— Тоскливые мечты, мой друг, это просто тоскливые мечты.
Когда они подошли к конюшне, она показалась им пустой, и Геракл насторожился. Ведь Голикс говорил ему, что все серьезные работы с лошадьми проводятся за городской окраиной, на специально оборудованной площадке, но что лошадей приведут сюда еще до заката, чтобы приготовить их для парада. Однако он не увидел там ни колесниц, ни украшенных повозок и даже никого из людей, за исключением случайных прохожих в другом конце улочки.
Никаких окон в стенах домов, никакого мусора у основания стен, выброшенных деревяшек или клочков соломы. И хотя крыши не закрывали узкую улочку, все-таки она казалась мрачной и угрюмой.
Иолай остановился.
— Геракл.
Геракл тоже замедлил шаг. Они стояли неподалеку от распахнутых настежь ворот конюшни, и он почувствовал, что в здании все-таки кто-то есть.
— Что?
Повернув лицо в сторону главной улицы, Иолай прищурился и посмотрел на толпу, все еще окружавшую двух спорщиков.
— Кажется, я вспомнил, что мне сказала Вениция.
Из тени конюшни вышел высокий человек; за ним Гераклу почудилось какое-то движение.
Геракл рассеянно кивнул.
На этот раз Ротус шел без маски, в кожаных доспехах, укрепленных медными бляхами. При нем был короткий меч, как будто он умел им сражаться. За ним вышли на свет еще восемь человек. «И зачем только я ввязался в эти дела?» — подумал Геракл и вздохнул.
Не замечая угрозы, Иолай продолжал:
— Кажется, она сказала, что в этом году некоторые из них не намерены шутить.
— Иолай, обернись, — свирепо пробормотал Геракл.
Иолай подчинился.
— О! — только и произнес он, нервно потирая ладонью грудь. — Дело серьезное, Геракл. Девять против двоих — это тебе не шутки.
Геракл не стал бы возражать, если бы Иолай предложил ему разумное, хотя и слишком поспешное отступление. Но в этот момент кто-то оставшийся в конюшне вытолкнул наружу Голикса. На тунике парня виднелась кровь, и даже на таком расстоянии Геракл увидел, что его лицо покрыто синяками и ссадинами.
— Голикс? — крикнул он. — Ты цел?
Парень с трудом поднял голову и заплывшими глазами всмотрелся в полумрак узкой улочки:
— Геракл, ты?
— Да.
— По-твоему, я выгляжу целым?
Геракл понял, что задал глупый вопрос, но ему требовалось убедиться, что парень жив.
Иолай стал пятиться назад, хотя и держал руку на рукояти меча.
— Я знаю, что ты думаешь, Геракл, но ты не прав. По-моему, нам нужно найти безопасное место, все обдумать, выработать план и — оп-ля! — внезапно воскликнул он, когда Геракл, не оборачиваясь, схватил его за плечо и рывком вернул на прежнее место.
— Я не собираюсь его бросать.
Иолай с шумом выдохнул:
— И зря. Ладно, что нам делать? Прямая атака, разделяй и властвуй? Или, может, перескочим через их головы и нападем с тыла? Какую тактику ты предлагаешь?
В этот момент Ротус отрывисто кивнул.
Повстанцы ринулись вперед.
— Какую хочешь, — ответил Геракл и весь подобрался.
Глядя на обращенные к ним мечи, он подумал, что Иолай был прав.
Эта стычка получится серьезной.
Глава XIVДрака в конюшне
В отличие от прошлого раза, люди Ротуса явно жаждали крови, однако у Геракла и Иолая оставалось по крайней мере одно преимущество — небольшая ширина улочки. Встав почти впритык друг к другу, они не позволят противнику обойти их с флангов и окружить.
К несчастью, такое преимущество не могло предотвратить яростные удары мечей противника по рукам, ногам, голове и другим жизненно важным частям тела, и это обстоятельство сильно тревожило Геракла.
Однако помогла его репутация.
Несмотря на гневные понукания Ротуса, — как обычно, он кричал из безопасного места, прячась за спинами своих воинов, — атаки «повстанцев», после того как они столкнулись лицом к лицу со своими предполагаемыми жертвами, стали вялыми и нерешительными. Это позволило Гераклу пресечь неуклюжую попытку одного из нападавших прорваться к ним в тыл. Он прижал его руку к стене и опустил ему на голову тяжелый кулак, а потом, пока тот не упал, схватил его за спину и швырнул в остальных, сбив с ног по крайней мере половину из них.
В то же самое время Иолай столкнулся еще с одним смельчаком, преисполненным бешеной решимости. Он пользовался своим оружием, словно битой, держа его двумя руками и размахивал им так быстро, что Иолай едва успевал парировать каждый удар. Вынужденный отступать, он пригнулся, уклоняясь от одного удара, втянул живот, избегая другого, и едва не выронил свой меч, когда третий удар сотряс его руки до плеч и перебил дыхание.
К счастью, нападавший тоже пошатнулся, и наступила краткая передышка. Иолай воспользовался ею, быстро крутанулся, набирая силы, и плашмя ударил противника в бок, сбив его с ног.
Стена довершила остальное, когда его голова встретилась с камнем.
— Вы, ослы, их ведь только двое! — вопил Ротус.
— Что-то я не вижу, чтобы ты сильно утомился и вспотел, — огрызнулся один из его людей, и в это время Геракл схватил его за горло, поднял в воздух и так встряхнул, что шлем слетел с его головы, меч упал на мостовую, а глаза сошлись у переносицы.
Иолай засмеялся, выхватил меч у разбойника, медленно сползавшего вниз по стене, и повернулся как раз в тот момент, когда на него набросились еще двое. Он предпочел бы держать в левой руке оружие полегче, однако ему удалось удерживать обоих достаточно долго, чтобы сообразить, что если он не поскользнется, то протянет и дальше, пока Геракл не придет к нему на помощь.
Но когда противник справа сделал резкий выпад, а его приятель взмахнул мечом, Иолай не смог достаточно быстро справиться с обоими мечами. Одно лезвие нападавших оказалось блокированным, но другое угодило ему прямо в бедро. Он вскрикнул, опустился на одно колено и поднял обе руки, скрестив свои мечи, куда и ударили оба меча противников.
Это было испытание силы: сумеют ли они опрокинуть его на спину или он прежде успеет подняться на ноги?
Пот выступил у него на лбу, и струйки потекли в глаза, разъедая их и ухудшая видимость.
— Тебе конец, приятель, — усмехнулся один из нападавших.
— Геракл! — крикнул Иолай.
Другой нападавший захохотал и нажал еще сильней.
Гераклу пришлось выбирать — троица разбойников пыталась зайти к нему в тыл, и ему удалось бы их сдержать, швырнув на них их дружка, которого он держал в воздухе, либо он мог бросить его на тех двоих, что прижали Иолая.
Собственно, думать тут было нечего.
— Лети, — прошептал он.
Через секунду Иолай заметил, как что-то летит по воздуху между головами двух его напрягшихся противников, и весь встрепенулся, когда увидел перепуганное раскрасневшееся лицо третьего, прилетевшего. После столкновения Иолай отодвинулся назад и сумел бы полностью увернуться, если бы летящий разбойник приземлился чуть-чуть раньше.
Шлем ударил Иолаю в челюсть, и последнее, что он увидел, была либо его душа, отправившаяся в Аид, либо какое-то большое облако, плывущее над Фемоном.
Геракл же не видел ничего, кроме сплетения рук, ног и мечей.
Зато он ощутил вес троих разбойников, набросившихся ему на спину и заставивших его согнуться пополам. Они неистово размахивали всем, чем только могли, за исключением мечей, которые они сразу же побросали, как только сообразили, что могут проткнуть друг друга.
Геракл ухитрился стащить одного из них на землю, а потом стремительно выпрямился и быстро, как только мог, бросился спиной к стене. Когда вся его шевелящаяся ноша ударилась о стену, Геракл шагнул вперед и выставил правую руку, чтобы удержаться от падения.
Еще один быстрый шаг, и он выпрямился; стремительный поворот, и его руки уже приготовились к любой неожиданности.
Однако он не ожидал удара доской, которую нес Ротус.
«Проклятье», — подумал он в момент удара.
Оглушенный, он стал тяжело падать на землю, на руки.
Ему отчаянно хотелось подняться на ноги, но его ничего не слушалось, кроме глаз, да и они пропускали в мозг слишком много света. И все-таки, как ни парадоксально, он чувствовал себя ослепленным, хотя и видел какие-то быстро движущиеся тени; в ушах тоже все звенело, хотя ему и казалось, что он слышит тревожные голоса: и когда его правая рука наконец-то послушалась, падение длилось целую вечность.
Ударившись о землю, он инстинктивно выставил вперед правую руку, чтобы защититься от следующего удара Ротуса. Когда ничего не последовало, его мозг удивленно запульсировал.
Еще больше он удивился, когда чья-то рука обняла его за плечи и помогла сесть.
— Ты жив?
Он моргал, щурился, снова моргал, потом попытался прояснить мысли в голове, тряхнув ею, хотя и несильно, чтобы она не слетела с плеч.
— Я принесу воды, — услышал он голос.
— Спасибо, — ответил он.
Мало сказать, что он чувствовал себя в нелепом положении.
Огорчало его еще и то, что гнев по-прежнему сжимал челюсти.
Иногда гнев заставлял его забыть про свою силу.
Он сделал вдох и выдох, медленно, глубоко, несколько раз, и в это время одна рука приподняла его голову, а другая поднесла к губам чашу с водой. Он с благодарностью выпил воду, и прохладная жидкость оживила его вскоре настолько, что он смог посмотреть в лицо темноволосой женщины, не испытывая головокружения.
— Беа, — произнесла она с застенчивой улыбкой.
— Спасибо, Беа. — Он нахмурился: — А где Иолай?
Ответа ему не потребовалось. Он заметил своего друга неподалеку от себя. Иолай лежал на мостовой, а над ним склонилась красивая блондинка.
— Все в порядке, Геракл, — прошелестел Иолай. — Я как раз занимаюсь организацией своих похорон.
Геракл усмехнулся и, с помощью своей неожиданной спасительницы, поднялся на ноги.
Разбойники ушли, и в обоих концах улицы толпились группы перешептывающихся зевак.
Тут он увидел Голикса.
Парень лежал там, где его бросили; он уже пришел в сознание и стонал. Геракл поспешил к нему и осмотрел его раны. Хотя крови вокруг было пугающе много, большая ее часть текла из неглубокой раны на голове. Его глаза совершенно заплыли, а нижняя губа была рассечена.