ться, когда ко мне потребуется войти кому-то заслуживающему доверия. Эти письмена пропустят тебя через защитный барьер. Давай палец – мне нужно получить каплю твоей крови. Как только она окажется на бумаге, твой пропуск станет бесполезен для любого, кто попытается его украсть. Он будет действовать только для тебя. Доктор, для тебя у меня есть такой же. Завтра увижусь с Тоби, королевой и еще несколькими. Но сейчас я просто с ног валюсь.
Вольфа вовсе не радовала необходимость ранить себя, пусть даже столь незначительно, но он подчинился, как и доктор Вахтель.
– Несчастный друг Бенедит, – сказал Бабельтоск. – Он страдает, ему страшно, и он крайне измучен. Доктор, не хочешь забрать его с собой? Или ему следует остаться здесь? У меня есть свободная койка, которой иногда пользуется Тоби.
Сейчас эту койку занимал человек, погибший при взрыве в «Вывихе».
Трактирщик что-то пробормотал.
– Он говорит, что у тебя чувствовал бы себя уютнее, – пояснил Бабельтоск.
– Как пожелаешь. Тогда идем, господин. Рядом с моими покоями есть лазарет. Побудешь там, пока не сможешь отправиться домой.
Вольф остался с чародеем. Когда остальные ушли достаточно далеко, он спросил:
– Ты получил, что хотел?
– Да. Но сейчас я ничего не могу. Я едва на ногах держусь. Займемся этим завтра.
– Дай знать, когда будешь готов. Мне это нравится.
Вольф сунул пропуск в карман и вышел. Бабельтоск сразу же лег и уставился в потолок, размышляя, как лучше всего развлечься, когда они поймают девушку.
Перспективы вырисовывались восхитительные.
131017 г. от О.И.И.Глаза ночи
Непанта поставила ужин Вартлоккура на столик рядом с его рабочим местом.
– Эй, просыпайся. Пора поесть.
Он проснулся, недовольный, что позволил себе заснуть. В том не было ничего хорошего – чародеи, засыпавшие за работой, вскоре становились преждевременно оплакиваемыми.
– Я лишь дал отдых глазам.
– Ну да, как же. Зачем ты так рискуешь? Чем ты занимаешься?
– Пробую построить ловушку для крыс на основе последних исследований.
В Фангдреде было дьявольски холодно для крыс.
– Сегодня вечером Этриан пытался разговаривать. Ему не удавалось правильно строить фразы, но он старался изо всех сил.
Чародей пересел за стол с едой. Непанта устроилась напротив. Она принесла немного еды для себя и могла сделать вид, будто делит с ним трапезу.
– Неплохо. Почему бы не позволить ему помогать тебе со Смиреной? Научи его менять пеленки.
– Ну… не знаю. Он довольно неуклюж. И быстро приходит в отчаяние, когда у него что-то не получается.
– Порой у меня возникает ощущение, будто с ним случился удар. Иногда кажется, что он полностью все осознает, но его окружает стена, через которую ему не пробиться.
– Ты говорил…
– Знаю. Но я не специалист по жизненной магии. Если бы здесь был Старец…
– Его больше нет. Несбыточные мечты. – Она вдруг заметила перемену. – Что стало с мумиями?
– Меня встревожило, что Звездный Всадник может найти им применение, и я поместил их туда, где ему никогда до них не добраться.
Каждая мумия теперь покоилась внутри бетонного блока, замаскированного под древний валун, на погруженном в тень дне далекого каньона. И даже это было временной мерой – ему хотелось превратить мумии и камень в пыль, которую Радеахар развеет над дикой местностью протяженностью в тысячу миль.
– Часть твоей стратегии по лишению его ресурсов?
– Именно так.
– Есть какой-нибудь план насчет Места Тысячи Железных Статуй? – Вартлоккур замер, не донеся ложку до рта. Взгляд его стал отстраненным. – Ты об этом не подумал?
– Нет. – Мыслей о цитадели Звездного Всадника у него не возникало уже много десятилетий. – Удивительно, что об этом вспомнила ты. – (В последнее время память ее подводила.) – Я даже не помню, где это.
– Кто-то побывал там во время войн. Может, Майкл, а может, кто-то из моих братьев. Не помню.
Проблемы с памятью оставались у нее с той ночи, когда они вместе умерли. У него они тоже иногда бывали. Даже сосредоточившись, он сумел лишь смутно вспомнить, что кто-то в самом деле когда-то побывал в тех местах. Но он не помнил, кто именно, когда, зачем и чем все закончилось.
– В ту ночь, когда мы все умерли… – сказала Непанта и замолчала.
Слишком сильна была боль.
– Ты права. Там были железные статуи. Они укротили Принцев-Чудотворцев.
– Ты ведь тоже когда-то был связан с тем местом?
– Может, когда я был Элдредом Бродягой. Не помню.
Его встревожило, что он всё с большим трудом может вспомнить эпизоды своей молодости. И он до ужаса боялся лишиться этих воспоминаний навсегда. Все его поступки, все заключенные им сделки даже сейчас ежедневно оказывали влияние на мир. А его собственная мать жила лишь в пределах его разума.
Вбежали Екатерина и Скальца. Оба были тепло одеты – видимо, играли на улице.
– Мы сейчас увидим, что делает мама, да? – радостно закричал Скальца.
– Ничего не трогай, кроме своей провидческой чаши!
Вартлоккур снабдил их собственными средствами дальновидения. Они могли пользоваться чашей в любое время, хотя он настаивал, чтобы сперва предупреждали его. С них не следовало спускать глаз – дети были способны на любые необдуманные поступки. Может, постоянное напоминание об осторожности им и не нравилось, но впустую оно точно не пропадало.
– Жаль, что у меня нет и десятой доли их энергии, – вздохнула Непанта. – Пойду, пожалуй. Смирена скоро проснется и проголодается. Пусть эти дикарята принесут поднос вниз.
Слегка коснувшись ее руки, чародей продолжил есть. Разговор о Месте Тысячи Железных Статуй напомнил ему, что в последнее время он почти не обращал внимания на происходящее во внешнем мире.
А мимо него проходило многое. В том числе и в Кавелине.
– Мы нашли ее, дядя Варт! – заорал Скальца. – Она опять в той башне.
Вартлоккур поднялся из-за стола. Это могло быть интересно.
Рагнарсон решил, что пора брать себя в руки и прекращать потакать собственным слабостям. У него появился шанс выбраться отсюда – Мгла что-то замышляла. Пусть надежда и выглядела крошечным огоньком в конце тоннеля длиной в десять миль, но все же…
Он понятия не имел, что на уме у тюремщиков, но его пребывание в плену начинало напоминать ад. Хуже могло быть только уменьшение клетки.
– Проклятье, если так подумать, я тут живу совсем на мели. Разве не так?
– Прошу прощения? – переспросила вошедшая Мгла. – С кем ты разговариваешь?
– С самым умным из здесь находящихся, толстым клубком превосходных степеней.
– Понятно. Лорд Сыма счел, что тебе будет интересно увидеться с убийцей, прежде чем мы его отпустим.
Рагнарсон выдержал испытание. Сердце его отчаянно билось, пред глазами поплыли красные пятна, но он полностью сохранял самообладание.
– Вы собираетесь его отпустить? Почему?
– Нами двигало чистое любопытство. Он не нарушил никаких наших законов и не причинил вреда никому из наших подданных. Он прямо отвечал на все вопросы. Печальный случай. Он столь долго пребывал в одиночестве и взаперти, что не знает иного способа жить, кроме того, которому всегда следовал.
– Подобное можно сказать о многих из нас.
– Возможно, ты прав, хотя и сам не понимаешь почему.
– Не понимаю, о чем ты.
– Этот убийца – не вполне человек. Он скорее дьявол, созданный тьмой, сидящей в каждом из нас. Хотя на самом деле я не совсем это имела в виду. – Она раздраженно хлопнула в ладоши. – Я увидела в нем частичку каждого из нас. Он пустой внутри.
Рагнарсон ошеломленно уставился на нее. Мгла не была склонна к философским рассуждениям.
– Одна из причин, по которой я называю его сверхъестественным существом: он не помнит собственного имени.
– Как можно не знать собственного имени?
– Думаю, потому, что он использовал слишком много имен. Меня он заинтриговал, как и лорда Сыма.
– Ты меня совсем запутала.
– Идем, и сам увидишь.
Мгла вышла, не закрыв за собой дверь.
Рагнарсон двинулся следом за ней, словно мышь, намеревающаяся проскользнуть мимо кобры. Возможно, все это лишь некая жестокая шутка. Наверняка должно было случиться нечто чудовищное. Пока он ничего не предпринимал, ему ничто не угрожало. Лучше всего было забраться в постель и закрыть глаза. Во сне не больно.
Перед глазами промелькнула Шерили, затем Элана, принесшая ему столько детей, и всех он пережил. Потом – Фиана, несравненная в своей страсти. Она подарила ему дитя, которое он так никогда и не увидел. И Ингер, подарившая ему надежду и любовь во времена глубокого отчаяния, а также прекрасного сына, но ей не удалось преодолеть зов крови.
Он остановился у двери, но мысли были заняты Ингер. Его жена не делала ничего дурного, пока его не погубило собственное высокомерие руками Сыма Шикая.
– Идешь?
Рагнарсон не видел Мглу – голос ее доносился откуда-то сверху. Шагнув во мрак за дверью, он обнаружил справа ведущие наверх ступени. Ему удалось преодолеть двадцать восемь из них, прежде чем пришлось остановиться и перевести дыхание.
– Еще один этаж, – крикнула сверху Мгла.
Она солгала – этажей оказалось два. Поднявшись на восемь ступеней, он передохнул и поднялся еще на шесть. Дальше он преодолевал ступени уже по одной, опасаясь свалиться без чувств.
– Ты ведешь слишком уж сидячий образ жизни.
– Я уже не восемнадцатилетний жеребец, – выдохнул он.
– Отдохни. Осталось еще двадцать ступеней.
Чтобы их преодолеть, Рагнарсону понадобилось десять минут. Правое бедро свело судорогой, левая голень безостановочно дергалась. Он не мог выпрямиться во весь рост, и ему казалось, что одышка никогда его не отпустит. Отчетливо ощущался каждый удар отчаянно колотящегося сердца.
– Прислонись к стене, – сказала Мгла. – Только не садись. Если у тебя сведет мышцы, вряд ли я сумею сдвинуть тебя с места.
Она над ним издевалась, но он настолько страдал, что ему было все равно.