— Я подозревал, что все это слишком красиво, чтобы быть правдой.
— Ох, пожалуй, ты прав. Все верно.
— Но какое отношение имеет к этому Гера?
Геракл медленно покачал головой:
— Не знаю. Может, и никакого. Наверно, я просто слишком подозрителен.
Однако он точно знал, что Иолай ему не поверит.
Сон был предостережением. И неважно, послан ли он ему свыше, или это всего лишь его собственные тревоги, или его защитный механизм.
Он предостерегал его.
Позже, когда они уже устроились на ночлег, Иолай внезапно сел и воскликнул:
— О боги! Геракл? Тебе не приходило в голову, что она окажется в числе претенденток? А?
— Что?
— Ну, знаешь, превратится в местную красавицу или выдумает что-нибудь еще. Короче, приготовит для нас какую-то ловушку или подвох.
Геракл сначала задумался над его словами, но потом засмеялся и махнул рукой, напомнив Иолаю, что не в обычае богини устраивать такие штучки.
Облегчение, которое испытал после этих слов Иолай, получилось почти комичным. Он лег на спину и хлопнул руками по бокам.
— Ты прав. Благодарение звездам, ты прав.
«Во всяком случае, я надеюсь на это», — подумал Геракл. Прямо перед тем, как небо взорвалось.
Глава VIIIВ пещере разбойников
Когда Геракл открыл глаза, его поразила перемена, произошедшая с ночным небом. Звезды показались ему какими-то странными, вроде бы и не звездами, а кострами. А еще они кружились вокруг него.
Затем он вдруг почувствовал, как у него буквально раскалывается от боли голова.
Не подумав, он быстро сел и понял свою ошибку за мгновение до того, как боль расцвела огненным цветком, и он потерял сознание.
Открыв глаза во второй раз, он боялся пошевелиться. Зрение сделалось расплывчатым, а в его голове стоял такой шум, как будто внутри черепа бродил вол, запряженный в повозку.
«Проклятье, — подумал Геракл, — нас оглушили».
А вслух спокойно позвал:
— Иолай?
Вместо ответа раздался сдавленный стон.
Геракл осторожно повернул голову направо и увидел лежащего чуть поодаль Иолая. Где они находились — непонятно, но света оказалось достаточно, чтобы он смог разглядеть кровь, запекшуюся в волосах его друга.
Когда же Геракл пошевелился и попытался встать, чей-то писклявый голос сказал ему:
— Не надо. С ним все в порядке. Все не так плохо, как кажется.
— Говори за себя, — пробормотал Иолай.
Испытывая облегчение и одновременно все возрастающую злость на себя за то, что так глупо попался, Геракл приподнялся на локтях, дождался, пока исчезнут круги перед глазами, медленно набрал в грудь воздуха и сел.
Когда его зрение вновь сфокусировалось и приспособилось к скупому свету, он увидел, что находится в большой пещере. На ее темных стенах горел десяток факелов, их дым лениво тянулся к проделанной в своде дыре. Середина пещеры была расчищена, но у стен валялись мелкие и крупные камни, на которых сидели разбойники. Теперь на них не было ни масок, ни доспехов, а также, насколько он мог судить, никакого оружия. Впрочем, оно им и не требовалось. По своему самочувствию и по голосу Иолая Геракл понял, что сейчас с ними мог бы справиться маленький ребенок, вооружившись прутиком.
Он оперся спиной о доску, положенную возле небольшого камня; Иолай лежал на большой куче соломы и тряпья.
Как ни странно, никто из них не был связан.
— Пить хочешь?
Геракл посмотрел влево на высокую угловатую фигуру, сидевшую за грубо сколоченным столом; на столе лежал большой кинжал.
Геракл осторожно кивнул.
Один из обитателей пещеры соскользнул со своего насеста, погрузил ковш в бочонок, набрал воды и поднес Гераклу. Геракл потянулся к ковшу руками, но разбойник погрозил пальцем, — мол, пей, только не трогай. Геракл подчинился, и оглушительный грохот в голове вскоре сменился легким покалыванием.
Разбойник кивнул и попятился, снова зачерпнул ковш и принес его Иолаю.
— Мы что, уже умерли? — спросил Иолай слабым голосом.
— Нет, — ответил с еле заметной улыбкой высокий разбойник.
— А я чувствую себя так, словно уже умер.
— Тебе скоро станет лучше.
— Хорошо бы… А не то уж лучше мне умереть.
Во время этого обмена репликами Геракл незаметно продолжал разглядывать пещеру. Вход в нее находился далеко справа, и возле него на землю падали лучи солнца. В пещере стояли и другие столы, большие амфоры, а возле камней валялись тюки, — как предположил Геракл, с провизией. Из стен выступали карнизы, на них стояли фонари, а на некоторых сидели разбойники. Сами же хозяева пещеры, к его немалому удивлению, оказались совсем мальчишками. Все без исключения. И, несмотря на впечатление, создавшееся у него за последние два дня, они не выглядели особенно оборванными и истощенными. Синяки и ссадины у них имелись, но не более того. Напротив него, у стены, он заметил приличный арсенал — мечи, дубинки и дреколье, — и он совсем не походил на то жалкое оружие, с которым разбойники встретили их на дороге.
Это показалось ему весьма странным.
Раздавшийся откуда-то сверху звук заставил его повернуть голову. На карнизе, почти под самым сводом пещеры, сидел парень. В руках он держал лук с настороженной стрелой.
Он помахал рукой.
Геракл махнул ему в ответ.
В этот момент Иолай попытался сесть, застонал и спросил:
— Кто вы такие, ребята?
— Мы из АОФ, — ответил сидевший за столом.
Разбойники зашевелились, а Иолай и Геракл удивленно переглянулись.
— Откуда? — переспросил Геракл.
— Мы из АОФ, — горделиво повторил мальчишка. — Из Армии освобождения Фемона.
— Вы… заговорщики? — фыркнул Иолай.
Громкое бормотание наполнило пещеру. Несколько человек подняли кверху кулаки, другие хлопали себя по ляжкам.
— Заговорщики, повстанцы… — вздохнул Иолай. — Вот уж не повезет так не повезет.
Геракл запустил пальцы в свою шевелюру и ощупал шишку, вскочившую на темени. Рассмотрев потом свои руки, он не увидел крови. Но это почему-то не принесло ему утешения. Он подтянул ноги и застыл, услышав отчетливый звук стрелы, которая вставляется в арбалет и закрепляется в нем. Он улыбнулся, в надежде, что они поймут — он и не пытается предпринять что-либо против такого оружия — и сел попрямей.
Несколько раз он пытался завязать разговор с человеком, сидевшим за столом, либо с кем-нибудь еще, но никто не обращал на него внимания. Заговорщики переговаривались лишь между собой.
Прошел час. Потом еще один.
Когда молчание, а также храп заснувшего от скуки Иолая стали для него невыносимыми, Геракл зашевелился, словно пытаясь подняться на ноги. Мгновенно все повстанцы повернулись к нему.
«Спасибо и на этом», — невесело усмехнулся он.
— Ну и что? — спросил он сидящего за столом парня. — Против чего вы восстали?
— Против бесчеловечных условий жизни и против невероятной подлости главы города Тита Перикала, от которых страдают все честные граждане Фемона, — отчеканил мальчишка.
— Верно, верно, — послышались со всех сторон голоса.
— Скажи им, Ротус! — настаивал писклявый голос. — У тебя это клево получается! Давай! Вали!
Ротус кивнул:
— Тит Перикал находится у власти слишком долго.
— Да! — возликовал писклявый голос. — Точно, приятель! Давай! Говори!
Ротус встал и скрестил на груди руки.
— Он нанес людям много… обид, и… и он не дает людям… заниматься делом!
Пещера наполнилась одобрительным ревом.
— Ты лучше всех, Ротус, лучше всех! — не унимался писклявый голос
Геракл переглянулся с Иолаем, уже проснувшимся от такого шума, и тот пожал плечами.
Когда ликование утихло, Геракл прокашлялся.
— Какое отношение все это имеет к нам? — поинтересовался он.
— Символы, — немедленно ответил Ротус
— Вот именно! — воскликнул писклявый голос
— Символы чего?
Ротус смерил пленника презрительным взглядом.
— Символы высокомерия, с каким Тит управляет городом без всякого разрешения и не получив необходимых полномочий от тех людей, которым он якобы служит!
Пока заговорщики ликовали вновь, Геракл, поглядывая на стрелков, потихоньку подобрался поближе к Иолаю.
— Ну ты как? — спросил он, морщась при виде засохшей крови.
— Голова раскалывается — ужас, — сообщил Иолай и для пущей убедительности скорчил страдальческую гримасу. — Угораздило же нас угодить к психам…
— Я все слышу! — закричал писклявый голос. — Он оскорбил тебя, Ротус! Он посягнул на твою честь!
— Кто этот писклявый? — нахмурившись, спросил Иолай.
— Не знаю, — ответил Геракл. — Думаю, что это «шестерка» Ротуса. Лучше бы он заткнулся.
— Я и это слышу! — запищал голос — Я все слышу!
В пещере стало тихо.
Ротус взял кинжал и воткнул его в стол.
— Вас пригласили участвовать в празднике лета в качестве судей. Если вы прибудете туда, ничего не изменится и Тит Перикал останется на своем посту. Так что… — Он развел руками и ухмыльнулся: — Вы останетесь тут, пока все не закончится.
— Что? — Иолай попытался вскочить на ноги, но зашатался и сел. — Вы не посмеете!
Ротус пожал плечами:
— Мы уже посмели. Вы оказались тут и никуда отсюда не выйдете, а праздник начинается уже утром.
— Правильно, молодец! Поставь их на место! — закричал писклявый голос.
Иолай закатил глаза.
— Ради всех богов, ты не можешь хоть немного помолчать? — простонал он.
Внезапно один из заговорщиков промчался по пещере и остановился перед ним, подбоченясь. Один его глаз закрывала черная повязка, другой грозно сверкал.
— Это уж ты помолчи, — пропищал повстанец. — Ты у нас пленник, а не я!
Геракл чуть отвернулся в сторону, чтобы скрыть усмешку.
Иолай от удивления разинул рот и что-то забормотал.
Писклявый заговорщик оказался девицей. Совершенно определенно девицей, со спутанной копной светлых волос и большими голубыми глазами, — вернее, одним глазом — и грязноватым курносым носиком, слегка присыпанным веснушками.