Старик насмешливо улыбнулся, и стало ясно, что ему известна каждая предательская мысль, промелькнувшая в мозгу Мегелина.
Вартлоккур играл с детьми. Смирена лежала на его коленях, вертясь и смеясь, и пыталась поймать сверкающую бабочку, которая постоянно проскальзывала мимо ее неуклюжих пальчиков, усаживаясь на курносый, похожий на пуговку нос. Екатерина и Скальца радостно обстреливали друг друга безвредными светящимися шарами. А Этриан…
Этриан сегодня выглядел намного более вменяемым. Он все так же молчал и ни с кем не общался, никак не отзываясь даже на прямое обращение, но вполне адекватно воспринимал окружающий мир. Вартлоккур был рад даже столь небольшому улучшению.
Больше всего, однако, радовалась Непанта. Сейчас она была внизу – готовила еду, в том числе и наверняка блюда, которые Этриан особенно любил в детстве.
Юноша почти не шевелился, лишь иногда медленно поворачивал голову. Все окружающее вызывало у него странное любопытство, словно он видел это впервые в жизни. И впервые в жизни он проявлял хоть какой-то интерес к сестре, двоюродным сестре и брату, а также к Зимней Буре.
Малышка с не меньшим интересом смотрела на брата, время от времени отрываясь от забавы с бабочкой.
Появилась Непанта в сопровождении нагруженных едой слуг.
– Я решила принести всю еду сюда, поскольку мы так толком и не поужинали.
– Хорошая мысль, – заметил Вартлоккур. – Учитывая, сколько энергии сжигают эти двое гоблинов.
Непанта попыталась спросить, нашел ли он способ связаться с Мглой, но тот ее уже не слушал, глядя на внезапно застывшего Этриана. А затем юноша потряс всех – показав на Зимнюю Бурю, он произнес: «Дедушка».
– Непанта, забери малышку. Быстрее!
Зимняя Буря дрожала как в лихорадке, но оставалось неясным, что так подействовало на Этриана. Все стало понятно, лишь когда ожила редко используемая, но сразу бросавшаяся в глаза заполненная ртутью тарелка. В соответствии с наложенным на нее заклятием она оживала лишь при немногих маловероятных обстоятельствах – например, появлении чародея Магдена Нората в радиусе мили от крылатого коня Звездного Всадника.
Тысячи часов, растянувшиеся на прошедшие после Великих Восточных войн годы, ушли на расчеты, необходимые для того, чтобы создать включавшее тревогу заклинание. Задача казалась неразрешимой, пока Вартлоккур не попытался отслеживать вместо самого Звездного Всадника его крылатого коня.
– Милая, – сказал Вартлоккур Непанте, когда она забрала у него Смирену, – уведи всех отсюда. В первую очередь детей.
Происходило нечто серьезное и, возможно, опасное. Вартлоккур смутно слышал, как Непанта возится с Этрианом, выпроваживая всех из комнаты.
Несколько мгновений спустя чародей уже оценивал положение в аль-Хаборе.
До чего же прекрасную возможность предоставила ему судьба! Слегка подтолкнуть тут, потом там – совсем чуть-чуть, не потревожив даже муравья, – и мир изменится навсегда. А о его собственной роли никогда не узнает никто, кроме него самого.
Сделав все необходимое, он устроился поудобнее и стал наблюдать, жалея, что поблизости нет Нерожденного, с чьей помощью удалось бы сделать намного больше.
Возможно, имело бы даже смысл раскрыть себя, будь у него возможность добраться до крылатого коня, пока Звездный Всадник занят другим. При некотором везении он мог бы даже лишить Звездного Всадника главного источника его могущества, Виндмьирнерхорна.
– Не жадничай, – пробормотал он, обнаружив, что пытается отыскать коня, используя единственную оставшуюся в живых тварь Нората.
До того как сработал сигнал, прошел долгий день, и Вартлоккур чувствовал, как его охватывает усталость. Если он как следует не сосредоточится и потеряет контроль, катастрофа будет неминуема. Освободившаяся от его власти тварь в мгновение ока расправится с Гаруном.
Он завел зверя в крепость шейха, за глинобитную стену, в сам дом, а потом отпустил. Есть вероятность, что тот доберется до Звездного Всадника.
Вартлоккур погрузился в сон, довольный тем, как прошел день.
Жизнь Ясмид стала простой. Порой она боялась, что слишком много спит. Не пряталась ли она от собственных обязательств, проводя все время в постели? С другой стороны, делать было особенно нечего, не считая решения личных споров.
Со стороны ей ничего не угрожало. Мегелин вернулся в Аль-Ремиш, зализывая раны и обвиняя в неудачах всех, кроме себя самого. Рано или поздно он наверняка снова задумает какую-нибудь мерзость.
Поля правоверных обещали самый богатый урожай за многие годы. Стада были особенно плодовиты, кобылы приносили невероятно много потомства. А поскольку правоверным не приходилось добывать еду охотой, должна была вернуться и дичь. Ясмид приказала ограничить охоту истреблением хищников.
Она знала, что, когда вновь наступят плохие времена, дичи вполне хватит. Так должно было быть, и так было всегда.
Не все разделяли оптимизм Ясмид. Ее советники требовали ото всех трудиться, словно на осадном положении, строя новые зернохранилища и возделывая новые поля, на которых можно было вырастить больше зерна.
Хорошей почвы не было в избытке – ее приходилось создавать. Но на нехватку воды никто не жаловался. С гор Джебала стекала вода от тающих снегов, а на расстоянии дня пути журчало около десятка надежных источников, очищенных от скопившихся за многие годы ядов и заново освященных.
Вода, которая не использовалась и не испарялась, в конечном счете попадала в соленые озера. Ясмид считала грехом, что вода уходит столь далеко, – хотя ей уже дважды пришлось поблагодарить за это Господа.
Она пребывала в полудреме, размышляя, каким еще способом можно доставить в пустыню больше воды, когда слуга объявил:
– Тебя желает видеть Хабибулла, госпожа.
Ясмид ощутила легкое раздражение, но потом вспомнила, что сама за ним посылала.
– Хорошо, пусть войдет.
Обстоятельства вынудили Ясмид создать некое подобие зала для приемов в одной из столовых, где можно притворяться, что она не женщина и ей не требуются евнухи, рабыни и ширмы, чтобы скрываться от посетителей-мужчин. Подобных формальностей она терпеть не могла и избегала их большую часть жизни. Но успех имел свою цену. После поражения Мегелина старшие имамы начали вслух требовать соблюдения фундаментальных правил, и люди их слушались, поскольку не видели больше нужды в прежней гибкости. Если мирная жизнь продлится достаточно долго, эти старики могут изолировать ее до такой степени, что она потеряет любую связь с внешним миром.
«Что бы сделал Гарун?» – подумала она. Гарун наверняка бы их похоронил. Их было не так уж много – просто чересчур громко звучали их голоса.
Вошел Хабибулла, все еще хромая после раны, полученной в сражении с Мегелином.
– У тебя есть что мне сообщить? – спросила она, прервав затянувшееся молчание.
– А чего ты ждешь?
– Как дела у моего отца?
– Неплохо. Ты бы сама увидела, если бы нанесла ему визит. Но все не столь потрясающе, как надеялся Эльвас.
– У него мало времени.
– Я бы сказал, ему намного лучше.
– В самом деле?
– Определенно. Но я сомневаюсь, что свами сумеет довести дело до конца. Твоему отцу придется приложить некоторые усилия самому.
– Он не пытается?
– Не особо.
– Дадим им больше времени, – вздохнула Ясмид. – Мерим, иди сюда. Ты приплясываешь, словно ребенок, которому срочно надо на горшок. В чем дело?
– Эльвас аль-Суки сейчас в кухне и просит дать ему возможность сообщить тебе новости. С ним какой-то человек, которому крайне не мешало бы помыться.
– Пусть вонючка остается там, и приведи Эльваса. Хабибулла, оставайся в качестве свидетеля.
В обществе аль-Суки она чувствовала себя неуютно. И дело было вовсе не в неловкости между мужчиной и женщиной – он попросту внушал страх. С ним было что-то не так, хотя никто этого не замечал.
Эльвас аль-Суки, как всегда, выглядел самой добродетелью, соблюдая все формальности и манеры, отчего Ясмид стало еще неуютнее.
– Если ты пришел рассказать, как успехи у Ученика, – сказала она, не скрывая своего настроения, – то Хабибулла тебя опередил.
Аль-Суки едва заметно нахмурился, и на его лице отразилась еще менее заметная обида.
– Речь о другом, о благословенная. Среди роялистов произошли драматические события, известие о которых пришло только что. Человек, который его доставил, так спешил, что едва не умер.
Благословенная?
– Да?
– Чародей Магден Норат мертв. Он погиб в селении под названием аль-Хабор. На него напали столь внезапно, что он даже не успел защититься.
– Я знаю аль-Хабор. Но… Магден Норат? Мертв?
– Да, о священноголосая. Наш шпион был тому свидетелем.
Этого не могло быть. Просто не могло. Во время Великих Восточных войн Магден Норат обрел статус чуть ли не полубога.
– Мертв, – ошеломленно повторила она. – Но… Это ведь не… Есть кое-что еще, не так ли?
– Много чего. Но остальное не столь радостно.
– Да уж, после такого, полагаю, наверняка должно случиться нечто ужасное, чтобы уравновесить чашу весов. И что же это?
– Свидетель полагает, что убийца – призрак. Или некий оживший мертвец. Он клянется, что им был Гарун бин Юсиф.
У Ясмид закружилась голова, и на мгновение у нее возник нелепый вопрос, знает ли Эльвас про нее и Гаруна. Естественно, он знал – это давно уже не тайна.
– Не может быть!
– Но мы ведь никогда этого точно не знали, – столь же ошеломленно проговорил Хабибулла. – Я ни разу не слышал, чтобы кто-то на самом деле видел тело. Его просто с какого-то времени никто не видел живым.
– Но…
– Вероятность подобного – один шанс из миллиона. Шпиону просто хочется видеть призраков.
– Но и верить в это ему тоже не хочется, – сказал аль-Суки. – Зато ему отчаянно хочется, чтобы убийца оказался неким сверхъестественным существом.
Ясмид закрыла лицо руками.
– Из-за этого может начаться полное безумие.
– Может, я зашел чересчур далеко, о светоч Господа, – заметил аль-Суки, – но я предпринял меры, чтобы муллы не возбудили фанатиков.