– Понимаете, что я вам сказал?
– Не глухие ведь, – сказал один. Заговорили все.
– Эй, кто грамотные! в контору! – крикнул исправник, и начальство ушло в контору.
Говор начался неописанный; на что женщины – и те голосили больше всех.
– Эх вы, еще мужики называетесь! Ну где у вас рассудок-то, у дураков?…
– Да я бы ему за его слова просто в лицо наплевала. Ишь, говорит: «Я вас всех перепорю»; командор какой!
– Ну, ну, не ваше дело, широкоротые!
– Стыдно, верно. Погоди: ужо я буду тебя страмить.
– Вот, братцы, диво: у нас ревизор-то был годов девять! – говорили старики.
– Да он врет: за каким дьяволом ревизору к нам ехать?
– Нет, тут должно быть штука: сменять, верно, он управляющего хочет.
– Хорошее бы дело сделал.
– Эй, бабы! идите писать в контору.
– Братцы, айда в кабак!
– Под ты к лешим! Нет, вот он меня совсем смутил: зачем ревизор сюда едет?
– Верь ты им…
– Смотри, ребята, сколько грамотеев-то идет – четверо!
Все захохотали. Из трех сот человек рабочих писать не умели сто человек. Двое рабочих долго ловили одну молодую женщину и притащили ее к исправнику.
– Вот тебе грамота! – сказали они.
– Что ж нам, уходить? – спросили рабочие исправника.
– Завтра извольте на Господскую улицу шлаку навозить, – сказал исправник.
– Рубь дашь за сутки?
– Бороды остричь, волосы подравнять, явиться, когда приедет ревизор, не в лохмотьях…
– Толкуй еще: бабам обручи надевать, мужикам кургузки с хвостиками (фраки) надеть. Умен, брат, ты, как поп Семен, а тот, кто делал тебя исправником, еще, верно, умнее тебя… – говорили в толпе.
Рабочие стали расходиться.
Между тем четверо грамотных стояли в прихожей у дверей и ждали, что-то будет. Они смотрели в комнаты, где писцы, изогнулись на разные манеры, строчили по бумаге перьями. Их это смешило, и они о каждом судили по-своему вполголоса. Их смешило то, как управляющий, важно сидя в председательском кресле, распекает приказчика, потом столоначальника, который вдруг поклонился ему в ноги. В конторе писцы переговаривались тихо, только и слышен был пискливый голос управляющего. Сторожа беззастенчиво подходили к писцам, небрежно обращались с ними; но писцы, как видно, хотели показать нашим грамотеям, что они – люди не последние: они, заложив перья за уши, шаркая ногами, проходили мимо них, курили папиросы в прихожей, пуская дым в форточку.
– Што, боязно курить-то? – сказал один рабочий.
Писцы молчали.
– Ловко, верно, он вас покостылял… А вы скажите, зачем он нас звал сюда?
– Адрес подписывать.
– Какой?
– Не знаю.
Управляющий позвал рабочих в присутствие.
– Только? – спросил он сердито.
– Только, ваше благородие; остальные еще склады учат.
– Подписывай вот тут свою фамилию.
Рабочий не шевелится.
– Что же ты?
– Да как же можно подписать, коли не знаешь суть. Может, мы на свою голову подписываем.
Управляющий объяснил, что тут заключается благодарность ревизору за… и прочее.
– Не будем подписывать.
– Вот вам десять рублей, только подпишите и убирайтесь к черту.
– А что же, подпишем? Десять целковых деньги, ребята, – говорили двое шепотом.
– Не надо нам и десяти рублей, – сказал третий и стал стыдить остальных.
Управляющий приказал приказчику назначить рабочих сейчас же в тяжелые работы; рабочие помялись и подписали бумагу, содержание которой им не дали прочитать.
Весело рабочие погуляли этот день: все заводские кабаки были полны. Рабочие говорили, что день у них по милости начальства пропал, и они рассудили закончить его пьянством. Хозяева кабаков говорили:
– Хорошо бы было, если бы эти сходки у нас чаще бывали.
Хозяева этих кабаков были преимущественно отставные мастера, которых рабочие не любили прежде за самосудство, а теперь помирились с ними ради кабака.
– Что ж, братцы, теперь делать: бабы толкуют, ревизор нам чистую волю хочет привезти.
– Ах ты, большая голова! Хорош рабочий, безмозглой бабы слушается.
– Нет, это верно: даром ревизору ехать сюда – все равно что время терять.
– Ты бы лучше говорил: надо ему обсказать все, как следует; какие теперича у нас порядки – кто палку взял, тот и капрал!
– Надо про все сказать.
– А до той поры робить не надо!
– Ты вот, как пьян, так боек, а коснись дело трезвому, так в роту каша застынет. Дурак!
– И ты хорош, штейгеру служишь.
– Кто служит штейгеру?… Где этот подлец? – закричали человек пять.
– Вот он!
Дело кончилось дракой. И не в одном кабаке была драка. Мужчины далеко за полночь хороводились, а женщины суетились, сами не зная отчего. Не одна из них перерывала в сундуках свои вещи, пересмотрела подвенечное платье, вдела сережки в уши, сбегала к соседкам покалякать о том, что бы приличнее было надеть, когда приедет ревизор, и спорили между собой: седой он или нет, высокий или низкий, толстый или тонкий, злой или добрый…
Многие из рабочих сочиняли прошения ревизору на управляющего и приказчика, читали, переписывали, но выходило и не ладно и не складно. Это женщин очень злило.
– Вы только на словах бойки!.. Вот и видно, что у вас нету ни на грош ума-разума! – кричали они. – А еще хорохоритесь.
Прошла неделя. Начальство успокоилось. Оно ежедневно получало рапорты от поверенного, что ревизор еще не тронулся; но рабочие совсем измучились. Многие из них даже гривенные свечи ставили, чтобы ревизор приехал поскорее.
Приезд ревизора в завод серьезно занял всех таракановцев. Дело в том, что ни один из них не видал нынешнего ревизора. И поэтому каждый, ожидая его, чувствовал какой-то страх. Почти каждый думал: «Хорошо бы рассказать ему о худом житьишке, ведь он большой человек и все может сделать. Не даром же его так боятся». У каждого были знакомые и родные, живущие в других заводах, и они рассказывали, что ревизор не кричит на рабочих, а начальников распекает бойко. Надежд у каждого было много, каждый разговаривал только о нем, и всякий из таракановских жителей, не видевший ревизора, уже хвалил его; женщины не давали покою мужчинам.
– Если вы, олухи царя небесного, будете смотреть на него да хлопать ушами, мы вам не жены.
– А вы прытки больно: сами и суньтесь к нему!
Жены совсем сбили с толку мужиков. Мужчины сделались задумчивы, работа валилась из рук, делалась нехотя; прекратились песни, пьянство; в домах воцарился разлад: мужья сердились на жен за всякую всячину, жены корили мужей бестолковостью, ревновали… Одни только ребята не обращали внимания на приезд ревизора, а ждали, что вот и они узнают, что такое ревизор, о котором они, как и женщины, имели сказочное понятие.
Наконец приехал и ревизор. Первая об этом узнала девочка. Она разыскивала корову и мимоходом увидала около господскаго дома солдата. Хотя солдаты были и не редкость в заводе, – еще недавно таракановцы кормили две роты, – но у господского дома раньше солдат не стояло, и потому девочка подошла к солдату довольно близко. Она полюбопытствовала.
– Не подходить! – крикнул на нее солдат.
Девочка вздрогнула, но не пошла прочь. Солдату хотелось развлечься.
– Убью! – крикнул.
– Оо-ой! так ведь и испугалась!
– Тебе говорят, уйди! По тротуарам не велено ходить… Сам здесь.
– Ой, да что это!..
– Пошла! ты думаешь, я калякать с тобою стану! Ревизор здесь! – И он так толкнул девочку, что она два раза перевернулась около тротуара.
У кабака стояли двадцать семь рабочих. В самом кабаке тесно; там песни и пляски.
– Семен, дай на косушку.
– Нету, братец, у самово. Голова во как болит! Э…
– А чтоб этого левизора!.. Ничего не сделаешь.
– Толкуй! приказчик что говорил: всем быть на работах, бочку вина обещал.
– Кабы теперь эта бочка!
Подходит казак.
– Ах вы, чтоб вам всем лопнуть!.. На работу! Левизор приехал.
Рабочие с испугом обзирали казака, но немного погодя пошли на фабрики.
Бабы то и дело бежали куда-то, но скрытничали друг перед дружкой.
– Ты куда?
– Ой, не говори, некогда.
– Да ты видела?
– Видела. Ружье у него – о!
Подбегали они к тому месту, где кончается улица и начинается площадь. С этого места видно было господский дом. Дальше оне боялись идти.
– Девонька… это левизия? – спрашивала баба свою соседку, указывая рукой на солдата.
– Ишь солдат. Он его стережет.
– А что ж, он убежит разе?
– Толкуй! Коли левизоров стерегут… так что после эвтова с нам-то?…
– Дура ты, девонька. Солдаты баяли, что они потому там торчат, чтобы не украли. А ты рассуди: наши мужики разе понимают что? возьмут, да и утащат.
– Гляньте: он сюда смотрит.
И бабы шли назад и толковали между собой, только бог один ведает о чем. Они были очень довольны, что видели солдата. Ребята были посмелее, те долго стояли против господского дома, но казаки разогнали их.
Толки пошли по всему заводу различные и разговаривали все про ревизора. Одни говорили, что видели ревизора, другие третировали солдата.
К первому часу казаки собрали свободных от работы мужчин на площадь. Мужчины не знали, зачем их собирают. За мужчинами пошли бабы, но их прогнали. Они все-таки стояли в улице так, что видели и господский дом, и мужиков.
Час простояли, два. Рабочих было до пятисот. Подъехал к рабочим на пролетке исправник.
– Сию минуту ревизор поедет к вам. «Ура!» кричите. – И он крикнул «ура!» и поехал назад…
– Кабы те опохмелиться… Крикнули бы – ух как! – рассуждали мужики.
– Што-то будет с мужиками?… Глядите, как исправник горячится: откуда и голос взялся? – рассуждали бабы.
Приехал приказчик и встал около рабочих, заговорил с ними любезно; его окружили. Вдруг вышел из подъезда господского двора тоненький, низенький человек в горной инженерной форме и сел в коляску с управляющим. За ним ехали в линейках горные чиновники, скакали на лошадях исправник и казак. Поравнявшись с рабочими, ревизор поднял левую руку к шапке, мужики сняли фуражки и шапки.