– Сосед на проводе, – сказала она, прикрыв ладонью микрофон.
В компьютере пару раз звякнули входящие сообщения. Похоже, никто из коллег не знал, где находится Ди.
– А начальник? – не унимался Бергер. – Ты ведь поговорила с начальником НОО, да?
– Он не смог ответить на мой вопрос, – ответила Блум, умудряясь одновременно говорить в трубку. – Хорошо, спасибо за помощь.
– Мейл от Конни Ландина, – завопил Бергер и кликнул на иконку.
– Сосед видел, как она выходила из дома сегодня утром около семи, – сказала Блум. – Выглядела как обычно, ушла на работу, вроде бы у нее с собой была сумка со спортивным костюмом. Сэм, ты должен знать какую-нибудь подругу. С кем она ходит в спортзал? Или играет в теннис? Хоть что-то!
– Нет. И Йонни не отвечает. Конни Ландин пишет только, что меня объявили в общегосударственный розыск. Ему плевать на Ди.
– Общегосударственный розыск? – воскликнула Блум.
– Продолжай лучше, – отмахнулся Бергер и попытался сформулировать убедительный ответ Конни Ландину.
– А ваши информаторы? Она не могла отправиться на встречу с одним из них?
– Я попробую им дозвониться. Дай телефон.
– У нас только один телефон, – сказала Блум. – И всем надо дозваниваться с него.
– Да пошла ты! – гаркнул Бергер и оттолкнул ее. Потом дернул стоящую у стены кровать, отбросил крышку тайника в полу, достал второй спутниковый телефон и швырнул его на стол перед побледневшей Молли.
– Звони давай, черт бы тебя побрал. Звони своему дружку в СЭПО и объяви в розыск ее и ее машину. Пусть Август, мать его, Стен и Рой и Роджер ищут ее.
Блум взяла телефон, не говоря ни слова. Набрала номер.
Бергер дозвонился до Йонни, тот был на работе. В «скорой помощи», которую он, вероятно, вел, телефон ловил плохо, и искаженный голос звучат так, словно говорил робот. Бергер перезвонил, Йонни не ответил. Он нашел имя матери Ди, позвонил ей и, прикинувшись веселым и спокойным, узнал номер телефона Люкке. Набрал его. Ответил автоответчик. Три раза, четыре. Она сейчас, конечно, в школе, телефон выключен. Если только ее не похитили, избили, убили.
Бергер снова позвонил Конни Ландину. Тот ответил. Бергер убедил его зайти в кабинет Ди и залезть в ее компьютер. Ничего, ничего, ничего.
– Я дозвонилась до школы дочери, – сказала Блум, закрывая трубку рукой. – Секретарь идет в ее класс.
Бергер остановился, посмотрел на нее, выжидая. Румянец не совсем еще вернулся на ее лицо, она выглядела смущенной. Так выглядят люди, которых сильно мучает совесть.
– Она уже подошла к кабинету. Заходит в класс. Алло? Здравствуй, это Люкке? Люкке Росенквист? Замечательно. Как ты думаешь, ты можешь пойти за женщиной, которая пришла к вам в класс? Вам надо ненадолго пойти в учительскую. Это снова госпожа Линд? Хорошо. Отведите, пожалуйста, Люкке в безопасное место, позвоните в полицию и попросите, чтобы они немедленно приехали и взяли на себя ее охрану. Да, пусть учителя физкультуры и труда помогут. Прекрасно, спасибо!
– Значит, Люкке в безопасности? – спросил Бергер и снова заорал в свой спутниковый телефон. – Да черт бы тебя побрал, Ландин, забудь ты об общегосударственном розыске. Речь о ней, ты ее начальник, ты должен знать, где она. Она действительно совсем ничего не сказала?
– Теперь вроде бы да, – ответила Блум. – В настоящий момент патрульная машина должна уже подъезжать.
Бергер отбросил трубку, в которой что-то нес невыносимый Конни Ландин, и принялся как безумный печатать на компьютере.
– По крайней мере, автомобиль теперь в розыске, – сказала Блум. – Что ты делаешь?
– Не буду же я торчать в этой проклятой дыре на краю вселенной, когда два умалишенных психопата охотятся на мою напарницу. Не дождутся. Вот, заказал два билета.
– Что-что ты сделал?
– Самолет из Елливаре в Стокгольм в шестнадцать ноль-ноль, – объявил Бергер, натягивая верхнюю одежду. – Мы успеем, туда можно доехать за два часа. А там уж я начну копать как следует.
– Но мы…
– Прячемся от СЭПО? – крикнул Бергер. – А ты все это время докладываешь о состоянии своего напичканного лекарствами партнера начальнику отдела разведданных СЭПО? А мы продолжаем притворяться, что скрываемся? А ты уверяешь меня, что у меня психоз? Черт побери, Молли, ты что, участвовала в убийстве Силь?
– Ты что такое говоришь?
– Что любая конспирация уже бессмысленна. Ты ее уже провалила. Мы ни от кого не прячемся, все это выдумки. СЭПО все это время контролировала нас, меня. Билеты заказаны, одевайся давай.
– Я не понимаю.
– У нас нет времени копаться в этом дерьме, – проорал Бергер, выходя из дома.
Он швырнул белую куртку Молли и едва ли не тычками подгонял ее всю долгую и нелегкую дорогу до джипа.
За рулем был Бергер. Блум сидела рядом. Он вел машину по заснеженной и обледенелой пустынной дороге, как полный безумец. В Квикйокке еще и снег пошел. Бергер протянул Молли свой мобильный телефон, она просмотрела в записи, как ее пальцы набирают номер неофициального телефона Августа Стена. Она молча вернула Бергеру телефон. После чего сидела неподвижно, глядя прямо перед собой.
– Мы еще поговорим об этом потом, – только и сказал Бергер.
Снег валил, кружился вокруг автомобиля, как будто попавшего в какой-то противоестественный опрокинутый торнадо, в коридор из ветра. Бергер рулил, как одержимый; одержимый одной мыслью. Блум непрерывно набирала номера всех телефонов Ди.
Никто не отвечал.
Никто ни по одному из телефонов.
Где-то через час Блум сказала:
– У Дезире нет сына.
– Значит, это тоже был ложный след, – отрезал Бергер. – Йессика ведь такая же актриса, как ты. И все это только какая-то извращенная постановка инфантильной, нарциссической, одержимой мегаломанией личности, так и не повзрослевшей и страдающей комплексом отца. К черту ее!
Снова надолго воцарилась тишина. Первым заговорил Бергер:
– У тебя ведь нет младшего брата, да?
Блум опустила голову, уткнулась взглядом в колени. Потом посмотрела на Бергера глазами, полными раскаяния и печали. Нетипично для нее.
– Да, – ответила она. – У меня нет младшего брата.
Они влетели на территорию аэропорта Елливаре, и Бергер, наплевав на правила, припарковал машину на месте для инвалидов. Пробежав через небольшой зал вылета, Бергер и Блум нашли свой выход, увидели, что на часах почти четыре, и услышали объявление, в котором их просили пройти на посадку.
Последнее предупреждение.
Бергер подбежал к стойке, размахивая электронным билетом на экране мобильного. И тут он вдруг бросил взгляд на свой собственный телефон, остановился и в сотый раз набрал номер Ди.
И ему ответили.
Он замер. Рядом громко возмущались сотрудники аэропорта, но он их не слышал.
– Кто это? – резко спросил он.
Какой-то металлический женский голос, совсем не похожий на Ди, произнес что-то непонятное.
– Черт возьми, с кем я говорю? Это ты, Йессика?
Казалось, он разговаривает с царством мертвых. Ему почудилось, что языки адского пламени лижут телефон изнутри. Но тут голос на другом конце зазвучал нормально.
– Алло? – раздалось из трубки.
– Кто это? – повторил Бергер, но уже догадывался, каким будет ответ.
– Это я, – ответила Ди. – Я в больнице.
Бергер не мог пошевелиться. Это было невозможно.
– В больнице? Что случилось?
– Провалилась под пол. На заводе угольной кислоты в Лильехольме. Пролежала без сознания несколько часов. Но сейчас все в порядке.
Вздох, вырвавшийся из легких Сэма Бергера в это мгновение, был самым глубоким за всю его жизнь. Он опустошил его тело и вдохнул в него новую жизнь. Бергер ощутил, как разгладилось его лицо, скрытое бородой.
Потом почувствовал, что расплывается в улыбке. И обернулся, чтобы сообщить новость Блум.
– С Ди все в порядке, – сказал он.
Но ее там не оказалось. Молли Блум исчезла.
Он огляделся, поискал ее взглядом, но ее нигде не было видно.
Людей в маленьком зале было совсем немного, и осмотр занял мало времени. Бергер кричал и звал Блум. Подбежав к женскому туалету, распахнул дверь и выкрикнул имя Молли, потом погромче, потом открыл двери всех кабинок. Никого. На всякий случай заглянул в мужской туалет, там тоже никого не нашел.
Он бегал от стойки к стойке, пока, наконец, не убедился, что ни Сэм Бергер, ни Молли Блум не сели на самолет до Стокгольма. Он еще около часа носился по аэропорту. Расспрашивал встречных, всех до единого, но никто не видел светловолосой женщины в белом пуховике.
Никто во всем аэропорту ее не заметил.
В конце концов, Бергер остался в зале практически в одиночестве.
Выйдя на парковку, он чувствовал себя странно опустошенным. Совершенно белая площадка. Там ничего не происходило, и не видно было ни одного знака, который подсказал бы, что случилось.
А снег равнодушно валил с небес.
«His soul swooned slowly as he heard the snow falling faintly through the universe and faintly falling, like the descent of their last end, upon all the living and the dead»[7].
Бергер сел в джип. И здесь пустота.
Он включил дворники. Они смели с окна толстый слой снега. Но на стекле что-то осталось.
Бергер не удивился.
Он вылез из машины, взял конверт, засунутый под стеклоочиститель, и вернулся за руль. Открыл конверт и достал рисунок. Бергер догадывался, что он увидит. Так и оказалось. На листке бумаги был нарисован четырехлистный клевер.
IV
Среда, 25 ноября, 10:07
Перед глазами у него Маркус и Оскар в овражке, поросшем мать-и-мачехой. Оскар улыбается, Маркус смеется. Отправной пункт. Неподвижная точка вращающегося мира.
Когда-нибудь он поймет, что он сделал не так. Когда-нибудь он осознает, чем оскорбил Фрейю. Мать его детей.
Он оказался несостоятелен как отец.
И несостоятелен как любовник.