- Ладно, ты займись тут, - сказал Валландер. - Я поговорю с Мудином.
Мартинссон кивнул на убитого:
- Кто он?
- Не знаю. Но полагаю, его имя начинается на «К».
- По-твоему, все позади?
- Наверно. Думаю, да. Хотя что именно позади, так и не знаю.
Надо бы сказать Мартинссону спасибо, подумал Валландер. Однако промолчал. Направился к Мудину, который так и не пошевелился. Рано или поздно они с Мартинссоном встретятся в безлюдном коридоре и непременно во всем разберутся.
В глазах у Роберта Мудина стояли слезы.
- Он велел мне идти к вам. Иначе он убьет моих родителей.
- Об этом после. Как ты себя чувствуешь?
- Сперва он сказал, что я должен остаться и закончить работу прямо в Мальмё. Потом застрелил ее. И мы оттуда уехали. Я лежал в багажнике, чуть не задохнулся там… А ведь мы оказались правы.
- Да, правы.
- Вы нашли мою записку?
- Нашел.
- Я только потом всерьез поверил, что так оно и есть. Что речь вправду идет о банкомате, которым пользуются десятки людей.
- Зря не сказал. Хотя, наверно, мне следовало бы самому догадаться. Еще когда мы убедились, что все так или иначе связано с деньгами. Как же я тогда не подумал, что ключ в банкомате!
- Банкомат как пусковая установка для вирусной ракеты, - сказал Мудин. - Умно придумано, что ни говори.
Валландер искоса посмотрел на парнишку. Надолго ли его еще хватит? Внезапно у него возникло ощущение, что когда-то давно в сходной ситуации он уже стоял рядом с другим парнишкой. И тотчас сообразил, что вспомнил Стефана Фредмана, ныне покойного.
- Как все произошло? - спросил он. - Можешь рассказать?
Мудин кивнул:
- Когда она впустила меня в дом, он уже был там. Начал мне угрожать. Запер в ванной. Потом я услышал, как он кричит на нее. По-английски. Поэтому я понял. Ну, то, что расслышал.
- Что же он кричал?
- Она, мол, не справилась со своими задачами. Проявила слабость.
- А еще?
- Только стрельбу. Когда он отпер ванную, я подумал, мне тоже конец. В руке у него был пистолет. Но он лишь сказал, что я заложник. И должен выполнять его приказания. Иначе он убьет моих родителей.
Голос у Роберта подозрительно дрогнул, и Валландер сказал:
- Остальное расскажешь после. Пока достаточно. Даже более чем.
- Он говорил, что они обрушат всю мировую финансовую систему. И начнется обвал с этого банкомата.
- Знаю, - отозвался Валландер. - Но об этом после. Сейчас тебе надо поспать. Поедешь домой, в Лёдеруп. А потом поговорим.
- Все ж таки это фантастика!
Комиссар внимательно посмотрел на него:
- Ты о чем?
- Какое дело можно провернуть. Просто запустив в банкомат крохотный тикающий снарядик.
Валландер не ответил. Завывая сиренами, подъезжали полицейские машины. За грузовичком на парковке стоял синий «Гольф», но с того места, где комиссар изначально остановился, увидеть его было невозможно. Плакат с рекламой дешевых ребрышек болтался под ногами.
Он чувствовал огромную усталость. И одновременно облегчение.
Подошел Мартинссон:
- Надо бы поговорить.
- Надо, - ответил Валландер. - Но не сейчас.
Было без девяти шесть. Понедельник, 20 октября. Интересно, какая будет зима? - рассеянно подумал комиссар.
40
Во вторник 21 ноября с Валландера неожиданно сняли обвинение в жестоком обращении с Эвой Перссон во время допроса. Эту новость ему сообщила Анн-Бритт. Она же решающим образом содействовала благополучному завершению сей неприятной истории. Но Валландер только задним числом узнал, как все произошло.
Несколькими днями раньше Анн-Бритт навестила Эву Перссон и ее мамашу. Точное содержание их разговора осталось неизвестно. Вопреки всем инструкциям, протокола не было, свидетелей тоже. Однако Валландеру Анн-Бритт намекнула, что прибегла к «мягкой форме эмоционального нажима». В чем именно этот нажим заключался, она не пояснила. Хотя из других ее высказываний Валландер сделал вывод, что она убедила Эву Перссон задуматься о будущем. Если даже с нее снимут все подозрения в том, что она активно участвовала в убийстве Лундберга, ложное обвинение по адресу полицейского может возыметь скверные последствия. Как бы то ни было, подробностей беседы ни Валландер, ни кто-либо другой так и не выяснил. Но на следующий день Эва Перссон и ее мамаша через своего адвоката отозвали иск против комиссара. Признали, что оплеуха была получена в обстоятельствах, изложенных Валландером, то есть когда Эва Перссон набросилась с кулаками на родную мать. Конечно, комиссару все равно можно было бы предъявить публичное обвинение, однако дело прекратили, поспешно, словно ко всеобщему облегчению. Не забыла Анн-Бритт и проинформировать определенный круг журналистов. Хотя известие, что иск против Валландера отозван и обвинения с него сняты, если и попало в газеты, то отнюдь не на первые полосы.
Этот осенний вторник в Сконе выдался на редкость холодным, с очень сильным, порывистым ветром. Валландер проснулся рано, хотя толком не выспался, всю ночь его донимали кошмары. Подробности ему не запомнились, но он точно спасался бегством и едва не был задушен какими-то призрачными, но тяжелыми фигурами, которые наваливались на него.
Около восьми он приехал в управление, но оставался там недолго. Еще накануне решил раз навсегда получить ответ на вопрос, который давно не давал ему покоя. Просмотрев кой-какие бумаги и удостоверившись, что фотоальбом, позаимствованный в свое время у Марианны Фальк, возвращен владелице, комиссар покинул управление и поехал домой к Хёкбергам. Его ждали, поскольку вчера он по телефону договорился с Эриком Хёкбергом о встрече. Сонин брат Эмиль был в школе, мать снова гостила у сестры в Хёэре. Эрик Хёкберг выглядел бледным, осунувшимся. По слухам, дошедшим до Валландера, похороны Сони Хёкберг оставили у всех мучительно-тягостное впечатление. Он вошел в дом и сразу же сказал, что заехал ненадолго.
- Ты говорил, что хочешь взглянуть на Сонину комнату, - сказал Эрик. - Но мне непонятно зачем.
- Я объясню, когда мы поднимемся наверх. Будь добр, пойдем со мной.
- Ничего не изменилось. Не можем мы справиться. Не выходит пока.
Они прошли на второй этаж, в розовую комнату, где у Валландера еще тогда, при первом визите, возникло ощущение, что все как-то не так.
- Мне кажется, эта комната не всегда была такой, как сейчас, - сказал он. - Однажды Соня все здесь переделала, верно?
Эрик Хёкберг посмотрел на него с удивлением:
- Откуда ты знаешь?
- Я не знаю. Я спрашиваю.
Эрик сглотнул. Валландер терпеливо ждал.
- Это произошло после той истории… после изнасилования. Она вдруг поснимала все, что было у нее на стенах, и достала старые, давнишние вещи. Детские игрушки, которые лежали в коробках на чердаке. Мы так и не поняли зачем. А она ничего не говорила.
Ее обокрали, думал комиссар. И она бежала от этого. Отчасти назад, в детство, когда все еще было хорошо. Отчасти в заместительный акт мести.
- Это был мой единственный вопрос, - сказал он.
- Почему тебе так важно это знать? Какой смысл? Соню-то уже не вернешь. Для Рут, для меня, для Эмиля жизнь вполовину оскудела, если не сказать больше.
- Иной раз необходимо поставить точку, - не очень уверенно ответил Валландер. - Не то вопросы, оставшиеся без ответа, так и будут мучить. Хотя ты, конечно, прав. К сожалению, это ничего не меняет.
Они вышли из комнаты, спустились вниз. Эрик Хёкберг предложил выпить кофе, но Валландер отказался. Ему хотелось поскорее убраться из этого дома скорби.
Поехал он в центр. Припарковался на Хамнгатан и пешком зашагал к книжному магазину, который как раз открылся. Надо наконец забрать книгу по реставрации мебели, слишком долго она его дожидалась. Подивившись цене, он попросил упаковать книгу и вернулся к машине. Завтра в Истад приедет Линда, и он вручит ей подарок.
В самом начале десятого он снова был в управлении. В половине десятого собрал папки и отправился на совещание. Нынче утром они последний раз проанализируют все, случившееся с тех пор, как Тиннес Фальк замертво упал возле банкомата, подведут итоги, а затем передадут материалы прокурору. Поскольку убийством Эльвиры Линдфельдт занимались также коллеги из Мальмё, на совещании будет присутствовать инспектор Форсман.
Валландер пока не знал, что подозрения в жестоком обращении с него сняты. Анн-Бритт сообщит ему об этом позднее. Но сейчас он вообще особо не задумывался о своих служебных неприятностях. Самое главное - Роберт Мудин остался жив. Это помогало ему справляться с порой одолевавшими его мыслями, что он, если бы как следует подумал, смог бы, вероятно, предотвратить и гибель Юнаса Ландаля. Хотя в глубине души понимал, что корит себя понапрасну и все равно бы не смог ничего сделать. Тем не менее тягостные мысли нет-нет да и захлестывали его, налетали снова и снова, не желая оставить его в покое.
На сей раз Валландер пришел на совещание последним. Поздоровался с Форсманом, которого сразу узнал: они действительно встречались на одном из семинаров. Ханс Альфредссон уже вернулся в Стокгольм, Нюберг слег с гриппом. Комиссар занял свое место, и они приступили к заключительному анализу. До последней страницы объемистого дела добрались только в час дня. Всё, можно поставить точку и закрыть совещание.
За три недели, минувшие после драматической перестрелки у банкомата, неопределенности и неясности, связанные с этой историей, постепенно прояснились. Валландер многократно имел случай убедиться, насколько правильно они действовали, хотя зачастую руководствовались скорее рискованными предположениями, чем конкретными фактами. Не подлежала сомнению и значимость той роли, какую сыграл Роберт Мудин. Ведь именно он взломал защиту, пробил глухие виртуальные стены. Вдобавок все три недели потоком шла информация из-за рубежа. Так что в итоге удалось полностью раскрыть заговор и разобраться в преступных планах.
Убитый у банкомата незнакомец, как выяснилось, носил фамилию Картер и прибыл из Луанды, и теперь они знали, кто он такой и какова его история. А Валландер все же получил ответ на вопрос, который так часто задавал себе в ходе расследования, что, собственно, произошло в Луанде? По крайней мере, им стала понятна внешняя канва событий. Фальк и Картер познакомились в семидесятые годы в Луанде, вероятно случайно. Что там происходило и о чем они говорили при встречах, можно было, конечно, только догадываться. Однако что-то объединило этих двух людей. Они заключили со