Она театрально вздохнула, но никакого ответа не последовало. После еще нескольких бесплодных попыток она трагическим тоном объявила:
– Наверняка ведь можно что-нибудь придумать, чтобы его спасти?
Шерили была одной из немногих, кто знал, что король Браги жив и в плену.
– У Майкла Требилькока и Арала Дантиса это однажды получилось, когда они спасли Непанту, – вздохнув в ответ, решительно заявила Кристен. – Но сейчас ничего не выйдет. Его держат в плену тервола, а не тупоголовая королева Аргона.
Она достаточно свободно обращалась с историей, но факты сейчас не имели особого значения. Важно было лишь то, что любые попытки освободить короля тщетны. Никто даже не знал, где его держат, – разве что Майкл Требилькок мог быть в курсе или Арал Дантис. Но с Майклом не было никакой связи, а Арал больше не появлялся в Кавелине. Возможно, Требилькока вообще не было в живых – его никто не видел уже несколько месяцев.
Но Майкл всегда был себе на уме и поступал по-своему, что основательно тревожило всех. С тех пор как Майкл Требилькок появился в Кавелине, он создал свой тайный мир посвященных друзей и союзников, презиравших недалеких политиков Малых королевств. Эти люди верили в благо для всех, а не только для партизан.
Майкл Требилькок хранил верность Браги, пока тот был королем, но Браги никогда полностью не доверял Требилькоку.
– Как думаете, у Арала есть связь с Майклом? – спросила Шерили.
Оба дружили со студенческих времен в Хеллин-Даймиеле и вместе пережили несколько жестоких приключений в Кавелине и за его пределами. Дантис иногда бывал в гостях у марена-димура в не столь суровое время года. Сейчас он жил в Рудерине, но продолжал заниматься семейным делом, будучи отчасти торговцем, отчасти контрабандистом, а отчасти гангстером. Когда-то, еще до войн, его отец тоже был торговцем, только более законопослушным.
Арал прочно стоял одной ногой в мире подполья. Многие его тамошние знакомые шпионили для Майкла Требилькока.
– Возможно, – ответил Даль. – Но Майкл наверняка сам к нему явится. Майкл живет в своем тайном мире преданных ему друзей. Не могу даже предположить, каково их мировоззрение, если вообще есть хоть какое-нибудь. Вероятно, оно похоже на то, что было у Браги. Они не стремятся к власти – просто собирают сведения, а потом распространяют там, где, по их мнению, это может принести пользу. И прячут друг друга, когда возникает нужда.
– Но он же поддерживал короля.
– Насколько мы видели – да. Он шел на крайний риск ради Браги, но Браги никогда полностью ему не доверял. Ингер уверена, что это Майкл обчистил казну.
Кристен уловила нечто в его словах.
– Даль? Тебе что-то об этом известно?
– Откуда? Я был слишком далеко.
– Даль, говори. Я твоя королева-мать, не забыл?
Шерили угрожающе нависла с другой стороны:
– Говори, солдат! Ты не вправе это скрывать.
– Я ничего не скрываю. Я ничего не знаю. Просто помню, каковы были планы на случай непредвиденных обстоятельств. Можно сказать, внутреннее ощущение.
– Вот и расскажи мне о своих внутренних ощущениях, – сказала Кристен.
– Возможно, Майкл тут ни при чем и он просто участвовал в составлении плана. Опустошить казну задумали Чам Мундвиллер и Дерель Пратаксис. Крупный торговец и ученый из Ребсамена, всегда интересовавшийся экономикой.
Обе женщины молчали, но, судя по яростным взглядам, требовали продолжения.
– Пратаксис иногда рассказывал, как недостаток наличных может сдержать экономический рост, – сказал Даль. – Он верил в денежную экономику. В смысле, он считал, будто все мы могли бы жить лучше, если бы в обороте ходила куча заслуживающих доверия денег. На натуральном обмене государство не построишь. И у Дереля всегда находились примеры. Королевства вроде Итаскии, где постоянно обращается масса денег, стали сильными как экономически, так и в военном отношении. В Малых королевствах, где денег не так много, не происходит ничего хорошего, поскольку никто не может за это заплатить. Исключение – Кавелин, который контролирует торговлю через ущелье Савернейк.
– Но этой торговли больше нет, – заметила Кристен.
– Нет, – согласился Даль.
– И какое отношение ко всему этому имеет кража казны? – спросила Шерили.
– У Ингер нет ни гроша, чтобы заплатить солдатам. А солдаты не очень-то хотят, чтобы им платили курами или зерном.
– Ха-ха, – сказала Кристен. – Возможно. Но я не слышала ни об одном подразделении, которое объявило бы, что они больше не будут поддерживать Ингер, потому как им не платят. А мы не можем заплатить тем, кто на нашей стороне.
– Войска с обеих сторон частично оплачивают богатые. Ингер платят Сословия, нам – торговцы из Седльмайра и с запада. Ингер заявляет, будто из Итаскии должны прийти еще деньги. Наши друзья говорят, что нас поддерживают кавелинские серебряные рудники. Сражаться никого не заставляют. Любая стычка между теми, кто до этого воевал бок о бок, скорее всего, приведет к массовому дезертирству.
– Но мы не добудем столько серебра, чтобы поддерживать как производство, так и армию, – заметила Шерили, показывая, что симпатичное личико и фигура вовсе не признак недостатка ума.
– Если так подумать, то ни одна сторона не может себе позволить платить солдатам, которые не сражаются за то, во что верят.
– В таком случае бо́льшая их часть отправится по домам, независимо от того, насколько они любят Браги, – сказала Кристен. – Нужно найти деньги из казны.
– Ты воистину гений, милая моя, – улыбнулся Даль. – Есть только одна проблема. Все, кто что-нибудь о них знал, погибли во время беспорядков после падения короля.
– Кроме Майкла Требилькока. И возможно, генерала Лиакопулоса.
– Все сомнительнее и сомнительнее.
– То есть?
– Лиакопулоса нет в живых. Вероятно, его убили итаскийцы. Что касается Майкла – честно говоря, я тоже сомневаюсь, что он жив. Но если даже и так, вряд ли он нам поможет.
Шерили и Кристен яростно уставились на Даля, который пожалел, что таким красоткам приходится думать о чем-то более серьезном, чем модные фасоны платьев.
И тем не менее Кавелин в очередной раз выбивался из общего ряда. Королевство могло похвалиться сильными женщинами, благодаря которым происходили выдающиеся события.
Дэйн, герцог Грейфеллс, страстно желавший стать повелителем Кавелина, расхаживал перед камином. Его новообретенная штаб-квартира, старая и продуваемая сквозняками, возвышалась над Дамхорстом, ключевым городом на проходившем через Кавелин торговом пути с востока на запад. Раньше замок был фамильной резиденцией баронов Брейтбартов, но живых претендентов на этот титул не осталось.
Грейфеллс захватил замок тайком, и теперь он и его искатели приключений наслаждались крышей над головой, теплом и безопасностью. Впрочем, они редко осмеливались выбираться за пределы замка группами меньше десяти человек.
Местное население состояло в основном из вессонцев, близкородственных итаскийцам. Однако их политические предпочтения были на стороне сына короля Браги и его первой жены. Грейфеллс же хотел видеть наследником сына последней жены Рагнарсона, своей двоюродной сестры Ингер.
Дэйна Грейфеллса не особо радовало происходящее. Он прибыл в Кавелин, рассчитывая, что королевство окажется у него в кармане еще до морозов. Но пришла суровая зима, а он все еще торчал вдали от Воргреберга, и надежды на успех таяли, как и его войска – в основном из-за дезертирства. Если ему и удавалось найти кого-то на замену, то лишь необученных и неопытных, место которым было скорее в тюремной камере, чем в военном строю.
– Прибыл Гейлс, ваша светлость, – объявил его личный помощник.
– Давно пора, будь он проклят. Я ждал его еще вчера.
– Он с трудом добрался. И он ранен, как и его сопровождающие, кто остался жив.
Несмотря на дурное настроение, Грейфеллс не поддался безрассудству, зачастую мешавшему понять, что события могут идти вразрез с желаниями, и ограничился лишь словами:
– Пусть приведет себя в порядок и войдет.
Он не любил грязных людей и терпеть не мог вида запекшейся крови.
– Как прикажешь, ваша светлость.
Неожиданно появился семейный чародей.
– Бабельтоск?
– Не против, если я к тебе присоединюсь, ваша светлость?
Дэйн нахмурился. Толстяков он тоже не любил. И еще больше он не любил Бабельтоска за то, что его слишком дорого обходилось содержать. Из всей свиты Грейфеллса чародею приходилось платить больше всех, зато пользы от него в последнее время было меньше всего. Герцог считал Бабельтоска трусом и был уверен, что тот знает нечто, чем не желает делиться.
Грейфеллс не понимал, что чародей боится именно его. Бабельтоск скрывал то, что, по его мнению, могло вызвать у герцога приступ гнева, от которого чародей сам бы пострадал.
– С какой целью? – спросил Грейфеллс.
– Чтобы собрать кое-какие сведения. Мне сложно работать вслепую.
– Ты вообще не работаешь.
– Для работы мне нужно дать задачу. Правдоподобную и выполнимую, а не журавля в небе и несбыточные мечты. – Сегодня Бабельтоск, похоже, набрался смелости. – Строителей мостов ограничивают имеющиеся у них материалы. Чародея ограничивают пределы Силы.
– Не похоже, чтобы Вартлоккура когда-либо что-то ограничивало.
– Так видится лишь со стороны. На самом деле ограничения всегда были и есть. Только кажется, будто у него все легко получается, но это лишь потому, что он очень стар и намного талантливее меня.
Грейфеллс недовольно поворчал, но не стал отправлять чародея восвояси, и Бабельтоск устроился в уголке потемнее. Ему не нравилось, как герцог к нему относится, но он вполне его понимал. Бабельтоск был домашним чародеем, работавшим по контракту, – ему не хватало владения Силой, чтобы стать независимым. Он мог помочь залечить царапины и синяки, замедлить порчу мяса, но с трудом умел читать по картам Таро и по звездам. Зато он неплохо чувствовал намерения других, как правило, распознавая ложь, и мог предвидеть опасность, особенно когда та угрожала и ему самому.