно закрыть».
Лишь через несколько секунд Валландер вспомнил, что речь идет о человеке, который найден мертвым возле банкомата, неподалеку от универмагов.
По крайней мере, от этого отвяжемся, подумал он.
Из управления он вышел через гараж, чтобы не столкнуться с журналистами. Ветер на улице бушевал вовсю, так и норовил сбить с ног, когда он направился к парковке. Валландер сел в машину, включил зажигание, но ничего не произошло. Попробовал еще несколько раз - тщетно, мотор окончательно сдох.
Отстегнув привязной ремень, комиссар вылез из машины и даже запирать ее не стал. По дороге к Мариягатан вспомнил, что обещал зайти в книжный, забрать книгу. Ну и ладно, с этим можно повременить. Как и со всем прочим. Сейчас он хотел только одного - спать.
Проснувшись, он как бы рывком выскочил из сновидения.
Снилась ему пресс-конференция, только проходила она в доме, где жила Соня Хёкберг. Он не сумел ответить ни на один вопрос журналистов. А потом вдруг увидел в глубине комнаты своего отца. С виду совершенно невозмутимый, тот сидел среди телекамер, писал свой всегдашний осенний пейзаж.
Тут-то Валландер и проснулся. Полежал прислушиваясь. Ветер давил на оконное стекло. Комиссар повернул голову. Часы на столике возле кровати показывали полседьмого. Он проспал почти четыре часа. Попробовал глотнуть. Горло болит по-прежнему. Но температура спала. Надо полагать, Соню Хёкберг так и не нашли. Иначе бы уже позвонили. Он встал, пошел на кухню. На столе лежала записка насчет мыла. И он приписал, что надо забрать в книжном заказ. Потом заварил чай. Поискал лимон - увы, в ящике для фруктов лежали только потемневшие помидорины да гнилой огурец, который немедля отправился в помойное ведро. С чашкой чая он прошел в гостиную. Пылища в углах. Вернулся на кухню, записал, что надо купить мешки для пылесоса.
Вообще-то лучше всего, ясное дело, купить новый пылесос.
Подвинул к себе телефон, позвонил в управление. На месте оказался только Ханссон.
- Ну, как там дела?
Голос у Ханссона был усталый:
- Девчонка бесследно исчезла,
- Что же, никто ее не видел?
- Никто. Стокгольмское начальство звонило, выразило недовольство здешними происшествиями.
- Не сомневаюсь. Но предлагаю пока оставить это без внимания.
- Говорят, ты расхворался?
- Завтра буду в норме.
Ханссон доложил, как идут поиски. Валландер не нашел к чему придраться. Девчонку объявили в региональный розыск. На очереди всешведский. Ханссон обещал в случае чего сразу позвонить.
Закончив разговор, Валландер взял в руки пульт телевизора. Надо бы посмотреть новости. Побег Сони Хёкберг наверняка главная сенсация во всем Сконе. А может, даже и во всей стране? Но потом отложил пульт, поставил диск с вердиевской «Травиатой». Лег на диван и закрыл глаза. Думая о Эве Перссон и ее матери. О том, с какой яростью девчонка набросилась на мать. О ее равнодушных глазах. Тут зазвонил телефон. Он сел, приглушил музыку и взял трубку.
- Курт?
Голос Валландер узнал сразу. Стен Виден. Самый давний из его немногочисленных друзей.
- Сколько зим, сколько лет.
- Н-да, как всегда, мы с тобой давненько не разговаривали. Как самочувствие? В управлении сказали, ты заболел.
- Горло болит. Ничего удивительного.
- Я думал, мы повидаемся.
- Как раз сейчас сложновато. Ты, наверно, смотрел новости?
- Я новости не смотрю и газеты не читаю. Разве только результаты скачек и погоду.
- У нас арестованный сбежал. И я должен его задержать. Тогда и повидаемся.
- Вообще-то я хотел попрощаться.
У Валландера защемило под ложечкой. Стен что же, заболел? Допился до цирроза печени?
- Почему? Почему попрощаться?
- Я продаю ферму и уезжаю.
В последние годы Стен Виден все время говорил об отъезде. Ферма, доставшаяся ему в наследство от отца, себя не окупала, постепенно превращалась в безнадежную обузу. Долгими вечерами Валландер слушал мечтательные разглагольствования Стена о том, что, пока не состарился, надо начать жизнь заново. И относился к ним так же, как к своим собственным, то бишь не принимал всерьез. И оказывается, ошибался. В подпитии - а выпивал он частенько - Стен, бывало, сгущал краски. Но сейчас он, похоже, был трезв и полон энергии. Даже голос изменился, звучал бодро, оживленно.
- Ты не шутишь?
- Нет. Я уезжаю.
- Куда?
- Пока не решил. Но скоро.
Щемящее ощущение под ложечкой исчезло. Вместо этого Валландер почувствовал укол зависти. Мечтания Видена, несмотря ни на что, оказались куда осуществимее его собственных.
- Заеду, как только смогу. Постараюсь на днях.
- Я буду дома.
Положив трубку, Валландер некоторое время праздно сидел на диване. Да, ему завидно, что правда, то правда. Собственные мечты об уходе из полиции были бесконечно далеко. Он сам никогда не решится последовать примеру Стена.
Допив чай, он отнес чашку на кухню. Термометр за окном показывал один градус выше нуля. Холодновато для начала октября.
Валландер вернулся на диван. Музыка звучала едва слышно, и он взял пульт, собираясь прибавить громкости.
В этот миг погас свет.
Сперва он решил, что полетел предохранитель. Но, выглянув в окно, увидел, что уличные фонари тоже потухли.
Вернулся в темноту, на диван, и стал ждать.
Ему и в голову не пришло, что во мрак погрузилась значительная часть Сконе.
7
Олле Андерссона разбудил телефонный звонок.
Он попробовал включить ночник, но безрезультатно, света не было. Что ж, причина звонка ясна. Олле зажег мощный ручной фонарь, который всегда держал возле кровати, и поднял трубку. Так и есть, звонили из круглосуточного ремонтно-эксплуатационного центра компании «Сюдкрафт», где сегодня ночью, 8 октября, дежурил Руне Огрен. Уроженец Мальмё, он более тридцати лет работал в энергетике и на будущий год собирался на пенсию. Без лишних слов Огрен сообщил:
- На четверти территории Сконе упало напряжение и прервана подача электричества.
Олле Андерссон удивился. Ветер, конечно, задувает уже который день, однако до бури ему далеко.
- Черт его знает, что там стряслось, - продолжал Огрен. - Но авария произошла на трансформаторной подстанции близ Истада. Так что давай по-быстрому одевайся и жми туда.
Олле Андерссон знал, что медлить нельзя. В сложнейшей сети, по которой электричество доставлялось в города и веси, истадская подстанция была одним из узловых пунктов. Всякий тамошний сбой мог оставить без света изрядную часть Сконе. На случай экстренных обстоятельств кто-нибудь из персонала всегда находился на дежурстве. На этой неделе по истадскому региону дежурил Олле Андерссон.
- Я спал, - сказал Олле. - Когда прервалось электроснабжение?
- Четырнадцать минут назад. Нам потребовалось некоторое время, чтобы установить, где произошел сбой. Будь добр, поторопись. Вдобавок у кристианстадской полиции отказали резервные генераторы. Сигнализация вырубилась.
Олле Андерссон знал, чем это чревато. Положив трубку, он начал одеваться.
- Что случилось? - спросила его жена Берит, которая тоже успела проснуться.
- Мне надо ехать. Сконе в потемках.
- Неужто ветер такой сильный?