Именно на то, что им удастся совершить здесь, собирался опираться Вартлоккур, продвигая новый порядок в мире.
Гарун двинулся вперед. Ему хотелось верить, что все будет хорошо, но он не мог. Они все еще пытались обуздать стихию. И тем не менее он надеялся. У него снова появилась цель, хотя он сам ее до конца не понимал.
Оказавшись внутри, он сотворил слабый магический огонь, в свете которого направился туда, где когда-то устроили логово лисы. Теперь все выглядело совсем иначе – обширное пространство расчистили до голой земли, и ему не пришлось перебираться через груды хлама.
Все необходимое было у него с собой, и он надеялся, что шум его не выдаст.
Расположив три магических огня в виде треугольника, он собрал шест длиной в пятнадцать футов, затем прикрепил к нему наконечник, столь острый, что на него даже смотреть было страшно. С его помощью он сделал восьмифутовый разрез в ткани над головой, потом еще один под прямым углом к нему, затем третий параллельно второму, так что вниз свесился лоскут. Затем он сделал еще один параллельный разрез, так что получилась полоса шириной в шесть дюймов, по которой можно было взобраться на случай внезапного бегства. Вот только…
Вот только ткань оказалась почти столь же старой, как и он сам, и под его весом оторвалась более длинная полоса.
Проклятье!
Он впустую тратил время. Он уже отставал от графика – все больше и больше. Если он в ближайшее время не подаст сигнала, Вартлоккур бросит его на произвол судьбы.
Надув бараний пузырь, он прикрепил к нему механическое устройство, которое дал чародей, и снабдил пузырь левитационным заклинанием – простым как детская игрушка, но подобный трюк не приходил ему в голову, пока его не показал Вартлоккур. За то время, что Гарун провел с Разрушителем Империи, он успел понять, насколько ограничены его собственные таланты и воображение.
Как только пузырь поднялся на несколько сотен футов, сработало механическое устройство, и на несколько секунд вспыхнуло пламя. В такое время, по идее, никто не должен обратить на него внимание, в крайнем случае – примут за падающую звезду.
Гарун, однако, считал, что вряд ли стоит на это надеяться. Весьма вряд ли.
Он терял терпение. Риск возрастал – слишком многое зависело от других, которые вполне могли все испортить, но он ничего не мог изменить. Хуже того, его роль теперь заключалась исключительно в том, чтобы ждать.
Вартлоккур и Нерожденный спустились с небес столь тихо, что Гарун наверняка бы их не заметил, если бы не следил специально. Чародей окутал Нерожденного черной вуалью, которая делала его невидимым, не особо мешая монстру воспринимать окружающий мир.
Опустив чародея на землю, Нерожденный повис на фоне звезд.
– Вон там! – показал Гарун. – Если посмотреть прямо вверх, видно розовое свечение.
– Не слишком ли ты стар, чтобы заглядывать под чужую юбку? И что на этот счет говорит твоя религия?
Слова Вартлоккура ошеломили его подобно удару молота.
– Мы опаздываем. Нужно поторопиться, если мы все еще хотим обойтись без лишнего шума.
Лишь на это и оставалась надежда – исполнить задуманное, оставшись незамеченными. Прийти и уйти, оставив после себя лишь замешательство.
Надежда.
Гарун считал ее безнадежной, безумной, невозможной.
Что-то обязательно должно было пойти не так хотя бы потому, что в этом участвовал он сам. С другой стороны, долгий опыт подсказывал ему, что другим никогда не достигнуть его компетентности – они не умели так сосредотачиваться на цели.
– Что-то не так? – спросил чародей. – Есть какая-то причина, по которой ты медлишь вместо того, чтобы спешить?
– Никакой причины, – признался Гарун. – Мы вполне можем успеть, если ты воспользуешься сонными заклинаниями. Ты был прав. Никто нас не заметит, и никакая тревога не сработает. Здесь нет магии. – Он не стал уточнять, что именно он имеет в виду под «магией».
Вартлоккур его понял.
– В таком случае воспользуюсь этим преимуществом. А заклинания применю на ходу.
Гарун оценил тот факт, что Вартлоккур не стал тратить время на слова вроде «Я же тебе говорил». Он выступал за более решительное применение чародейских средств, и его меньше заботили следы, которые они могли после себя оставить.
Гарун направился в обитаемую часть шатра. Там произошло множество перемен, и самая большая заключалась в том, что значительно сократился беспорядок. Оттуда вынесли тонны хлама, которые затем закопали, сожгли или выложили для желающих в них порыться.
Кто-то проделал мастерскую работу, которую еще не закончили. Они прошли через нетронутую часть, где груды достигали высоты человеческого роста. Большинство их, похоже, составляли старые записи, заплесневевшие, покрытые влажными пятнами и, судя по всему, бесполезные.
Покоям Ученика предшествовало помещение со стенами из ткани, где на земляном полу спал матаянгец в набедренной повязке. Судя по всему, он не любил темноту – рядом с ним горел маленький масляный светильник, отгонявший ночной мрак.
Похоже, этим недостатком страдали все матаянгцы – светильники горели во всех помещениях, примыкавших к четырем полотняным стенам, которые окружали покои Эль-Мюрида. В ту пору, когда Матаянга воевала с Шинсаном, в ночи таилось зло.
Вокруг Ученика спали Фогедатвицу и его люди, что выглядело вполне разумно, поскольку у Эль-Мюрида порой возникало желание куда-нибудь уйти. Матаянгцы попали под воздействие усыпляющего заклинания, но сон их был неглубок. Вартлоккур что-то раздраженно пробормотал себе под нос. Почему они не храпят, как полагается заснувшим мертвым сном?
Ученик вообще не спал. Они обнаружили его сидящим на походном стуле в западном стиле за маленьким столиком. Эль-Мюрид что-то писал в слабом свете свечи из бараньего жира, густой запах которой заполнял помещение, и нисколько не удивился, увидев Гаруна.
– Ты вернулся.
– Да. Идем. Пора.
– Я не стану тебе помогать.
– Ладно.
К ним подошел Вартлоккур:
– Мне не удается погрузить их в более глубокий сон. Не спорь с ним. Просто заставь его пойти с нами.
Ученик уставился на него. Он не узнал чародея, что не удивительно, но он никогда прежде не видел демона зла с кем-либо еще. И не мог представить, что у того есть сообщник, который станет указывать злу, что делать.
Гарун шагнул ближе, готовый связать Ученика и заткнуть ему рот кляпом.
Внезапно вошла сонно зевающая Ясмид.
– Я слышала голоса, отец… Ой! Что?.. Ты?! – Она замерла.
Гарун тоже застыл. Насколько слабым оказалось наложенное чародеем сонное заклинание?
– Возможно, все дело в географии, – проворчал чародей. – Такое бывает при искажении энергетических линий. Или, может быть, эти люди отчасти невосприимчивы.
Гарун его не слушал. Даже слепой шагун бы это понял.
– Придется забрать и ее тоже.
– Что? – Чародей повернулся к Гаруну.
– Она беременна. По моей вине. Я не могу ее бросить…
Чародей вздрогнул и покачал головой:
– До чего же порой неисповедимы пути судьбы! Ладно, делай, что считаешь нужным, но побыстрее! Мы все еще можем не успеть.
Он подтолкнул Эль-Мюрида, до которого наконец начало доходить, что положение, в котором он оказался, намного хуже, чем он полагал.
– У тебя есть две минуты, чтобы взять то, что ты не можешь оставить, – сказал Гарун Ясмид. – Ты знаешь, что случится, если останешься. Ничто тебя не спасет. Ничто не спасет твое дитя. Так что давай быстрее. Чародей спешит.
– Чародей действительно спешит. Но у чародея тоже есть семья, и он все понимает. Если я ослаблю сонное заклинание – она закричит и сбежит?
– Нет. – По крайней мере, Гарун на это надеялся. Он посмотрел в глаза своей жене, своей любимой, дочери заклятого врага. – Возьми то, без чего ты не можешь жить.
Вартлоккур совершил некий жест, и Ясмид, закрыв глаза, быстро кивнула. Теперь у нее имелись все основания для замешательства. Однако она не двинулась с места, и Гарун начал злиться на нее не меньше, чем чародей на него самого. Он уже хотел рявкнуть, но тут она сказала:
– Ни отцу, ни мне не обойтись без матаянгцев.
– Что?
– Не знаю, зачем вы за ним пришли. Похоже, не для того, чтобы убить. Мертвым он вам не нужен – вы хотите для чего-то его использовать. Но от него не будет пользы без матаянгцев, которые наблюдают за ним и заботятся о нем.
У Вартлоккура был такой вид, будто он сейчас завопит и начнет швыряться мебелью.
– Давай быстрее! – тихо, но настойчиво бросил Гарун и повернулся к чародею. – Можешь чем-нибудь помочь?
Матаянгцы последовали за Гаруном, Ясмид и Эль-Мюридом через портал один за другим настолько быстро, насколько их могло пропустить устройство. Вартлоккур хмуро наблюдал за ними, нервно переминаясь с ноги на ногу и слыша нарастающий шум вокруг. О том, чтобы остаться незамеченными, речи уже не шло, и Радеахар не мог тайком убрать портал. Больше не было никакого смысла заделывать дыру в крыше шатра, чтобы исчезновение Ученика стало еще загадочнее.
Хуже того, Старый Пройдоха получал все необходимые сведения, чтобы составить представление о формирующемся против него заговоре. В его распоряжении имелись все средства, что и у его врагов, и даже больше. Он мог исследовать случившееся, расшифровать смысл, а потом нанести удар – причем достаточно скоро, поскольку теперь он был слаб и любое промедление могло дорого ему обойтись.
Чародей понял, что нужно возвращаться в Фангдред. Следовало еще многое сделать, чтобы появилась хоть какая-то возможность отразить атаку Звездного Всадника.
Насколько усилилось тайное преимущество благодаря Старцу и Этриану? Насколько продвинулась Мгла в проникновении в их разумы и воспоминания?
Без особого оптимизма Вартлоккур пнул под зад Фогедатвицу, втолкнув его объемистую тушу в портал и надеясь, что он выйдет с противоположной стороны целиком.
– Теперь ты. – Он посмотрел на Радеахара. – Портал оставим здесь. Возможно, они не поймут, что это.