Он закрыл дверь дома на ключ, запрыгнул в автомобиль и помчался к нижнему городу. В Гавре дороги были уже хорошо освещены, хотя полной темноты еще не наступило. Несмотря на плотный поток машин, он довольно быстро добрался до проспекта Рене-Коти и стал искать место, где бы припарковаться. Не найдя, он въехал на тротуар и свернул в улочку, где располагалась лавка Тесс. Увидев издалека, что свет в витрине еще горел, он вышел из машины и пошел пешком, стараясь выровнять дыхание. Он и понятия не имел, что скажет, не догадывался, какой ему будет оказан прием, но в первый раз в жизни целиком доверился своей счастливой звезде.
Когда он вошел решительным шагом, колокольчики радостно зазвенели. Тесс как раз протягивала пакет молодой женщине и при виде Матье остолбенела. Он сдержанно улыбнулся и стал делать вид, будто рассматривает безделушки. Теперь, когда Матье сюда пришел, от его уверенности не осталось и следа, он готов был убежать. Подождав, когда покупательница выйдет, он наконец повернулся лицом к Тесс.
— Прости… Я не вовремя?
Она покачала головой, не сказав ни слова. Светлые локоны прядями спускались на лазурно-голубой свитер, и ему показалось, что она похудела.
— Как поживаешь? — спросил он бесцветным тоном.
— Хорошо.
Все еще неподвижно стоя за кассой, Тесс рассматривала его со странным выражением лица.
— Что, Бенуа?..
— Нет.
— Его здесь нет? И он не придет за тобой?
— Нет.
— Отлично. То есть я имел в виду, что так даже лучше. Значит, у тебя все хорошо? У меня тоже. Мне удалось выбраться из этой воронки, и я захотел тебе об этом сказать. Но, если честно, те, кто утверждает, что это мнимая болезнь, не знают, о чем они говорят: меня действительно здорово прихватило. Впрочем, какой смысл к этому возвращаться.
Тесс кивнула, словно то, что он только что сказал, ее вовсе не интересовало.
— Тесс, мне правда очень жаль, что я повесил трубку, не дав тебе договорить в прошлый раз. Я не хотел знать подробностей твоей поездки в Италию, это было глупо с моей стороны. Тебе там понравилось?
— Не совсем.
— А… где вы побывали?
— В Венеции.
Матье осекся, стараясь сменить тему.
— Как дела в твоей лавке?
— Не на что жаловаться, дела идут нормально.
— У меня в книжном магазине тоже. Мы неожиданно взлетели, да еще как! К весне ждем появления отличных романов. Мне показалось, что ты немного похудела, или я ошибся?
— Всего на два килограмма, ерунда.
Тесс скупилась на слова, не облегчая ему задачу. Матье вспомнил, что пару часов назад так же говорил с Корантеном, и ему стало стыдно.
— Послушай, — выдавил он из себя, — если ты вечером свободна, мы могли бы пойти поесть жареных мидий в кафе «Пайетт». Просто немного поболтать…
Поскольку она не отвечала, он поспешно добавил:
— А перед этим, думаю, ты не отказалась бы от стаканчика в баре «На краю света»? Или коктейля, или бокальчика холодного белого, глядя на море?
— Бар уже открыт?
— В мае, наверное, да.
— Он закрывается и открывается, когда угодно хозяину.
— Просто пройдемся там, и все. Если нам повезет, оттуда мы увидим, как садится солнце, знаешь, какая это красота? Но стоит поспешить.
— Но…
Она бросила на него все тот же растерянный взгляд и прикусила губу.
— Не знаю, Матье.
— Боишься, что Бенуа расстроится?
Матье задал вопрос мягко, без следов иронии или агрессии.
— Бенуа больше нет в моей жизни, — тихо произнесла Тесс.
Это признание стало настоящим подарком, который сразу же вызвал у Матье восторг, однако он этого не показал. Он молча ждал. Наконец она решилась, почти с неохотой. Накинув замшевую куртку, нагнулась, чтобы взять сумку, лежавшую за кассой, затем подошла к витрине и нажала кнопку, чтобы спустить металлическую штору. Когда Тесс вернулась к нему, было видно, что она еще колебалась, ее лицо казалось непроницаемым.
— Правда, не знаю, зачем…
— Зато я знаю… — оборвал ее Матье.
Он запретил себе взять Тесс за руку или за талию и проследовал за ней в подсобку, а потом во двор. Слишком сдержанное поведение Тесс не оставляло ему особых надежд, но ведь такого препятствия, как Бенуа, больше не существовало, и он вполне мог попытать счастья, каким бы призрачным оно ни казалось.
Пока ехали в машине, они не обменялись даже несколькими словами. Тесс по-прежнему была очень напряжена. Устроившись на террасе бара «На краю света», почти под утесами, в самой дальней точке пляжа Сент-Адресса, они заказали белого вина. Приставив руку козырьком к лицу, чтобы не били в глаза последние лучи заходящего за горизонт солнца, Тесс наблюдала за грузовыми судами, входившими в бухту.
— Нужно поговорить, — произнес Матье. — Или, по меньшей мере, нужно, чтобы я тебе кое-что сказал. Мне тяжело сознавать, что мы с тобой расстались из-за недоразумения. Предложение вернуть тебе свободу было глупостью, причем наглой. Мне не нужно было предлагать тебе свободу, поскольку ты и так свободна. И, уж конечно, вопреки тому, что ты могла решить, я не имел в виду, что ты повернешься ко мне спиной и найдешь кого-то другого. Но знала бы ты, как же мне было плохо в тот момент! Я чувствовал себя совершенно бессильным и не хотел, чтобы ты это заметила. У меня исчезли все желания на свете, не хотелось ни поднять руку, ни есть, ни пить — ничего. Никаких планов на будущее, никаких честолюбивых замыслов, в полном смысле слова — ничего, кроме черной пустоты и отчаяния, которых я и не понимал, и стыдился. Я словно… постепенно таял, превращаясь в ничто. И когда ты вспылила в «Гриньо», я не смог никак отреагировать. Мне следовало побежать за тобой, догнать и сказать, как сильно я тебя люблю. Но я был на это не способен. Ну а потом я чувствовал себя до крайности несчастным и ревновал тебя, зная, что ты теперь в объятиях другого мужчины.
— Вряд ли ты был несчастнее меня.
По крайней мере, Тесс только что произнесла свою первую фразу, это означало, что она готова к разговору.
— Ты что-то сломал во мне, Матье, — сказала она устало. — Я знала, что ты не в своем обычном состоянии, и была готова ждать тебя столько, сколько бы понадобилось. Даже видя, что ты оказался на дне пропасти, я не потеряла веры в наше будущее. Я была убеждена, что все кончится, обязательно кончится, если мы любим друг друга. Ты же меня оттолкнул, отбросил подальше, унизил… Верь мне, я сорвалась вниз с такой огромной высоты, чувствовала себя настолько несчастной, что мне понадобился кто-нибудь, кто бы меня утешил. Бенуа был рядом, ему только этого и требовалось. «В объятиях другого мужчины»? Не забывай, что ты сам толкнул меня в них. По какому праву ты должен был меня ревновать?
— Не сердись. Ревновал бы я тебя, если бы так сильно не любил? А ведь я никогда не переставал любить тебя.
№Знать, что он может дать тебе то, что отныне я был бессилен предложить, было для меня невообразимой мукой. Сегодня, сейчас, я…
— Прекрати. Не заходи слишком далеко. Пожалуйста.
Тесс отвернулась и стала разглядывать волны, бьющиеся о гальку. Ее лицо вновь стало отчужденным. В течение нескольких минут он не тревожил ее молчание, а затем прошептал:
— Что я сломал в тебе, Тесс?
— Не во мне. В нас двоих. То чудесное, что было между нами. Доверие. Радость.
Она внимательно посмотрела на него.
— Мы уже не те, что полгода назад. Ни ты, ни я. Твоя дочь ненавидит меня. Я нежеланный гость даже на тротуаре возле твоего книжного магазина. В ее глазах я — стерва, которая меньше чем через два месяца бросила тебя, не выдержав твоей болезни, и поспешила в объятия другого. Прекрасный портрет!
— Анж вовсе тебя не ненавидит!
— Не лги! Она очень хорошо дала мне это понять, и мне было больно, потому что я считала нас с ней близкими людьми. Конечно, я тоже чувствую себя виноватой, я тоже готова признать, что все это случилось по моей вине, но все наши mea culpa[33] ничего не изменят, вспять невозможно обратить то, что уже сделано. Ты избавился от меня, а я утешилась с Бенуа, твоим психиатром. Такова реальность. Она не слишком красива, но стереть ее невозможно.
У Матье оставалось очень узкое поле для маневра, он понимал, что Тесс высказалась до конца, что она вот-вот встанет и уйдет.
— А зачем стирать? — прошептал он. — Все это произошло — да, это так, и что? Нет ничего необратимого, чего нельзя было бы простить. Начнем все заново, начнем заново нашу любовную историю, Тесс!
Солнце ушло, но воздух оставался теплым. Отлив начал постепенно обнажать под галькой полоску песка.
— В книжном магазине у нас произошли большие перемены, — проговорил он более непринужденным тоном. — Мне бы очень хотелось тебе их показать! И еще: я стал постепенно приводить в порядок свой дом. Уверен, теперь тебе там бы понравилось. И знаешь еще что? Я и сам тоже изменился. Больше никогда на свете я не стану отдавать все свои силы работе, и в то же время я рад, что мне удалось сохранить прежнюю страсть к книгам. У меня в голове роятся тысячи планов, но, несмотря на их обилие, я оставлю время и для личной жизни. Представляешь, я даже вернулся к занятиям дзюдо!
Отвлекающим маневром Матье снова привлек ее внимание и поспешил этим воспользоваться.
— Но, несмотря на все это, мне недостает главного. Тебя. Никто в моей жизни не может тебя заменить, это настолько очевидно, что я и не пытался искать что-то другое. Слушай, давай еще выпьем, а потом пойдем побродим по пляжу. Нам придется лишь немного пройтись по берегу моря до причала и спуститься к центру, чтобы поесть жареных мидий в кафе «Пайетт». Машина пусть останется, такая чудесная погода создана для пеших прогулок. Что скажешь? Надеюсь, ты согласишься, в противном случае я буду донимать тебя этим вопросом ежедневно. До того дня, когда ты наконец согласишься, и я смогу вернуть тебе прежнюю жизнерадостность, которую я у тебя украл. И твою улыбку. Счастливую, веселую улыбку, которую ты больше не хочешь мне дарить…