проглатывая по книге в день.
Когда всплывали эти обрывки прошлого, Матье удивлялся тому, как долго он их не извлекал из глубин подсознания, чтобы избежать болезненных воспоминаний. Возможно, именно во время сеансов с Бенуа и произошла разблокировка сознания? И должен ли он теперь, когда в полной мере осознал несправедливое поведение матери, постараться полностью освободиться от нее?
Съев яичницу и тосты с маслом, он выпил две чашки кофе. Выйдя из дома, увидел, что сад был сырым от дождя. С приходом весны он обязательно должен им заняться: обрезать старые розовые кусты, избавиться от плюща, который грозил все заполонить. Лишь бы Альберу Дельво вновь не пришло в голову выбросить туда мусор. Сотни раз Матье задавался вопросом, как бы ему найти кузенов Сезара. Он был полностью убежден, что история с магазином — дело их рук, и хотел с ними объясниться раз и навсегда. Сначала мусор, потом проколотые шины, затем разбитая витрина, ну а дальше? Полиция ничего не смогла сделать, Матье даже пришлось выслушать упрек — нечего, дескать, бездоказательно обвинять людей! В любом случае, поскольку ему был неизвестен их адрес, полицейские не могли вызвать их и допросить. Да и были ли кузены Сезара сейчас в Гавре? Считали ли они по-прежнему, что Матье украл у них наследство, обвиняя его во всех бедах? Если это так, то и встреча с ними ни к чему бы не привела. Люси, может, и удалось бы в чем-нибудь убедить, а вот ее братца вряд ли: это был человек упрямый, ограниченный и очень жестокий. Из-за него Матье был обречен постоянно чувствовать себя в опасности, что он считал совершенно недопустимым.
Переступив порог книжного магазина, он увидел, что Надя была уже на месте. Она привыкла приходить первой, пока он отсутствовал, а, собственно, что в этом такого? Годами он считал себя обязанным приходить раньше всех, не желая кому-либо перепоручать и малую толику ответственности, но теперь эта эпоха закончилась.
— Дуглас Кеннеди[26] согласился! — воскликнула она, подбежав к нему и улыбаясь во весь рот. — Во время своего турне по Франции он устроит у нас автограф-сессию, дата уже назначена.
Матье всерьез взялся за работу и организовал ряд презентаций новых книг знаменитых авторов. Так что публика, широко проинформированная заранее, валом валила на такие мероприятия в надежде перекинуться парой слов с любимым писателем и получить автограф на его последней книге. Матье принимал писателей настолько великолепно и со знанием дела, что те почти всегда благосклонно отвечали на его просьбу.
— Прекрасная новость! Нужно заготовить плакаты и заказать достаточно экземпляров книг, чтобы хватило на всех желающих. Это очень хорошая новость.
Надя окинула его восхищенным взглядом, которого она не сводила с Матье с момента его возвращения. Матье же нуждался в ее энтузиазме и участии — они придавали ему сил, — но, как и прежде, не допускал ни малейшей двусмысленности в их отношениях.
— Через десять минут открываемся! — весело провозгласила она, показывая на большие часы, возвышавшиеся над прилавком чайного салона.
— А почему не сейчас?
— Но… еще не время!
— Не будьте слишком жесткой, Надя. Вы здесь, я — тоже, скоро придут и остальные, так зачем заставлять ждать на тротуаре уже подошедших покупателей?
Он запустил эскалатор, затем включил подъемник автоматических решеток. Улыбнувшись парочке, которая тут же нырнула в магазин, он поспешил отойти вглубь зала. Главным его принципом было ничем не стеснять клиентов, давать им возможность спокойно прохаживаться между столами и стеллажами, не ограничивая их свободы и не беспокоя. Он был абсолютно убежден, что выбору книги только мешало навязчивое преследование клиентов продавцами и те должны были вмешиваться, лишь когда видели в глазах людей сомнение или просьбу о помощи.
— А вот и Корантен, — объявила Надя, подходя к начальнику. — Он тоже не опоздал! И кстати, Матье, вы считаете нормальным, что он все время крутится возле вашей дочери?
Озабоченный вид Нади вызвал у Матье улыбку. Он возразил:
— Анж — совершеннолетняя, она делает все, что ей заблагорассудится. Корантен холост, хорошо воспитан и отличный профессионал, мне не в чем его упрекнуть. И за его действия на более личном уровне я бы не стал его осуждать.
— Мне кажется, он ведет себя с вами слишком фамильярно.
— Я очень ценю его за юмор и откровенность.
— Вот — он поднялся прямиком в ваш кабинет, даже не поздоровавшись, словно у себя дома!
— Он никогда не прохлаждается, находясь в магазине. Просто не хотел нам мешать работать. Здороваются люди, когда их пути пересекаются, а не просто бегают для этого друг за другом. К тому же у него наверняка сейчас огромное количество документов, которые нужно распечатать и показать мне или дать на подпись. В данный момент для всех нас самое главное — это внимательно следить за счетами.
Видя, что ей не удалось его переубедить, Надя состроила гримасу, в которой читалось сомнение, отошла прочь от Матье и села за кассу. Ей, конечно же, хотелось, чтобы Матье проявлял чуть больше интереса к ней как к женщине. В конце концов, она была почти одного возраста с Тесс. Но, несмотря на все ее усилия в том, что касалось одежды и макияжа, которые всегда были безупречны, Матье находил ее малопривлекательной. У нее не было задорного смеха Тесс, не было таких золотистых локонов, не было той веселости — настоящей, а ненаигранной, которая доводила Матье до умопомрачения, той чувственности, сквозившей в каждом жесте… В общем, она не была Тесс, вот и все…
Он решил заняться тщательной реорганизацией самого большого стола, где обычно выставлялись новинки. С радостью он обнаружил, что по-прежнему испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие от прикосновения к книгам, и уже два дня носил часть из них домой. Но читать он так и не начал. Мешала боязнь, что исчезла та восторженность, с какой он всегда переворачивал страницы, одну за другой, и не мог остановиться, не дочитав, даже если уже была середина ночи. В качестве мотивации Матье решил, что снова начнет принимать у себя представителей издательств. Возможно, кое-кто из них, кого он хорошо и давно знал, помогут ему возродить интерес к чтению. По крайней мере, он на это надеялся, потому что все время боялся обнаружить у себя признаки рецидива, и оценивал себя каждое мгновение. Перенесенная депрессия вызывала в нем такой ужас, что он не вынес бы вторичного падения в разрушительную бездну.
Спустя какое-то время, подняв глаза к окну своего кабинета, которое выходило на зал первого этажа, он увидел там Корантена, делавшего ему какие-то знаки. По своему обыкновению, он предпочел бы остаться среди книг и покупателей, которых собралось уже много, но волей-неволей решил покориться судьбе и подняться наверх, пользуясь случаем, чтобы, находясь на эскалаторе, окинуть еще раз удовлетворенным взглядом свой магазин. Все сотрудники были на местах, кто-то из них заворачивал книгу в подарочную бумагу, и несколько завсегдатаев, удобно расположившись в клубных креслах, спокойно пролистывали альбомы.
— Банк дал согласие! — с ходу бросил ему Корантен, стоявший на пороге кабинета.
— На получение кредита?
— Да, они обещали подождать до того времени, когда нам будет выплачена страховка.
— Потребовали гарантий?
— Не волнуйтесь! Мне не пришлось закладывать книжный магазин. Единственная гарантия, которую я дал им, — это ваше окончательное восстановление после болезни. Они хорошо знают вас… и я думаю, что они связались по телефону с вашим братом Фабрисом, чтобы быть абсолютно в этом уверенными. Они же все-таки банкиры, а не меценаты.
— Корантен! Перестаньте говорить со мной так, будто у меня проблемы с пониманием французского языка.
— Сожалею.
— Ни черта вы не сожалеете, впрочем, какая разница. Мы договорились с банком, и это прекрасно. Возьмите за жабры Фабриса. А какой процент они хотят по данному кредиту?
— Нормальный. Я выторговал все до цента.
Удовлетворенный, Матье кивнул. Но Корантен напомнил ему о его болезни. «Окончательное восстановление» было очень обязывающей гарантией. Если Матье и почувствовал, что готов свернуть горы, то еще далеко не был уверен, что у него хватит на это сил, ибо сомневался в себе самом, и ощущение психического здоровья могло оказаться ложным. Но, как бы то ни было, он не должен был этого показывать, если хотел сохранить доверие сотрудников.
Он сел за стол, запустил компьютер и начал с проверки данных склада, чтобы определиться со своими распоряжениями.
— Уже объявили посадку на наш рейс! — обрадовался Бенуа. До последнего момента он боялся, что Тесс откажется, найдя первый же удобный предлог, чтобы отменить поездку. Убедить ее было очень трудно, однако он настаивал на своем до тех пор, пока та не сдалась под его напором. Поскольку она браковала все направления, которые он перечислял, Бенуа стал умолять ее выбрать маршрут самой, но она уверяла, что не имеет представления ни о чем экзотическом. В конце концов он предложил ей совершить путешествие на сто восемнадцать островов. Заинтригованная загадочным предложением, Тесс наконец согласилась, не зная, куда они поедут, и поддерживая эту игру до самого аэропорта. Единственной просьбой Бенуа было взять с собой одежду полегче, приложив все усилия, чтобы все поместилось в ручной клади, дабы избежать регистрации багажа и сохранить интригу до последней минуты.
— На наш рейс? — удивилась она. — Нет, объявление касалось самолета, который летит в…
— Да, в Венецию! Вот тебе и знаменитые сто восемнадцать островов Адриатики, соединенные между собой каналами и мостами. Однажды ты сказала, что никогда не была в Италии, поэтому я и выбрал этот самый романтичный из городов. Ну что, тебе подходит?
Бенуа видел, что она заколебалась и, несомненно, была расстроена. Тем не менее он надеялся, что она не отступит. Тесс была прямой и слишком искренней, чтобы изменить слову, и прежде всего она терпеть не могла кого-то разочаровывать. На это он и сделал ставку.