Бабельтоск едва успел присесть рядом с пьяницами, когда Вольф сказал:
– Чародей, ты мне нужен.
С трудом скрывая раздражение, Бабельтоск встал и подошел к нему.
– Что такое? – (Схватив пьяницу за волосы, Вольф оттянул его голову назад.) – Понятно.
– Считай, почти труп.
– Придется задать еще несколько вопросов. – Бабельтоск вернулся к хозяину. – Ты узнал кого-нибудь из тех, кто пришел с тем парнем?
Хозяин покачал головой:
– Уверен, что они нездешние. Может, из Седльмайра, судя по раскатистой речи.
– Ясно. Спасибо. Налей мне, пожалуйста. Пиво у тебя и впрямь неплохое, только еще щепотку толченой коры добавить. Господин Вольф? Эрик? Пурлеф? Вам еще налить? Нет? А я-то думал, что окажусь легковесом. Скажи-ка мне, господин: приятели того парня сами пили?
– Так, будто хотели, чтобы у них почки разорвало. Так, будто им хотелось опустошить каждую кружку за рекордное время.
– Превосходно. Ты очень мне помог. Еще крона за беспокойство.
Снова присаживаясь к пьяницам, Бабельтоск вдруг понял, что не помнит, когда ему в последний раз было настолько легко на душе. Сосредоточившись, он схватил за руку сидевшего справа.
Пьяница вздрогнул, словно от удара, и открыл глаза. Выпрямившись, он судорожно вздохнул, сделал большой глоток и забормотал молитву.
Он присутствовал в ночь похищения и помнил разыгравшееся представление, но не знал, что случилось с пьяницей после того, как тот покинул «Кривой Вывих». Как и не знал о том, что Гейлс был на самом деле вовсе не тем, кем притворялся.
Потребовалось около полминуты напряженных размышлений, прежде чем он смог назвать нынешнего монарха, а затем лишился чувств. Второй оказался шурином первого, которого выгнала из дому жена. Он вообще ничего не знал.
– Больше мы здесь ничего не добьемся, – объявил чародей. – Возвращайся домой, господин Вольф. Пурлеф, вы с Эриком окажите поддержку нашему новому другу. Я последую за вами, когда подготовлю несколько заклинаний.
На лице Вольфа отразилась напряженная работа мысли. Но в итоге он пришел к выводу, что подобные распоряжения вполне разумны для тех, кто идет через враждебную территорию. Отметив это, Бабельтоск повернулся к хозяину.
– Через несколько минут сюда придет кое-кто и будет спрашивать о нас. – Он извлек бронзовую медаль с бирюзовой инкрустацией, весившую не меньше шести унций. – Отдай это тому, кто покажется тебе главным, а эту бумагу – его спутнику, который на вид плохо соображает и почти все время молчит. А на эту крону купишь им выпивки, сколько бы они ни пожелали. – Он потер монетой медальон и бумагу. – Больше к этим предметам не притрагивайся: возьмешь, только чтобы передать.
– Собираешься обвести их вокруг пальца? – спросил Вольф.
– Я собираюсь выкручивать им пальцы, пока они не завизжат. – Чародей снова повернулся к хозяину. – Ожидай скорого появления солдат из гарнизона. Прошу, господин Вольф.
Хозяин смотрел им вслед, не зная, радоваться ему или пугаться.
Не каждый день в жизни обычного человека появлялся чародей. А когда это случалось, следовало ждать волнующих событий.
Наспех одевшись, взволнованная Ингер вбежала в покои Бабельтоска, где обнаружила доктора Вахтеля, который осматривал Джозайю Гейлса. За ним, что-то бормоча, наблюдали чародей и Натан Вольф. Старого доктора вытащили из постели, и он с трудом держался на ногах.
– Его оставили там же, где похитили, – сказал Вольф. – Для меня это полная бессмыслица, но наверняка должна быть причина.
– Надеюсь, это не выглядит чересчур самоуверенно, ваше величество, – заметил Бабельтоск. – Но, полагаю, эта причина – я. Они решили, что я сумею найти след Гейлса, даже если его убьют, и просто вернули назад. Скорее всего, от него им больше не было никакой пользы.
– А ты сумел бы его найти?
– Сумел бы. У меня имелись его вещи, с помощью которых я взял бы след.
– Доктор, что с ним?
– Он грязен, истощен и слаб из-за отсутствия физической нагрузки. Его не пытали и не морили голодом, хотя и не заботились о надлежащем питании. Не вижу никаких причин, по которым он не мог бы полностью выздороветь, по крайней мере физически. Что касается его душевного здоровья – придется подождать.
– Могут быть проблемы?
– Не знаю. Сейчас он пьян и одурманен наркотиками. Он пытается что-то говорить, но несет полную чушь. Возможно, у него галлюцинации.
Ингер уставилась на Гейлса. Он был весь в грязи, но во всем остальном выглядел не так уж плохо.
– Натан, Бабельтоск, спасибо. Отличное начало. Идемте со мной. Поговорим о том, что делать дальше. Доктор, приношу свои извинения за то, что тебя вытащили из постели.
– Таково мое призвание, дорогая, – ответил тот, очищая порез на запястье.
Ингер перешла в маленькую, нежилую комнату. Она огляделась, убеждаясь, что их никто не подслушивает, и заглянула в коридор за стеной.
– Наверняка вы не все мне рассказали.
– Они знали о нашем визите, – сказал Бабельтоск. – И они знали, кто именно придет. Над этим стоит задуматься. Им стало известно, что мы собираемся делать, как только мы приняли такое решение.
– Натан?
– Чародей по-настоящему меня впечатлил. Теперь, когда он вышел из тени твоего двоюродного брата, я вижу, что он куда более значительная личность, чем казалось.
Бабельтоск слегка выпятил грудь.
– Благодарю, господин Вольф. Ваше величество, я оставил тем людям мое личное послание. Надеюсь, что они не совсем дураки. Так что, если позволишь, мне пора возвращаться к работе.
– Что ты собираешься делать?
– Последую за ними. Мы нашли полковника Гейлса, но на этом все далеко не закончилось. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы эти люди и дальше продолжали творить зло.
– Ни за что! Действуй. А я буду молиться, чтобы тебе и дальше сопутствовала удача.
Чеймс Маркс опустил кружку в ведро с пивом. Девушка последовала его примеру.
– Ты слишком юна для этого, Хайда, – сказал он.
– Мне надо. Знал бы ты, как тот человек на меня смотрел! Со столь сладостной улыбкой…
– Думаешь, за веселым взглядом могло скрываться чудовище?
– Мне всерьез захотелось притащить его сюда, чтобы над ним потрудился Арнульф.
Они сидели на задах мясницкой лавки, хозяином которой был Арнульф Блэк. Хайда ошибочно полагала, будто Блэк помогает Чеймсу избавляться от всех, кто тому не нравился.
– Постараюсь, чтобы ты больше с ним не столкнулась.
– Вряд ли он смотрел именно на меня. Думаю, он просто увидел некую девицу из своих фантазий.
– Вероятно, ты права. Принеси шахматную доску. Поиграем немного, пока ждем Брома.
Чеймс улыбнулся – Хайду не так уж трудно было отвлечь интеллектуальной игрой. Она постоянно его обыгрывала, а ему не удавалось полностью закрыть от нее свой разум. Внезапно раздался громкий, лихорадочный стук в заднюю дверь, и Чеймс встал.
– Что-то не так. Выскользни с другой стороны и иди в лавку. Жди там. И не зажигай огонь.
Снова послышался стук, сопровождавшийся хриплым обеспокоенным шепотом. Маркс открыл дверь, и ввалились трое. У одного текла кровь из ран на лице и руках.
– Закрой за собой, Эдам. Всем сделать глубокий вдох и успокоиться. А потом пусть кто-нибудь расскажет, где Мэдден и что произошло.
Эдам запер дверь.
– Все шло так, как ты говорил, пока мы не зашли в «Вывих». Нам даже не дали возможности задать вопрос. Хозяин увидел нас и сказал: «Вы наверняка те самые. – И начал наполнять кружки. – По поводу тех господ, что только что ушли».
– Понятно. Что ж, не ожидал, что они решат надо мной посмеяться. Продолжай. Что потом?
– Ну, мы сидим, пьем пиво. Минтер говорит: мол, Хартавэй сильно расстроится, что упустил такой шанс. Потом хозяин спрашивает, не хотим ли мы еще, – мол, тот господин из замка заплатил сполна. Мы говорим: да, сэр, спасибо, сэр, раз уж это за чужой счет. Хозяин наливает, а потом протягивает Мэддену здоровую бронзовую медаль с голубыми камешками. Потом дает Минтеру сложенный листок бумаги. Мэдден спрашивает: «Это что такое?» – «Не знаю, – отвечает хозяин. – Тот, который был у них за главного, велел мне отдать это тому, кто за главного у вас. А записку велел отдать тому, кто выглядит самым тупым».
– И?
– Мэдден смотрит на ту медаль, а мы заглядываем ему через плечо. Хозяин тоже пытается что-то разглядеть с другой стороны стойки. Мэдден дотрагивается до одного из тех голубых камешков, и – бах! Медальон взрывается.
– Его в пух и прах разнесло, – сказал тот, у кого шла кровь. – Вышибло оба глаза, оторвало руку, в которой он держал медаль, и выдрало кусок горла. Он держал медаль в левой руке, вот так, меньше чем в футе от лица. Мне пришлось собирать с себя куски его пальцев.
– Хозяина тоже зацепило взрывом, – добавил Эдам. – Вся рожа в кашу.
– Воображаю. – Он представлял эту картину даже лучше, чем они. Хозяин заведения в их заговоре никак не участвовал. – Та записка все еще у тебя, Минтер?
– Конечно, начальник. Я на нее даже не глянул.
Какой в том был смысл? Парень даже не умел читать.
– Повезло тебе.
Израненное осколками лицо Минтера побледнело.
– Думаешь?..
– Если эта записка – не просто шутка, нам, возможно, осталось жить несколько минут. Давай ее сюда. И надейся, что там всего лишь пустое «бла-бла-бла». – Маркс взял записку. – Ясно. Все вон отсюда. Найдите Хартавэя и убирайтесь из города. Если ворота не заперли на ночь – прямо сейчас.
Ворота чаще всего не запирали – это зависело от того, насколько велика была задолженность перед стражниками.
– А что мне делать с рожей и руками? – спросил Минтер.
– Раны не опасны. Промой их, как только окажешься в двадцати милях от города.
– Ох… угу… вот дьявольщина. Сматываемся отсюда, парни.
Маркс запер за троицей дверь. Ему было жаль Мэддена, но поделать он ничего не мог. Возможно, даже к лучшему, что жертвой стал именно Мэдден. Остальные были неплохими парнями, но крайне глупыми. Мэдден никогда не принес бы с собой ничего, что могло бы связать его с кем-либо еще.