Ясмид изумленно уставилась на него.
– Я в самом деле чересчур далеко зашел?
– Нет. Эта новость вполне может привести к новым войнам. Племенные вожди не станут бояться Мегелина, если за его спиной не будет Магдена Нората.
Эльвас откашлялся и, помедлив, неохотно продолжил:
– Возможно, Мегелин приобрел более могущественного защитника. – Похоже, это была по-настоящему плохая новость, припасенная напоследок. – О свет веков, у правоверных есть множество друзей в аль-Хаборе. Вода остается чистой и надежной. За перекрестками дорог кто-то должен наблюдать. Через селение часто проходят роялисты с тайными миссиями.
– Я была там. Переходи к сути.
– Норат и Мегелин отправились туда, чтобы кое с кем встретиться.
– И Мегелин тоже?
– Он не пострадал. Его спасли телохранители, которые отвели его в крепость местного шейха.
Мегелин и Норат отправились в аль-Хабор на тайную встречу? Неужели тервола снова устремили взгляд на запад?
– Правоверные в аль-Хаборе говорят, что Мегелин прибыл на встречу со Звездным Всадником, – сказал Эльвас.
В таком случае это еще хуже, чем визит тервола. Ясмид протяжно вздохнула. Где-то в Священном Писании имелась подходящая строка, что-то вроде: «Ибо чего мы ужасались, то и постигло нас».
– Погоди. Хабибулла, выпроводи всех. Ты и Эльвас – останьтесь.
Хабибулла, как всегда, послушался без лишних слов. Закрыв дверь, он подошел ближе, чтобы Ясмид могла говорить, не опасаясь, что посторонние ее услышат.
– Эльвас, насколько сильна теперь твоя вера? – спросила она.
– Поколеблена, о сиятельная. Весьма поколеблена.
– Хватит наделять меня титулами. Хабибулла? А ты что скажешь?
– Я не фанатик, но я правоверный. Моя вера сегодня ничем не отличается от вчерашней. С чего она должна измениться?
– Эльвас, насколько широко известно…
– Пока в курсе лишь немногие, но через месяц будет знать весь мир.
– Не понимаю, – в замешательстве проговорил Хабибулла. – Почему смерть Магдена Нората должна стать трагедией для веры?
– Речь не о ней. Речь о тайной встрече его и Мегелина со Звездным Всадником.
Хабибулла все еще не понимал.
– Старый Пройдоха, Хабибулла. За ним стоит половина всех свершенных в истории злодеяний. Именно он был ангелом, который спас и обучал моего отца. Но он не был посланником Господа. Мой отец вершил дело Господа, но его наставил на этот путь дьявол, который хотел наполнить мир войнами и хаосом.
В словах Ясмид не было ничего нового. Враги Эль-Мюрида заявляли подобное уже много лет. Она видела отражавшееся на лице Хабибуллы желание гневно возразить, но в конце концов тот возвышенно признал:
– Господь, в Его мудрости, использовал своего врага, чтобы подвигнуть Ученика на великие деяния.
– Именно. И с нынешнего дня это станет догмой. Эльвас?
– Безупречная логика. У Господа уже все записано.
– Хорошо. Пусть имамы и муллы соберутся у меня на вечернюю молитву. И если кто-то из этих стариков захочет доставить мне неприятности – пусть с ними разберутся Непобедимые. Мы должны объявить об официальной позиции, прежде чем разойдутся слухи. Эльвас, удастся показать людям моего отца?
– Тебе нужно с ним увидеться. И решить самой.
Ясмид была одна, не считая Хабибуллы, от чьей компании ей редко удавалось избавиться. Тот ждал, пока она переварит обрушившиеся на нее новости.
– Есть шанс, что Нората в самом деле убили?.. – наконец тихо спросила она, не в силах произнести имя.
– Наверняка. Иначе и быть не могло. Кто же еще? Воистину потрясающее стечение обстоятельств.
– Прошу прощения?
– Господь посмеялся за наш счет. Для большего драматического эффекта ему следовало бы свести убийцу лицом к лицу с королем.
– Ох… – Если это и в самом деле был Гарун, он должен был оказаться в нескольких ярдах от их сына, но так об этом и не узнал. – Хабибулла, я чувствую себя слишком старой и усталой. Найди мне место, где я могла бы отрешиться от мира.
– Я тоже часто себя так чувствую. А потом напоминаю себе, что единственный, кому когда-либо удавалось с этим справляться, – твой отец.
Ясмид хотелось лаять и рычать. Но что толку? Что бы она ни сказала, у Хабибуллы всегда найдется ответ. И притом весьма осмысленный.
9Весна 1017 г. от О.И.И.Малые королевства
Ингер вошла в комнату, где ждал Бабельтоск. Миновал лишь день с тех пор, как чародей перешел на ее сторону, но он уже настойчиво желал видеть королеву. Ингер надеялась, что столь быстрый ее визит не создаст впечатления, будто она крайне нуждается в его помощи.
– Готов приступить к работе?
– Ваше величество, прежде всего хочу отметить, что этой ночью я насладился самым лучшим сном с тех пор, как прибыл в это несчастное королевство. Этим утром я насладился лучшим завтраком с тех пор, как мы покинули Итаскию. Я пребываю в прекрасном настроении, и мне не терпится начать. Так что давай обсудим, что от меня требуется.
– Я хочу, чтобы ты покопался среди теней. Поискал кое-какие тайны, вещи и людей. Сумеешь?
– Возможно. Скажи мне, что ты ищешь?
– Хорошо. Первое и самое важное: найди полковника Гейлса. Живым или мертвым. Встреться с Натаном Вольфом. До этого поисками занимался он.
– Что еще?
– Деньги из казны. Я дам тебе десять процентов.
– С каждой минутой я все больше благословляю судьбу, приведшую меня к тебе.
– Надеюсь, ты будешь чувствовать себя так же и через год. Еще я хочу найти генерала Лиакопулоса, Майкла Требилькока и эту суку Кристен Гьердрумсдоттир.
– Ее убили по приказу герцога.
– Пытались. Возможно, он считает, что у него все получилось. Но она все еще жива и строит заговор с целью сделать королем своего отпрыска.
Бабельтоск не стал возражать. Дэйн Грейфеллс стал обитателем тюремной камеры из-за неописуемой способности принимать на веру все, что он хотел считать правдой.
– Деньги – самое важное, – сказала Ингер. – Затем – Джозайя Гейлс и любые возможные угрозы. В особенности угрозы для тебя. Ты станешь мишенью для тех, кому я не нравлюсь. Остальное – когда у тебя найдется время.
– Будет так, как ты пожелаешь, – ответил Бабельтоск.
– Прекрасные слова, чародей. Но сейчас отчаянные времена. Слова не помогут нам стать теми, кто смеется последним.
– Ты изменилась.
– Да. Нынешняя Ингер вовсе не столь симпатична, как та, которую ты помнишь. Нынешняя Ингер может быть достаточно кровожадной. Что тебе требуется, чтобы сделать все, чего я хочу?
Чародей несколько раз открыл и закрыл рот, но не издал ни звука.
– Скажи мне, Бабельтоск. – Сказано это было таким тоном, что Бабельтоск понял: если он сейчас же не возьмется за дело, то очень об этом пожалеет.
Последствия сотрясения мозга, которое получил Дэйн, герцог Грейфеллс, усугублялись тем, что он никак не мог примириться с положением, в котором оказался. Он был Грейфеллсом, герцогом, старшим представителем благородного семейства, ему сам Бог велел править Итаскией и несколькими соседними государствами. Лишь нескончаемые интриги со стороны мелких людишек не позволяли династии Грейфеллс заявить о своих правах.
Естественно, он замечал, что условия его заточения не столь тяжки. У него имелась койка с матрасом. Грязный пол устилала свежая солома. Дэйна не заковали в кандалы, и он мог пользоваться стульчаком с установленным под ним ведром. Но он не видел ничего, кроме железной стены со сварными стяжками и заклепками, лишавшей всяческой надежды на побег.
Ему регулярно приносили еду через окошко размером три на шестнадцать дюймов. Ведро с отходами покидало камеру через маленькую дверцу, сквозь которую не мог пройти человек.
Постепенно до него доходило, что он полностью отдан на милость Ингер, и милость эта в лучшем случае весьма незначительна.
Те, кто приносил еду и забирал ведро, не разговаривали с ним. Возможно, они не понимали по-итаскийски, а может, были глухи. Он не в силах был осознать, что большинство людей его ненавидят. Люди Ингер считали, что она поступает чересчур мягко.
Однако он вполне осознавал, что если его не услышат и не поймут, он никогда отсюда больше не выйдет. И больше всего он ругал себя за то, что повел себя как идиот, решив, что сумеет украсть корону для своей семьи.
Джозайя Гейлс отчаянно пытался собраться с мыслями. Он не мог понять, сколько времени провел в подобном положении, и в голове у него никак не прояснялось.
Умные сволочи. Они плохо его кормили, и, пребывая на грани голодной смерти, он набрасывался на любую еду, которую ему приносили. И в нее каждый раз подмешивали наркотик.
Никто его не допрашивал. Никого не интересовало, что он знает. Никто не объяснял, почему он оказался в плену.
Его вывели из игры не столь грубым способом, каким стало бы убийство. Он ничего больше не значил. Позднее его могли отпустить, а может, оставить в качестве разменной монеты для переговоров.
Гейлс почти не видел тюремщиков. Они не разговаривали с ним, и единственное взаимодействие с ними заключалось в том, что они его кормили.
Одурманенному наркотиком Гейлсу потребовалось некоторое время, чтобы понять правила, которым подчинялась его новая жизнь. Если он ничего не говорил и не делал, жизнь продолжалась без каких-либо неудобств, не считая тюремного заключения и наркотика. Легче всего было, когда он молча размышлял над собственной глупостью, приведшей его сюда.
Судя по всему, тюремщики не питали к нему злобы. Им просто хотелось убрать его подальше.
В аптеку в Староканцелярском переулке вошел старик. Казалось, он настолько дряхл, что с трудом справляется с дверью.
Стоявшая за прилавком четырнадцатилетняя девушка удивилась, увидев его. Он улыбнулся, обнажив полный набор прекрасных белых зубов, и, шаркая ногами, двинулся к ней. Тело его, как и зубы, было в прекрасной форме. Судя по всему, немощность была лишь частью маскировки.
– Сегодня ты выглядишь особенно красивой, Хайда. Так и хочется помолодеть лет на десять.