А поезд сначала медленно, затем все быстрее и быстрее пошел вперед. Женщина обливалась по́том, поезд был окутан облаками пара, и они долго еще не могли отдышаться, будто в бурную ночь любовных страстей.
Но любовной ночи не было.
— Растратил все силы на других, а я теперь подталкивай, — с горьким упреком сказала женщина.
Подобно другим, упустившим все поезда в своей жизни женщинам, она была немного сварлива.
РИГОЛЕТТО НА ПРЕКРАСНОМ ГОЛУБОМ ДУНАЕ
За четыре часа до отправления поезда Инспектор увидел афишу и подумал: а почему бы не провести это время в театре и не послушать «Риголетто»? Он принадлежал к числу тех, кто любит оперу. Проливной дождь размывал привычные очертания города: все вокруг казалось неприветливым, чужим, новым в отличие от «Риголетто» — знакомой истории шута, который сам навлек позор на свою голову…
Перед самым поднятием занавеса на сцену вышла женщина в строгом платье и сообщила, что по независящим от руководства театра причинам представление откладывается. Билеты действительны без заверки на любой из следующих спектаклей.
Инспектор вздохнул и живо представил себе буфет на вокзале, пенистое (из-за всыпанной в него соды) пиво и улыбнулся, вспомнив слова своего друга — беллетриста-триста, как он сам себя величал: человека, выпившего полтонны пива в вокзальных буфетах, можно оправдать, если он решится бросить свою жену. В следующие три часа Инспектору предстояло сократить это количество пива для себя лично и, по-видимому, на будущий год в то же время он мог бы развестись с женой, если верить словам беллетриста-триста.
Сегодня Инспектор провернул много дел и был доволен проделанной работой, но почему бы не потрудиться еще немного? Почему бы, например, не выяснить, кто это, промочив горло пивом, осмелился наплевательски отнестись к своим обязанностям и завалить представление в этот промозглый вечер? Раздумывая над этим, он вышел из парадного входа театра, обошел здание и смешался с выходившими из служебного входа артистами и техническим персоналом. Никто из них не говорил о несостоявшемся спектакле. А как же иначе? Говорить о работе на рабочем месте — признак дурного тона, или, как говорил тот беллетрист-трист: если не любишь цветы, женись на цветочнице. Коль она работает с цветами, значит, тоже не любит их. Инспектор поинтересовался, на месте ли кто-нибудь из начальства? Но кроме администратора здесь никого не было, да и тот, кажется, находится на совещании, но не известно, на каком. Здание театра было новое и вместе с тем знакомое — пистолетного типа: в рукоятке этого пистолета размещались зал, фойе и гардероб, а сцена и административные помещения заполняли направленный в небо ствол. Когда-то, давным-давно, Инспектор играл в этом зале — рукоятке пистолета. Эх, годы, годы, как быстро вы пролетели…
Очень неосмотрительно с его стороны было появиться в таком людном месте — кто-нибудь из присутствующих мог его узнать: в этом городе живут его сестра, зять и племянник — виновник этого, так сказать, извините за гиперболу, торжества. А чтобы понять, почему Инспектор предпочел «Риголетто» визиту к своему зятю — третьему или второму человеку в городе, нужно многое знать.
Собственно он гостил у них в течение всей своей командировки, но делал это так, чтобы они вообще не почувствовали его присутствия. Он распутывал дурацкую историю по спасению их сына — своего любимого племянника Искренчо. Подстегиваемый безмилостно разыгравшимися гормонами, этот племянник решил переключиться с сухопутных развлечений на отцовской «Ладе» на прогулки по водной шири — похитил катер, принадлежавший Обществу рыбаков и охотников, чтобы продемонстрировать своей девушке скорость этого речного транспорта. Трудность задачи Инспектора состояла в том, чтобы выяснить: совершил парень кражу или же бай Флориан дал ему катер добровольно. Бай Флориан был веселым, прекрасным человеком, прожившим большую часть отпущенных ему судьбой лет, катая прекрасных людей на катере по великой славянской реке, зачастую не беря с них за это ни гроша, — ведь жизнь так коротка и надо ею насладиться сполна. Ослепленный такими взглядами на жизнь, бай Флориан не сообразил, что на этот раз дает катер для прогулки не только маминому сыночку, но и своей милой дочери Флоре. В последующие три дня весь город жил под знаком страшной вести о гибели парня и девушки, считая это, однако, заслуженной карой для бай Флориана, с благоволения которого не одна девушка имела возможность совершить прогулку по этой вечной реке. На четвертый день все узнали, что перевернувшийся катер был обнаружен экипажем одной драги километрах в пятидесяти вниз по течению, в территориальных водах соседнего государства. И страшная весть стала поистине страшной, но спустя два дня пополз слух, что в водах того же соседнего нам государства были спасены парень и девушка — без документов и… без сознания. Инспектору следовало идентифицировать личности пострадавших, уладить формальности, связанные с их возвращением на родину. Все закончилось как в фильмах со счастливым концом или в сказках: три дня ели, пили, веселились. Только вот нашему герою что-то не хотелось пить и веселиться вместе со счастливцами — он предпочел пойти на «Риголетто», чем в вокзальный буфет наливаться кислым, не полезным для здоровья пивом. Ему была неприятна вся эта история: ведь и у него двое детей, не намного отличающихся от дитяти, вскормленного родной сестрой и в некоторой мере зятем. Легко говорить и советовать, когда дело тебя не касается. А если ты имеешь к нему известное отношение, неплохо иногда побывать и на опере.
Инспектор медленно поднимался с этажа на этаж. И тут он постиг всю глубину замысла творца, создавшего театральный пистолет: на каждом этаже было по четыре канцелярии и по два апартамента с видом на реку. Видно, тот, кто проектировал это здание, решил собрать зло под одной крышей — пусть здесь играют, портят себе глаза, напиваются и протрезвляются те, кто вечно всем недоволен и у кого всегда куча идей о том, как сделать этот мир прекрасным и справедливым. В сущности, смелый замысел архитектора заслуживал всяческого одобрения.
Директор театра занимал весь этаж и запретил размещать здесь другие службы — это позволяло ему беспрепятственно обозревать мир с высоты и со всех сторон. Мужчины обменялись рукопожатием и поздоровались. Они не могли сразу вспомнить, откуда знают друг друга, но несомненно встречались и раньше. Мир тесен, а что уж говорить о крохотной Болгарии.
— Каким ветром тебя занесло сюда, браток? — спросил директор.
— Ищу директора театра, но… если его нет, то и ты бы мог сказать мне, почему отменили сегодняшний спектакль.
— Волею судьбы я и есть тот, кого ты ищешь, — смущенно улыбаясь, произнес директор. — А что касается спектакля, то театр сохраняет за собой право вносить изменения в программу… Что поделаешь, бывает.
— Значит, так… А нельзя ли узнать, по каким причинам это сделано? Что-нибудь случилось? Кто-то заболел или же…
Тут директор встал и принялся выдвигать ящики письменного стола, открывать дверцы шкафов. Наконец он достал рюмки, но они ему почему-то не понравились, и он заменил их на другие, нашел коньяк, потом достал водку, доказав этим, что не пьет, ибо, как известно, спиртное всегда есть только у тех, у кого нет к нему особого пристрастия. Директор явно тянул время, стараясь вспомнить, кто этот человек, откуда он его знает и как нужно с ним держаться, но тщетно. До того, как стать директором, у него была феноменальная память, роль он запоминал за пять дней, да не какую-нибудь, а главную, теперь же память стала подводить.
— Тут, брат, произошла трагическая история с широким отзвуком, в которой замешаны руководящие личности, то есть сын одного нашего хорошего товарища и дочь другого…
Инспектор сохранил на лице маску равнодушия, словно речь шла не о его родном племяннике, а об уровне реки Дуная в сантиметрах. Теперь он, наконец, вспомнил, откуда ему знаком сидящий рядом товарищ, брат и директор. Раньше этот человек занимался поэзией, потом стал писать драмы и сценарии, играл в театре, пытался ставить пьесы. В общем Инспектор мог охарактеризовать его не иначе как честолюбивого, с высоким о себе мнением человека. Как-то один из актеров сказал ему: ваше непомерное честолюбие, товарищ директор, выделяется на фоне других ваших качеств, Гулливер среди лилипутов…
На какое-то время воцарилось молчание.
— Такие, брат, дела, — промолвил директор.
— Да, несчастье, можно сказать, траур…
— Нет, не траур, а… просто совпадение.
— Какое совпадение?
— Ты смотрел «Риголетто»?
— Да, а что?
— Помнишь либретто? Герцог развлекается. Его придворный шут Риголетто помогает ему в этом. Герцог влюбляется в девушку по имени Джильда. Джильда — дочь Риголетто, но герцог этого не знает, Риголетто же не знает, что герцог любит его дочь, и вообще никто ничего не знает — как и во всех итальянских операх…
Сохраняя на лице маску профессиональной непроницаемости, Инспектор с возрастающим интересом следил за объяснениями директора. А они отнюдь не были лишены известной логики. Флориан, Риголетто, племянник… Неужели Искренчо и есть тот герцог? Пожалуй. При этом Инспектор чуть было не расплылся в улыбке, но вовремя сумел овладеть собой.
Из очередного забытья его вернуло знакомое «Так выпьем по этому случаю!» — и протянутая директором рюмка коньяка.
— Как вы пришли к такому потрясающему открытию? — спросил Инспектор. — Или вам подсказали эту мысль?
— Разумеется, нет. В сущности, я предполагал, что история может быть истолкована и так. Поэтому в связи с событиями в последнее время мы не ставили эту оперу. А вот сегодня вечером наконец-то решились, но мне сказали, что к нам приехал брат жены товарища Ставрева… и я подумал, как бы чего не вышло… Известно, как некоторые могут истолковать искусство, не так ли?
— А вы знакомы с этим братом? — Инспектор с трудом сдерживался, чтобы не выдать себя…
— Браток, — молвил директор, — не знаю его и не хочу знать. Я смотрю, чтобы у нас все было в порядке. Ты не знаешь, на какие игры способен театр, иначе бы не спрашивал…