— Ясно. Не очень-то у психиатра получилось!
Веселый смешок дядюшки настолько ее покоробил, что, пожелав ему хорошего вечера, она поспешила повесить трубку. Она и на него-то не возлагала особых надежд, а его предложение привлечь к этому мать показалось ей абсурдным. Да, ее родителям удалось сохранить мирные и даже дружелюбные отношения, но они их сохраняли, находясь вдали друг от друга, без малейшего желания сблизиться. На миг она вспомнила о бабушке, и это вызвало у нее горькую улыбку, так как Мишлин уже вряд ли была способна кому-нибудь помочь, тем более Матье. Нет, она оставалась единственной, кто еще мог попытаться что-то предпринять, вот только что? И сколько она ни думала на эту тему, ничего стоящего в голову не приходило. А ведь она отдала бы сейчас все на свете, только бы помочь отцу выбраться из черной дыры, в которую он угодил. Он всегда для нее оставался близким человеком, был так внимателен к ней как в детстве, так и в подростковом возрасте. Несмотря на развод родителей и разделявшее их расстояние, он всегда повторял, что любит ее и что она всегда может на него рассчитывать. Она поймала его на слове, приехав учиться в Гавр, и не была разочарована. Теперь, в свою очередь, она хотела доказать ему, что стала взрослой и сильной, что на нее он всегда сможет опереться, пока не почувствует себя лучше. Если, конечно, ему когда-нибудь станет лучше…
Она села во главе стола, на то место, где прежде обычно сидел отец, а в последнее время Корантен или Надя. Неужели действительно существует опасность, что через несколько месяцев магазин будет закрыт? Его попросту продадут, открыв на его месте бутик или ресторан?
Внезапно дверь открылась, и в кабинет вошла разгневанная Надя.
— Вам обязательно надо было ссориться с Корантеном? Будто и без этого сейчас нет других забот? Вы же унизили его, дав ему понять, что он ни с чем не справляется! Зачем вы сказали, что он всего боится? Уже несколько дней он вынужден принимать решения, не связанные с его должностными обязанностями.
Ее тон был настолько резок, что Анжелика почувствовала в нем скрытую неприязнь к себе.
— Вот уж много шума из ничего! — ответила она. — Я и не знала, что Корантен настолько обидчив!
— Он не ожидал услышать такое от вас.
— То, что говорю я, не имеет большого значения ни для кого.
— Для него имеет. Вы что, ничего не видите?
Красная от гнева, она стремительно вышла, оставив дверь открытой. Да что с ними всеми сегодня? Неужели они ополчились на нее только потому, что считают ее некомпетентной?! И наверняка она их раздражает своими бесконечными визитами, от которых толку — как от козла молока, не говоря уже о том, что она не приносит даже новостей о Матье.
— Ох, папа, папа, — простонала Анжелика.
Она положила локти на стол, уткнулась подбородком в ладони. Ей было не по себе в этом кресле. Первым делом, решила она, надо прекратить постоянно сюда таскаться, появляться лишь по необходимости, в строго определенные сроки. Учеба в инженерной школе проводилась на очень высоком уровне и требовала большой сосредоточенности. И если у Анжелики будет диплом инженера — если еще ей удастся его получить, — она мечтала посвятить себя международной логистике, тому, что позволило бы ей много путешествовать по разным странам. Принимая это во внимание, ей стоило бы еще подтянуть английский, и она планировала следующее лето провести у дяди Жана. Согласится ли он принять ее у себя или на крайний случай подыскать ей маленькую квартирку в Лондоне? В обычное время отец бы все это устроил, но с учетом его нынешнего состояния…
Обескураженная Анжелика вышла из кабинета, машинально захватив листок, которым Корантен недавно махал у нее перед носом. Кто знает, вдруг отец, увидев его, как-нибудь отреагирует? Она спустилась на нижний этаж, пересекла зал и вышла, ни на кого не глядя.
Когда постучали в окно, Матье был до крайности возмущен. Он намеренно не стал чинить звонок, чтобы продолжать жить в покое, поскольку терпеть не мог неожиданных визитов, как он только что объяснял своему брату Фабрису. Сквозь стекло он разглядел незнакомую пару, и это сразу показалось ему тревожным и дурным знаком. Тем не менее он открыл им, ощущая смутное беспокойство.
— Вы будете Матье Каррер? — спросил мужчина с улыбкой, которую трудно было назвать любезной. — Разрешите представиться: меня зовут Альбер Дельво, а это моя сестра Люси. Мы двоюродные брат и сестра Сезара.
— Те самые, что из Йоханнесбурга? — удивился Матье.
— Именно. Но, как видите, теперь мы во Франции.
Повисло недолгое молчание, достаточное, чтобы Матье успел пригласить их войти, однако он этого не сделал.
— Чем могу быть полезен? — ограничился он вопросом.
— Мы хотели бы поговорить с вами об этом доме…
Люси выглядела смущенной, она стояла, опустив глаза, в то время как вид у Альбера был вызывающий.
— А в чем дело? — выпалил Матье, которому не терпелось, чтобы они поскорее исчезли.
Испытывая явную неловкость от того, что вынужден стоять на пороге, Альбер сделал красноречивый жест рукой в сторону фасада.
— Вы приобрели этот дом на сомнительных условиях. По словам нотариуса, с которым мы связались, речь шла всего лишь о пожизненной ренте и продаже дома в рассрочку, которая заключалась в весьма условных суммах. К тому же произведено было всего девять ежемесячных выплат, так как Сезар умер в том же году.
— Что крайне меня огорчило, поскольку Сезар был моим близким другом.
— Правда? Вы признаёте, что, с нашей точки зрения, эта сделка выглядит довольно подозрительно?
— Подозрительно? — не веря своим ушам, повторил Матье.
— Да вы просто заплатили ему за кусок хлеба, вот что! К тому же мы вправе предположить, что вы знали кое-что о состоянии его здоровья. Например, что он уже был очень плох в момент заключения договора купли-продажи. Вы только что сказали, что были его другом, а между тем…
— Не заходите слишком далеко, — предупредил Матье, — вы рискуете впасть в заблуждение. Дом был приобретен мной в присутствии нотариуса, самым наизаконнейшим образом на свете. Ну а рента придавала Сезару уверенность в том, что его дальнейшая жизнь будет обеспечена.
— Так он не получил ни ренты, ни будущего! Да, приобретение является законным, так нас и заверили, но вместе с тем оно до крайности безнравственно, признайтесь хотя бы в этом! Вы уже выкупили однажды его бизнес, и мы понятия не имеем, не по той же ли дружеской стоимости, так что вы должны понимать наши сомнения.
— Сомнения? Что ж, давайте и остановимся на уровне сомнений, господин Дельво.
Матье повернулся к нему спиной, однако Альбер удержал его за рукав.
— Послушайте! Если вы уклоняетесь от обсуждения, не означает ли это, что вам не очень-то по себе, не так ли?
Матье овладела вспышка ярости, и он бесцеремонно оттолкнул Альбера.
— Оставьте меня в покое, и я советую вам держаться отсюда подальше.
— Уж простите, но вы даже не пригласили меня в дом, а разговаривать на пороге не слишком приятно!
— Мне нечего с вами обсуждать. Вы стучитесь ко мне, намекаете, что я вор, и еще ждете приветствий? Да на что вы рассчитывали?
— Не стоит так сердиться, — пробормотала Люси, по-прежнему стоя с опущенными глазами.
Матье показалось, что она похожа на маленькую испуганную мышь. Разумеется, она слепо поддерживала брата, но не была уверена в безупречности его доводов. Игнорируя ее, он продолжал обращаться к Альберу.
— Ради бога, открывайте судебное дело, если хотите. Но прежде наведите справки, чтобы зря не потерять деньги. По французским законам, даже если получатель пожизненной ренты и умрет спустя несколько дней после продажи недвижимости, это нисколько не повлияет на законность уже совершенной сделки.
— Мы такие же французы, как и вы, и знаем законы! — возмутился Альбер. — Законный срок — двадцать суток, что, на наш взгляд, абсурдно. Сезар был пьянчужкой и не мог нести ответственность за такую сделку.
— Да, нельзя сказать, что вы относились к нему с большим уважением.
— Вы просто рассчитывали на его скорую смерть, учитывая его состояние, — упрямо повторил Альбер. — Итак, само ваше соглашение изначально выглядело нелепым, ведь не собирались же вы выплачивать ему ренту в течение тридцати лет! По мне, так вы просто позорно воспользовались вашей так называемой дружбой.
Матье шагнул вперед, заставив Альбера отступить.
— Убирайся, — произнес он глухим голосом.
— Я еще не закончил! Что произошло с мебелью, которая находилась в доме?
— Вы получили все, что сохранилось, этим занимался мой нотариус.
— А инвентарный список имеется? Или вы успели вовремя спустить все, что там оставалось?
Охваченный гневом, Матье поскорее убрал руки в карманы, чтобы у него не возник соблазн схватить Альбера за шкирку. Он не дрался уже много лет, но на этот раз его нестерпимо тянуло пустить в ход кулаки.
— Господин Дельво, вы ведете себя недопустимо, и мне приходится сдерживаться из уважения к вашей сестре, чтобы не двинуть вам кулаком по физиономии. Теперь я пойду к себе, а вы отправляйтесь восвояси и больше никогда сюда не являйтесь, нам нечего с вами обсуждать.
— Да как вы не понимаете! — воскликнул Альбер. — Сезар — член моей семьи, и, хотя мои родители считали его безнадежно испорченным субъектом, они постоянно его здесь навещали. В этом саду я играл в детстве, на этой кухне завтракал, когда был мальчишкой. Здесь мои корни, а уж никак не ваши. Вы просто мерзкий узурпатор и вор!
Разъярившись, он поступил глупо, попытавшись наброситься на Матье. Тот ловко избежал удара, схватил его и приемом дзюдо бросил на землю, крайне неудачно для агрессора.
— Да вы с ума сошли! — воскликнула Люси, бросаясь к брату.
Альбер держался за левое плечо, но оттолкнул сестру и поднялся, очевидно, больше униженный, чем пострадавший. Разумеется, правильно падать он не умел, но Матье обеспечил ему поражение по всем правилам, словно они сражались на ковре.